Слушаю какую-то незамысловатую модную песенку, когда Алла разгибается и, напевая, несет ко мне тазик. Это немного отрезвляет.
Обмыть решила? Это ж сколько я лежу? Подходит с таким уверенным видом, что сразу становится понятно, делает это не в первый раз. Жаль, что был в отрубе. Я все же решаю и дальше делать вид, что в отключке, но как только она поднимает тряпку, ее взгляд медленно перемешается вниз. Я понимаю, что нижнее белье она сняла и с меня, и сейчас лицезреет мое пробуждения в полном объеме.
Напрягаю руку, когда она дергается, хлопает ресницами и довольно сильно бьет меня по лицу.
Дергаю ее на себя, пока она пытается сопротивляться. Ну что за чудо. Неугомонная баба.
— И давно ты очнулся, скотина!? Мог бы хоть знак подать! — орет она мне в лицо, пока щека горит от хлесткого прикосновения ее ладони. — Я, между прочим, волнуюсь, почти схоронила тебя, а ты тут предаешься сексуальным фантазиям!
— Поверь мне, — не узнаю свой голос. — Во всех этих фантазиях только одна девушка.
— Даже знать ее не хочу, — пытается отбиться, но я держу крепко и буквально силком затягиваю на себя, прижимаю второй рукой, чтобы больше не убежала.
— Это так вас в медицинском учат пациентов лечить?
— Там пациенты подают знаки, если очнулись, — шипит она мне в лицо, но больше сбежать не пытается, рассматривает, и я вижу в глазах неподдельное волнение.
Руками медленно поглаживаю. Спину, ниже, еще ниже, пока пальцами не сминаю сжатую попку, поглаживаю бедро и раздвигаю ее ноги, чтобы обхватила мои бедра, чтобы тот самый знак уперся ей в промежность. Абсолютно обнаженную.
— Смотри, какой я подаю твёрдый знак, — в довесок своих слов толкаюсь бёдрами, на что она неожиданно охает.
Именно та реакция, что должна быть.
Алла поджимает губы, чтобы не рассмеяться, но поднимается, чтобы посмотреть, и проводит язычком по своим пересохшим губам. Я же в свою очередь настраиваюсь на продолжение. Но вместо того, чтобы снять простынь и изучить возникшую проблему, которую только она может решить, она спрыгивает и приносит мне воды.
Придерживает голову, заливает жидкость в горло, пока я не отрываю пытливого взгляда от ее смущенного лица. Хотя после всего того, что было между нами, ее смущение кажется немного нелепым.
— Сколько я проспал?
— Три дня. У тебя была температура, но, судя по-твоему бугру, сейчас все ушло в пах, — прыскает она со смеху и уносит эмалированную кружку.
— Ты ела?
— Да, тут была пара зверушек, — кивает она и тормозит у окна, а мне сказать ей нечего.
Не говорить же, что я горжусь ей, что в моих глазах она давно стоит на почетном пьедестале. Что только она мне подходит. Сейчас Алла этого не поймет, не поверит. Как не поверит и в то, что я действительно не против связаться с этой чертовкой на всю жизнь. Может, даже пару пацанов заделать…
— Месячные когда у тебя были?
— Серьезно? — поворачивается она резко, и я понимаю, что сморозил что-то не то. — Ты при смерти лежишь, а тебя волнует не стану ли я тебя принуждать к браку ребёнком? Можешь расслабиться, я принимаю противозачаточные.
С таким пылом это говорит, что мне так и хочется его остудить. Вон даже покрылась красными пятнами вся от возмущения.
— Зачем? — нужно ли говорить, что я рассчитывал немного на другой исход… — Ты же ни с кем…
— А вот откуда? Откуда ты столько обо мне знаешь? Почему уверен, что у меня никого не было. Или думаешь, ты настолько ох*енный любовник, что я только тебя эти два года ждала?
Да. Ждала. Вопрос глупый и ответ нам обоим известен. Но порой надо помолчать. И Алла тоже это понимает.
— Ты еще слаб. Я пою тебя антибиотикам. Теперь сможешь принимать их сам, — грубит она, но я улавливаю в ее взгляде долю боли, выходит из комнаты. А я наконец поворачиваю голову, немного разминаю шею.
С Аллой я смогу разобраться в любой момент, сделать так, что она перестанет дуться, а в ближайшее время мне предстоит разгрести нехилую кучу дерьма. Нужно выдвигаться. Решить проблему раз и навсегда.
За окном, смотрю, светло. Как раз самое время. А Алла пусть пока в своей желчи сама варится, если не понимает ничего. Не видит очевидного.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я ей что ли объяснять буду?
Смотрю на сухие вещи возле кровати и медленно, очень медленно встаю. Голова начинает кружиться, но это не проблема, ещё не с такими ранами приходилось справляться. Трогаю повязку и заглядываю под нее. Отличные швы наложила. Я бы сказал, профессиональные. Алла будет отменным врачом. Лучшим, если постарается унять свой гонор и будет использовать его только в моей постели.
— Ты куда собрался?! — появляется она на пороге, и я чувствую, что назревает новый скандал. — Я же тебе говорю! Ты слаб! Сядь немедленно, я приготовила суп.
— Ты? Приготовила? — еще немного и мои брови просто уползут с лица, так сильно я их задрал.
Это что за перемены такие.
— Знаешь, что? — пыхтит она недовольно. — Ты жив только благодаря мне, поэтому засунешь свой язвительный язык в задницу и съешь то, что я тебе дам. Понял?
Понял.
Ох, бл*, не женщина, а ядерный реактор.
Она опускает поднос на стол и снова выходит, а я смотрю на плавающие куски мяса, которые, кажется, просто рвали зубами, а не резали, и еле сдерживаю ржач. Наверное, именно так всегда кормили бедных заключенных. Однако жрать хотелось невыносимо, поэтому даже запах этой не хитрой похлебки казался произведением искусства. Бульон в принципе сложно испортить, так что я с удовольствием его выпиваю и закусываю кусками свинины. Я никогда не был привередлив в еде, поэтому, думаю, у Аллы получится часто меня радовать. Продукты я привез сюда неделю назад, так что ничего не должно было испортиться.
После супа меня отпаивают сладким чаем с печеньем. Сама же Алла сидит в кресле с подтянутыми к груди ногами и читает какую-то книгу.
— Я книг вроде не привозил… — хмыкаю, продолжая с интересом наблюдать за Аллой в почти домашней обстановке. Вот сейчас точно не хватает темноволосого пацана на ее руках. Образ настолько яркий, что приходится его смахнуть головой. Не время же.
— Нашла тут шкаф с хламом, — поднимает она взгляд, и мы на какое-то время застываем.
Смотрим друг на друга, и каждый думает о своём, не знаю, что ей сказать. Что уходить не хочу? Оставлять ее не хочу? Но здесь она в гораздо более безопасном месте, чем в городе. Она сильная и сможет справиться без меня, пока все не уляжется.
А мне пора выдвигаться. Так что поднимаюсь, хочу надеть майку, но она отбирает ее. Сильно толкает меня в грудь, и я валюсь на кровать, ох*евший от такого пассажа.
— Ты страх потерла?
— Это ты ум потерял, если думаешь, что я отпущу тебя в таком состоянии! — высказывает яростно. — Если ты не можешь устоять после моего толчка, то как ты собрался выжить?
— А что ты можешь предложить, чтобы я не захотел уходить?
Глава 37. Алла
Я действительно привыкла жить в роскоши. Даже кровать, и ту, за меня всегда заправляли. Готовили. Стирали. Я всегда могла заехать в салон красоты и сделать любую прическу на своих рыжих волосах.
Да я могла, что угодно. И хотя я уже давно занимаюсь скалолазанием и пошла учиться на врача. Это все было блажью, способом доказать, что я не бесполезная, что я что-то могу не потому, что у меня папа при должности и деньгах, а потому что я хоть что-то стою как личность. Но, Боже… Как же я ошибалась.
В этой лесной глуши, где порой слышны завывания волков, а карканья ворон доносятся как предсмертный клич, я стала понимать, что действительно ничего не могу. Бесполезное существо эпохи Инстаграма.
Я даже в страшном сне не могла представить, что может быть так тяжело.
В доме нет даже воды. Здесь есть только старая печь, для которой не заготовлено дров. Зато полный погреб еды, о чем Тамерлан, конечно же, позаботиться успел. Ему лишь бы брюхо набить.
Первые сутки я просто латала его раны так, чтобы он поскорее очнулся и пал замертво от моего крика, потому что я хочу пить, потому что я хочу мыться, потому… Потому что… Мне, в конце концов, было элементарно страшно, а он не шевелился.