силу моих собственных чувств по этому делу, как профессиональных, так и личных. Это худшее из дел, с которыми мне когда-либо приходилось работать.
Спасибо, что любезно выслушали меня.
С уважением, Джон Э. Дуглас Два месяца спустя, 29 марта 2006 года – еще через год и один день после отказа Верховного суда США, когда прошло уже более двадцати лет после убийства, – окружной суд вновь отклонил процессуальное ходатайство Элли и Верховный суд Теннесси назначил новую дату казни на 17 мая.
За все годы, прошедшие после суда, Седли Элли не удалось убедить ни одного присяжного или юриста в том, что он не виновен или, по крайней мере, что нет серьезных причин считать его виновным. Однако это его не остановило. Одиннадцатого апреля, за 36 дней до вновь перенесенной даты казни, Элли обратился в федеральный окружной суд с новой жалобой.
Протокол смертельной инъекции Теннесси, похоже, мог причинить Элли боль и страдания, а следовательно, нарушал его права согласно Восьмой поправке[14]. Суд приостановил казнь, пока не рассмотрит эту жалобу.
Что ж, я тоже против жестоких и необычных наказаний, но смертельная инъекция – это результат непрекращающегося поиска все более «гуманных» методов казни. Наблюдение за процессом такой казни создает впечатление быстрого и мирного ухода из жизни. Но поскольку рассказать о пережитом не может никто, мы не знаем наверняка, сколько боли и страданий это на самом деле причиняет. Я уверен в одном: это причиняет бесконечно меньше боли и страданий, чем когда вас жестоко избивают, бьют по телу, лицу и голове до тех пор, пока они не станут неузнаваемыми, а потом с силой четыре раза проталкивают через влагалище ветку дерева почти метровой длины.
Апелляционный суд шестого округа, должно быть, склонялся к этому же выводу, когда 12 мая оставил все в силе. Казнь снова назначили на прежнюю дату, 17 мая. После стольких лет казалось, что день расплаты, наконец, настал.
Но тут адвокаты Элли обратились в Совет Теннесси по пробации и условно-досрочному освобождению, попросив еще одну отсрочку, чтобы они смогли вернуться в суд первой инстанции и попросить протестировать другие предметы, не включенные в запрос от 2004 года! В них входили клетки кожи из трусов, найденных рядом с телом Сюзанны и предположительно принадлежавших напавшему на нее, а также любые клетки или ткани, найденные на конце ветки дерева, и любой материал из-под ногтей Сюзанны.
На этот раз команду поддержал крупный чин в мире юриспруденции. Это был Барри Шек, который стал известен по всей стране в 1995 году как один из юристов в команде, которая успешно защищала О. Дж. Симпсона, обвиняемого в убийстве первой степени по делу о гибели его бывшей жены Николь Браун и ее друга Рона Голдмана. После этого приговора я работал с адвокатом Даниэлем Петрочелли над гражданским иском семьи Голдман о возмещении морального и материального ущерба Симпсоном, этот иск завершился успехом. Таким образом, это был еще один случай, когда Шек и я радикально разошлись во взглядах.
Однако я уважал этого человека. За три года до убийств Браун и Голдмана, в качестве заслуженного профессора Школы права имени Бенджамина Кардозо в Нью-Йорке, Шек вместе с Питером Нойфельдом основал организацию Innocence Project, которая использовала анализ ДНК и другие научные методы для реабилитации людей, ошибочно осужденных за совершение насильственных преступлений. Перед казнью Кэмерона Тодда Уиллингема в Техасе он упорно старался внедрить новый научный анализ в проведение расследований. Эта попытка не увенчалась успехом, однако в ходе проекта удалось добиться отмены более двухсот неправомерно вынесенных приговоров и освободить многих приговоренных к смертной казни.
Но я задавался вопросом, почему этот человек подключился к апелляции Элли на такой поздней стадии. Как и в случае с Симпсоном, я знал это дело «от и до». В отличие от Уиллингема или других людей, с которыми работали Шек и его команда, здесь с помощью сложной науки или анализа ДНК не собирались изменять выводы или предъявлять суду другого убийцу.
Организация Innocence Project делала огромную героическую работу, она защищала людей, по ошибке сидевших в тюрьме. Но Седли Элли не был одним из них, это было ясно любому опытному специалисту, внимательно изучившему исходное судебное разбирательство и доказательства или прочитавшему апелляционные решения, которые были вынесены с тех пор. Я знал много случаев ложных признаний, но здесь их явно не было. Все детали были оценены правильно, свидетелями полиция не руководила, а первоначальный рассказ Элли выглядел завершенным и обретал смысл в полном контексте.
Интересно, чего больше было в этих маневрах: желания установить невиновность или попытки помешать смертной казни. Если Шек всерьез решил доказать, что Седли Элли невиновен и Сюзанну Коллинз зверски убил кто-то другой, то хотел ли он, чтобы этого другого потенциально виновного доставили в камеру смертников в Теннесси, или он бы и тогда попытался остановить казнь? Я переживал за семью Коллинз, ведь перед ними возник новый камень преткновения. Я переживал за обвинителей и генерального прокурора штата Пола Саммерса, чьи сотрудники так много и долго работали над этим делом, больше двух десятилетий. И, как ни странно, я переживал даже за участников организации Innocence Project, они доверились тому, кто явно не был невиновным и не проявил ни капли раскаяния в самом ужасном преступлении изо всех, что мне довелось расследовать.
Когда Джек и Труди узнали о слушании, то поехали в Нэшвилл за свой счет. На этот раз Стивен отправился с ними. Джек и Труди пытались уберечь его от этого процесса как можно дольше, но Стив страдал из-за потери сестры не меньше, чем родители, и его обычная серьезность переросла в мрачность и напряженность. Он женился и развелся, друзья считали, что причина развода заключалась в его безуспешных попытках найти женщину, способную заменить собой все, что для него значила Сюзанна. Ситуация стала меняться, когда он встретил девушку по имени Кассандра и женился на ней в 2002 году. Она была сильной, решительной и красивой женщиной, сталкивалась с собственными трудностями и понимала, какие пропасти пришлось преодолеть Стивену. Теперь он был успешным исполнительным директором в сфере телекоммуникаций и жил за пределами города Денвер. Вскоре он и