пили здесь уже не больше, чем по всей России… Но прозвище «пьяная Молога» прочно укрепилось за городом.
Древние мологские князья были набожны, храбры и предприимчивы — ведь они происходили из корня святого князя Феодора Ярославича; хранили как зеницу ока наследственную чудотворную икону Тихвинской Богоматери, которую в 1370 (1377) году завещали в Афанасьевский монастырь — сия икона стала древнейшей мо-логской святыней. В отличие от новгородцев, дружили с московскими князьями.
Когда знаменитая ярмарка ушла с берега Мологи, Мо-логская страна постепенно превратилась в глубокую провинцию, жизнь в которой шла из года в год своим чередом в окружении красивейших лесов и исключительно богатых заливных лугов, откуда сено вывозили «на импорт» — за пределы уезда. Лишь Смутные времена потревожили мологжан — немало бед претерпели они от поляков и литовцев. Об этом есть стихотворение у о. Павла:
Поляки ночью темною, пред самым Покровом,
с дружиною наемною сидят перед огнем,
исполнены отвагою, поляки крутят ус,
пришли они ватагою громить Святую Русь.
И с польскою державою пришли из разных стран,
пошли войной неправою враги на россиян.
А там, едва заметная меж сосен и дубов,
во мгле стоит заветная обитель чернецов.
Монахи с верой пламенной во мглу вперили взор,
с смиренною молитвою ведут ночной дозор.
Среди мечей зазубренных, в священных стихарях,
и в панцирях изрубленных, и в шлемах, и в скуфьях.
Не раз они пред битвою, презрев ночной покой,
смиренною молитвою встречали день златой.
Не раз, сверкая взорами, они в глубокий ров
сбивали шестоперами литовских удальцов.
Ни на день в их обители глас Божий не затих.
Блаженные святители в окладах золотых
глядят на них с любовию, святых ликует хор.
Они своею кровию врагу дадут отпор. Трагедия русского раскола тоже не обошла стороной мологскую землю, через которую в 1667 году пролег путь ссыльного патриарха Никона. Бывал здесь, по преданию, и Петр I — с его именем связано развитие судостроительного промысла в Мологе. А уж визиту Павла I в Мо-логу посвящен целый очерк Л. Н. Трефолева. Но такие высокие визиты — скорее исключение, чем правило, они словно подчеркивают невозмутимо спокойное течение мологской уездной жизни. Это внутреннее спокойствие, традиционный вековой уклад, полнота неторопливого бытия — характернейшая черта мологского края. Здесь нет событий, бросающихся в глаза, всё делается словно само собой — строятся храмы, возникают небольшие заводики, проходят ярмарки.
Но есть в мологской земле, в самой ее природе какая-то лирическая жилка, что-то удивительно поэтическое — не случайно этот край привлек внимание такого изысканного ценителя красоты, как граф Алексей Иванович Мусин-Пушкин, который был к тому же знаток древностей, а Молога как раз и не изжила из себя эту древнюю русскую основу. Мало кто знает, что первооткрыватель «Слова о полку Игореве» посвятил целое исследование мологскому Холопьему городку, впоследствии переименованному в Борисоглеб и ставшему графской усадьбой, как и имение Иловна на берегу Мологи, где Алексей. Иванович провел почти безвыездно последние годы жизни, там же он был и похоронен.
Курагины, Волконские, Глебовы, Азанчеевы, Соковнины — всё это старинные дворянские фамилии, представители которых оставили добрый след на мологской земле. А сколько даровитых людей из самого низшего, крепостного сословия дала мологская земля миру!
Единственным и до сих пор нигде в мире не превзойденным остался подвиг Петра Телушкина, выходца из мологской деревеньки Мягра. Жизнь его в какой-то степени символична, словно в ней объединились многие судьбы безвестных русских умельцев: лет 20-ти был продан своей помещицей богатому крестьянину, намеревавшемуся отдать Петра в солдаты вместо своих сыновей, но промыслом Божиим оба сына его умерли, а Телушкин обучился кровельному ремеслу в доме своего названного отца, промышлявшего по кровельному делу в Петербурге. В конце 20-х годов Петропавловский собор в столице срочно потребовал ремонта — необходимо было починить крест и порванные ветром крылья ангела на шпиле собора.
Возводить леса на высоту 140 метров было чрезвычайно дорого. Телушкин в одиночку обдумал идею, как подняться на шпиль без устройства лесов и произвести ремонт.
Сама эта мысль многим казалась настолько безумной, что Петра Телушкина, которому в то время было 27 лет, советовали посадить в «смирительный дом» — дескать, рехнулся парень. Это уникальное восхождение по шпилю Петропавловского собора и ремонт венчающих его креста и ангела почти без страховки (Петр Телушкин воспользовался только веревкой) было осуществлено в октябре 1830 года — в течение двух месяцев бесстрашный умелец ежедневно поднимался на вершину шпиля на работу, собирая толпы народа на площади.
Президент Петербургской Академии художеств А.И. Оленин, наблюдавший за этими восхождениями Телушкина, был так восхищен его подвигом, что написал целую брошюру «О починке креста и ангела на шпиле Петропавловского собора без лесов», а иллюстрации к тексту сделал Федор Григорьевич Солнцев, выпускник Академии и ученик Оленина, и к тому же земляк Петра Телушкина! Выходцы из села Верхне-Никульского Мологского уезда, братья Солнцевы, Федор и Егор, также были крепостными, но исключительная их одаренность обратила на себя внимание графа И. А. Мусина-Пушкина, старшего сына Алексея Ивановича, и Солнцевы были определены в Академию художеств, а отец их получил «вольную». Имена Солнцевых, Федора и Егора, увековечены в художественной археологии, реставрации и этнографии, в стенописях Софийского собора в Киеве и Исаакиевского в Петербурге…
Из соседней с Большим Борком Подмонастырской Слободы вышел художник Леонид Демьянович Блинов, посвятивший свою жизнь морю, участник нескольких кругосветных путешествий, получивший в дар от императора Николая II имение в Ялте.
К началу двадцатого века Мологская страна являла собой некий слаженный организм, в котором гармонично сочетались природные богатства и человеческая деятельность, земледелие и промышленность, вера и культура. Мологский уезд был поставщиком лекарственных растений для первых российских фармацевтов Карла Ивановича и Владимира Карловича Феррейн, в Мологе они открыли фабрику товарищества «Феррейн и КИ». Маслодельный, сальносвечный, кирпичный, костемольный, клееварный, кожевенный, солодовенный, винокуренный, крупяной, лесопильный заводы, кондитерская фабрика и т. д. — вот далеко не полный перечень производств, успешно развивавшихся в Мологском уезде в XIX — начале XX века. В 1915 году начали строить железную дорогу у Мологи с мостом через Волгу. После революции строительство прекратилось, а секции моста были увезены на другую стройку.
Традиционные отрасли мологского хозяйства — судостроение, торговля, земледелие, кустарное ремесло. Ежегодно строилось около тысячи разного рода судов грузоподъемностью в 15 млн. пудов. Особенно распространенными были «полулодки» — хлебные баржи малого размера, а также суда под дрова. Дед Павла Груздева подрабатывал зимой на туерах, как многие крестьяне-отходники. Рабочих в Мологе насчитывалось на конец XIX столетия всего 60 человек (при численности горожан около 5