– Я знаю, но это опасно. Ты понимаешь? Когда такой человек, как я, заботится о ком-то, этот кто-то становится мишенью. Тебя могут использовать, чтобы заставить меня что-то сделать. Тебе могут причинить боль, чтобы причинить боль мне.
– Как долго мне ждать?
«Как долго ты готова ждать?»
Я не отвечаю ей, потому что слишком отчаялся. Потребность вкусить её, ощутить физический контакт с ней, слишком велика. Вместо ответа я наклоняюсь к её рту и чувствую удовольствие, когда у неё дёргается маленький язык, чтобы ласкать мой рот. Это придаёт мне храбрости, и я открываю рот, чтобы принять её. Она поднимает руки, обхватывая моё лицо, а телом трётся об мою эрекцию.
Я не понимал, как она голодна, пока своим маленьким ртом не начала поедать меня, подключив острые зубы и свирепый язык. Её напор толкает меня назад, и я падаю, позволяя кровати поймать меня. Наоми врывается пальцами под мою рубашку, и я срываю её.
Она стонет, когда соединение наших ртов прерывается, но поспешно снимает и свой верх. Мы быстро справляемся с нашими молниями и пуговицами, и наконец, её шелковистое тело оказывается напротив моего, грубого и покрытого шрамами.
Знаю, что не достоин такого подарка, который она хочет мне преподнести, дар её тела, дар удовольствия. Но я плохой человек и приму этот подарок. А взамен я снова и снова приведу её к экстазу, подарю ей наслаждение, которого она хочет.
Я мог бы остаться навсегда в её объятиях в этом ветхом гостиничном номере на потёртом матрасе. Никогда в своей жизни я не чувствовал себя так хорошо. Даже, когда убил своего отца. Даже, когда отправил свою сестру в Кембридж. Даже, когда я захватил власть над Братвой. Наоми, желающая меня, целующая меня, занимающаяся со мной любовью – вершина добра в моей жизни. И я не хочу отпускать её.
Я – человек, ненавидящий прикосновения, ненавидящий секс, хочу только одного – лежать между ног этой драгоценной женщины и погружаться в её мягкую плоть. Хочу, чтобы она приняла меня и всю мою грязь, пока я не очищусь в её объятиях.
– Мне нравятся твои микробы.
Она опускается ниже, покрывая поцелуями всё тело. Не знал, что у меня чувствительная шея, или что на ключицах есть рецепторы удовольствия. Она кусает мои плоские соски и движется ниже к моему животу, где мой член приветственно торчит вверх.
– Он больше пятнадцати сантиметров, – говорит она, остановившись на мгновение в своём исследовании и оценивая мои размеры.
Природа одарила меня, ещё когда я был мальчишкой. Именно поэтому меня и выбрали для определённых целей. Эти воспоминания угрожают помешать моему наслаждению Наоми, и я решительно отбрасываю их в сторону.
– Да, – тяжело признаю я. – Представь, как я смогу тереться о твою точку G. Могу наполнить тебя и потрогать каждый крошечный сантиметр твоей внутренности, но лишь тогда, когда ты достаточно увлажнишься. Потрогай, Наоми. Ты достаточно мокрая для меня, или мне применить свой рот?
Она скользит рукой между нами, и по крайней мере, один палец, а может два, оказываются в её влагалище. Отсутствие предрассудков у неё невероятно эротично. Однажды я наряжу её в серебряную лисью шубу до пят и больше ничего. Её ноги будут привязаны к стулу, а я буду полностью одетым стоять на коленях у неё между ног, пока она будет кончать.
– Я довольно мокрая, – отвечает девушка, осматривая пальцы.
Подношу её руку к своим губам и облизываю её соки.
У неё расширяются глаза, а она выглядит скандальной и заигрывающей.
– Это было грязно.
Я передаю ей презерватив.
– Надень его и прими меня в своё тело. Я твой слуга.
Её лицо выражает усердие и напряжение, пока она открывает упаковку и развёртывает презерватив над моей изнывающей плотью. Даже это маленькое безобидное прикосновение заставляет меня вздрогнуть. У меня скручиваются руки, и я еле сдерживаю себя, чтобы не перевернуть её и ворваться в неё сзади, как животное, как мальчик без хитрости.
Мой член выглядит непристойно под почти прозрачной резиной презерватива. Головка уже фиолетовая и набухшая, но Наоми не колеблется. Одной рукой она касается груди, а другой берёт мой член, приставляя его к своему мокрому входу. Она обхватывает конец, и наши взгляды прикованы к соединению нашей плоти. Она медленно опускается... и чувствую, будто умираю. Её горячее мокрое влагалище открывается, обхватывая меня. Я никогда не встану с этой кровати.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Так хорошо, Василий? – неуверенно спрашивает она, немного запыхавшись.
– Слишком хорошо, – отвечаю я. – За всю свою жизнь я не чувствовал себя так хорошо.
Наоми наклоняется вперёд и прижимается ко мне грудью.
– Я не слишком тяжела для тебя? Не хочу прикасаться к простыням, но на твоём теле мне хорошо.
Я снова проглатываю неуместный смех.
– Нет. Двигайся немного жёстче. Люблю, когда грубо, – признаюсь я, но она не убегает, и продолжаю. – Поцарапай меня ногтями, пометь меня зубами. Седлай меня своим телом, Наоми. Сделай меня своим.
Глава 24
Наоми
Секс, который у меня был, не имеет ничего общего с этим.
Тогда парень толкал в меня, прижимаясь всем своим весом, а наша кожа соприкасалась. Он потел и хрюкал, и всё вокруг кишело микробами. Это ужасное воспоминание навсегда отвернуло меня от секса.
То есть я так думала. Но с Василием всё по-другому. Я не возражаю, что его кожа касается моей. Не возражаю, что его рот касается моего рта, а наши слюни смешиваются. Даже не возражаю, что его член, который обтянут резиной, чтобы сперма не проникла в меня, толкает и толкает в меня так сильно, что мне немного больно. Он очень большой, а позиция, в которой мы находимся, не позволяет мне привыкнуть к его размеру. Одно мгновение у моего входа, и тут же так глубоко во мне, что внутри болит и тянет.
Крохотный стон вырывается у меня из горла, и я немного шевелюсь, чтобы устроиться. Моя поза очень нестабильна, и единственное место, куда я могу положить руки – это его грудь, иначе придётся прикоснуться к грязным одеялам. Хотя у меня колени и так вдавлены в них. Когда мы закончим, мне придётся принять душ. Наверное, я не должна думать о состоянии постели, но стараюсь отвлечься от огромного члена Василия, который растягивает всё моё тело.
– Как ты себя чувствуешь, Наоми? – голос Василия снова с сильным акцентом, это верный знак того, что он отвлечён.
У него закрыты глаза, но он крепко держит меня руками за талию, чтобы удержать на месте.
– Почему твои глаза закрыты?
– Ты так хороша. Я пытаюсь контролировать себя, но это трудно, – он прижимается лбом к моему. – Не хочу причинить тебе боль.
Ох. Я раздумываю об этом, как об очередном тесте.
– Твой пенис растягивает моё влагалище на несколько сантиметров, что вызывает небольшой дискомфорт. Возможно, он такой длинный, что достаёт до моей шейки матки, но я не совсем уверена, что чувствую это.
В ответ на это он стонет, будто от боли.
– Продолжай говорить, Наоми, – рычит он. – Расскажи мне ещё.
Я изучаю его лицо, ища подсказки. Не уверена, что ему весело с членом во мне. Я была мокрой от возбуждения, но теперь, когда он во мне, не думаю, что всё ещё наслаждаюсь этим. Чувствую себя... переполненной.
Выражение его лица сжато, глаза закрыты, а губы вытянуты в довольно диком выражении. Я бы сказала, что он расстроен, но плохо разбираюсь в таких вещах. Он сказал, что боится потерять контроль. Я делаю что-то неправильно? Я многое изучала о сексе и не хочу казаться неопытной дурой. Рассуждаю сама с собой, а потом решаю показать Василию, сколько я знаю.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Длина самого большого пениса составляла тридцать четыре и три сантиметра, в диаметр он был более пятнадцати сантиметров, – говорю я ему. – Не думаю, что у тебя такой же большой, но ты определённо у той же границы. Внутри меня я чувствую, что ты чрезвычайно большой.
Ещё немного сдвигаю бёдра, пытаясь устроиться поудобнее.
– Да, вот так, – шипит Василий, снуя руками на моих бёдрах, поднимая их и снова опуская на члене по всей длине, что вызывает интенсивное трение между нашими телами.