дневное время суток никогда не появлялся на публике, да и предпочитал не выходить за стены замка, перемещаясь на улице исключительно в закрытой карете. Любили ли подданные своего нового короля? Я не знала, ведь была далеко отсюда.
Нам с братом повезло родиться в королевском роду, который стал таким совсем недавно. Благодаря нашему происхождению, мы унаследовали огромные богатства предков, да ещё и корону в придачу, ничего в своей жизни не совершив и ничем не заслужив всё это. Мне вспомнились рабы в бараках Вильгельмских, вспомнились и те, кто висел, прикованным к столбам. Эти люди хотели свободы, рвались к ней, и в результате поплатились за свои желания. Они не имели права жить так, как сами хотели, их жизнь и труд принадлежали их королю, и это было отвратительно. Отвратительно то, как те, кто в своей жизни и пальцем не пошевелил ради богатств, которыми обладал, обращался с другими, едва сводящими концы с концами и добивающимися всего трудом и своими силами. Меня тошнило от всех людей в зале, их поведения и разговоров, и это я ещё не сидела этажом ниже, где остались все те, кто вызывал бы у меня ещё большее раздражение.
Полтора года жизни в отдалении от людей, где меня окружали те, кого я просто не замечала, сыграли свою роль настолько хорошо, что теперь мне было просто ненавистно человечество. Особенно после всего, что со мной сделал один из его представителей. Пусть в теле принца Винсента и находился мой отец, бывший Бог тьмы, хаоса и разрушений, а в последние двадцать лет ещё и смерти, но солдаты принца Вильгельмского не оказались удивлены тем, что тот делал, а значит, принц ещё и до вселения в него разума отца действовал похожим образом, не просто же так у них есть целая аллея истерзанных рабов. Скорее всего, мой отец поддерживал легенду и вёл себя так, как полагалось Винсенту. Иного объяснения его действиям я не находила, и давно в мыслях перестала искать ответ на этот вопрос, ведь иначе не могла объяснить подобную жестокость. Что-то изменилось во мне за эти несколько дней в стране Вильгельмских, а потеря общения с Хенорпом усилила эффект, чем ввергла меня в нынешнее состояние.
– Твоё отсутствие было замечено, – раздался голос почти возле моего уха, а на парапет, прямо возле моей руки, опустилась мужская, с поблескивающими двумя перстнями на пальцах. Один из них я узнала сразу, на нём красовался кленовый лист зелёного цвета, изображая символ моего рода, одного из двух. Второй отличался тем, что не содержал в себе никаких символов, лишь большой красный камень в центре, и его значения, если оно и было, я не знала.
– А теперь они заметят ещё и твоё, и тогда пустят новые слухи, что весьма своевременно, ведь все остальные уже устарели и всем надоели, – спокойно отозвалась я, не скрывая своего интереса к кольцу с кленовым листом на пальце у названого брата. Скорее всего, оно принадлежало нашей матери, и вполне справедливо, что Риан забрал его себе, ведь я её не знала и стала причиной её окончательной смерти.
– Почему же надоели, вот когда я уезжал, Велиант упорно доказывал моему казначею, что всё это чушь собачья, – пожал плечами мой собеседник, а я не выдержала и подняла на него взгляд, полный удивления. Нет, я слышала от Риана выражения и похуже прозвучавшего, но думала, что, став королём, он начнёт иначе излагать мысли, словами, более подобающими статусу. Видимо, не начал. Парень стоял с прямой спиной и смотрел на город. В его зелёных глазах отражалось пламя свечей из ближайшего окна замка, а до лопаток длинные, слегка вьющиеся волосы были убраны с лица и заколоты на затылке. Мысленно я позавидовала таким волосам, мне теперь свои заново отращивать несколько лет. Подбородок короля Брундерка был идеально выбрит, а ничем не примечательное лицо казалось слишком похоже на моё собственное.
– Они и до вас уже успели дойти, – недовольно буркнула я, поморщившись. – И с кем я там уже сплю? С конюхом? – закатив глаза, я оперлась локтями о парапет и свесила с него кисти рук. Прохлада камня ощущалась даже через рукава платья, но она казалась приятной. Я сама позволила слугам, жившим со мной в поместье, распускать любые слухи о том, что там происходит, но строго-настрого велела сохранить тайну существования моей дочери. Ведь прислуга, хочешь ты того или нет, и как бы сильно ни была тебе верна, но нуждается в темах для беседы в те редкие моменты, когда вырывается в город, и я не могла лишить их этого права. Иначе главной темой для бесед стала бы именно тайна о моей дочери. Так, я хоть чуток обезопасила её.
– Дай подумать, я же не прислушиваюсь к ним, так, мимо ушей иногда проносятся, – брат сделал вид, словно задумался, даже поднял руку, демонстративно погладил подбородок и замер, обхватив его большим и указательным пальцами. – Сперва ты спала с гвардейцами, причём с четырьмя из пяти, распределив их по дням недели. Думаю, для пущей достоверности начали рассказывать, что пятый оказался предан своему делу и не соблазнился на твои уговоры, а один из четвёрки был с жутким шрамом на пол-лица, потому ему достался всего один день, а остальным по два. Затем был управляющий поместьем, но его ненадолго хватило, ведь ему уже за шестьдесят, и ты от него быстро устала. Потом да, был конюх и псарь, причём одновременно, и либо в конюшне, либо в псарне, ведь они воняли, и ты боялась, что их запахом провоняют твои покои, – на этом уже не выдержала я и усмехнулась, покачав головой. За все полтора года жизни в поместье я и знать не знала, что там есть псарь и псарня, и уж точно никогда там не была, ведь животные и запахи от них – на самом деле моя нелюбимая тема. – Ну, и да, сейчас ты спишь с библиотекарем, – закончил Риан, вернул руку на парапет и посмотрел на меня. Мы были одного роста, видимо, и каблуки на обуви подобрались одинаковые. Я же приподняла брови от удивления.
– У меня есть библиотекарь? – поинтересовалась я, посмотрев на брата, отчего тот не выдержал и рассмеялся в открытую. – Интересно, и где все мои дети, раз я меняю мужчин как перчатки, – недовольно буркнула я, покачав головой, но брат лишь пожал плечами, будучи не в состоянии ответить словами из-за смеха. – И ты веришь во всё это? – на всякий случай я решила уточнить, но