преступление совершается в одиночку, а совсем другое – когда в составе преступной группы по предварительному сговору. Уж это подполковник юстиции очень хорошо понимал. Интенсивные допросы ничего не дали, Кириллов упорно стоял на своем. Тогда применили метод, который всегда приносил результаты: из лефортовской одиночки подследственного перевели в СИЗО «Матросская тишина» в камеру, рассчитанную на сорок заключенных, в которой помещалось человек сто двадцать. На допросы не вызывали, пусть созреет.
Однажды контролер объявил:
– Кириллов! Без вещей на выход!
Его завели в комнату, где следователи проводили допросы, а адвокаты встречались со своими подзащитными, и оставили одного. Через некоторое время вошел среднего роста, плотного телосложения человек в сером пиджаке и черном свитере под горло, с очень короткой седой прической. Удобно устроился на привинченном к полу стуле и дружелюбно, как показалось Кириллову, кивнул:
– Садитесь. Давайте поговорим.
В руках у него не было ни портфеля, ни даже папки с делом. Всех следователей Кириллов знал, он был не из них. На адвоката тоже не похож – слишком обстоятельный, как человек, которому некуда торопиться. Адвокат, назначенный ему судом, всегда спешил, ему жалко было тратить время на обвиняемого, дело которого по причине своей ясности не имело ни малейшего шанса на выигрыш.
– Я не буду вас расспрашивать о деле, за которое вас хотят посадить, меня оно не интересует, – начал незнакомец. – А вот одно старое дело меня очень интересует. Гольцов – говорит вам что-то эта фамилия?
– Вы кто? – спросил Кириллов.
– Моя фамилия Панкратов. Могу назвать свою должность, но она вам ничего не скажет, а вызовет только недоумение. Сразу скажу, что не имею никакого отношения к МВД, прокуратуре, адвокатуре и вообще ко всем правоохранительным органам.
– Как вас сюда пустили? Мне даже с женой свидания не дают!
– Хороший вопрос. Теперь попробуйте на него ответить.
– По блату? – предположил Кирилов.
– Ответ неправильный. Ни с Генеральным прокурором, ни с министром юстиции, ни даже с начальником тюрьмы я не знаком. Как-то не привелось.
– За бабки?
– Угадали. Всего со второго раза.
– Но это же сколько нужно было занести?..
– Много, – подтвердил Панкратов. – Не будем терять времени. Вы помните дело Гольцова? Его осудили в 2004 году за уклонение от уплаты налогов. Следствие вели вы, тогда еще в Таганской межрайонной прокуратуре. Помните?
– Допустим.
– Расскажите о нем.
– Зачем мне это нужно?
– Не торгуйтесь, Кириллов. Возможно, я дам вам хороший совет. Но не раньше, чем вы ответите на мои вопросы. Всё, что вы скажете, останется между нами и никакого вреда вам не принесет. Как видите, у меня нет никакого диктофона. Даже обыкновенной авторучки нет. Продолжим? Или вызывать контролера?
– Спрашивайте.
– Как возникло это дело?
– Обыкновенно. Как все дела возникают? Так и это возникло.
– Дело о неуплате налогов в 1998 году просто так не возникают в 2004 году.
– Еще и как возникают! – возразил Кириллов. – Вспомните Ходорковского.
– Гольцов не Ходорковский. Я не буду вас пытать, Кириллов. Не хотите говорить, так и скажите. И я сразу уйду. Когда и как вы узнали, что предприниматель Гольцов в 1998 году не доплатил налоги с двухсот миллионов долларов?
– Пришел один человек. Сказал, что очень боится, что недоплату повесят на него и он сядет. Попросил совета.
– Вы его знали?
– Немного, через знакомых. Теперь я понимаю, что он ко мне присматривался. Уже тогда, сволочь!
– И понял, что с вами можно иметь дело. Это был Михеев?
– Он.
– Что было дальше?
– Я посмотрел документы. И понял, что зацепиться не за что.
– Недоплата была?
– Была. Но сделано было всё очень чисто. Из фирмы налоги перевели в «Сибстройбанк», он как раз в это время обанкротился, перевод не прошел.
– Что значит не прошел? – уточнил Панкратов. – Вернулся обратно?
– Ну да, на счет фирмы. Офис банка продали за долги, все архивы выкинули на помойку. Но платежка в фирме осталась. Получалось, что все налоги уплачены, не придерешься. А что они пропали в «Сибстройбанке» – это уже не их проблемы. Осень 98-го года, вспомните. Банки лопались, как мыльные пузыри.
– Вы сказали Михееву, что оснований для возбуждения уголовного дела нет?
– Сказал. Он спросил: а если платежка исчезнет? Я ответил: тогда совсем другое дело.
– И она исчезла, – констатировал Панкратов. – А компьютерную базу данных основательно подпортил вирус. Я внимательно прочитал все протоколы судебных заседаний. У меня создалось твердое убеждение, что весь процесс был проплачен. Весь – от следователя до прокурора и судьи. Сколько вы получили от Михеева за то, чтобы возбудить уголовное дело?
– Нисколько. Мне оно было нужно. Для карьеры. Таких дел в Таганской прокуратуре еще не было. Везде были, а у нас не было. Наверху могло создаться впечатление, что мы потеряли политическое чутье. Поэтому я его возбудил.
– Вы забыли, Кириллов, с чего мы начали разговор, – мягко упрекнул Панкратов. – Я никого не представляю, передо мной не нужно врать и оправдываться. Я знаю, зачем Михееву было нужно это уголовное дело. Он боялся, что Гольцов выкинет его из бизнеса. И было за что. Он ошибся, у Гольцова и в мыслях этого не было. Он умел прощать друзей. Тех, кого считал друзьями. А теперь научился не прощать. Сколько вам заплатил Михеев?
– Я уже сказал – нисколько.
Панкратов неторопливо поднялся.
– До свиданья, Кириллов. Правильнее сказать – прощайте. Вряд ли мы с вами еще встретимся. Разве что случайно. Лет через десять. Не думаю, что я вас узнаю. Зона очень меняет людей.
Следователь Кириллов живо представил, как сейчас загремит ключ в двери, хмурый контролер проведет его по коридорам СИЗО и впихнет в камеру, до отказа набитую людским сбродом – грязным, наглым, уважающим только грубую физическую силу и ничего не знающим о правах человека. И он уже никогда не услышит нормальную человеческую речь.
– Не уходите, – попросил Кириллов. – Пожалуйста. Я отвечу на ваши вопросы.
– Сколько вам заплатил Михеев? – повторил Панкратов.
– Двести тысяч долларов.
– Всего-то?
– Тогда это были большие деньги, я на них купил квартиру.
– Сколько занесли прокурору Анисимову?
– Сто тысяч.
– Судье Фроловой?
– Триста. Другой уровень, всё зависело от неё.
– Кто передал взятку судье?
– Адвокат Горелов. Он её хорошо знал, они вместе учились в юридическом институте.
– Адвокат Горелов? – не поверил Панкратов. – Он же защищал Гольцова. И Гольцов ему хорошо платил. Его тоже купили?
– Ну да.
– За сколько?
– Не знаю.
– Кто ему заплатил?
– Сам Михеев.
– Теперь я понимаю, почему Гольцов отказался от последнего слова, – заключил Панкратов. – Он всё понял. Но слишком поздно.
– Вы хотели дать мне совет, – напомнил Кириллов.
– Обязательно дам, – пообещал Панкратов. – Но мы еще