Читать интересную книгу Те, кто в опасности - Уилбур Смит

Пока мужчины беседовали, Далия вкратце ознакомила женщин с правилами поведения в присутствии незнакомцев, а Гектор, осматривая Хейзел и Кайлу перед выходом в поселок, подытожил:

— Идите по крайней мере в десяти шагах за мужчинами. Держите лицо закрытым, не поднимайте глаз. Не разговаривайте. Делайте вид, что вас просто не существует. — Он улыбнулся Кайле. — Точно так, как вы всегда себя ведете, мисс Бэннок.

Она откинула капюшон бурки и показала ему язык. Хейзел снова удивилась отношениям, установившимся между ними за такое короткое время. Было очевидно, что Кайла уже видит в Гекторе отца, и в то же время между ними крепнет необычная, но скорая дружба.

«Будь я проклята, если он не сумеет приструнить ее так, как никому еще не удавалось, — подумала Хейзел. — Этот мужчина — средоточие самых разных достоинств и умений».

Она ласково смотрела на них, пока Гектор не перенес свое внимание на нее.

— Хейзел, сколько женщин в этих краях носят золотые часы «Патек Филлип»?[44] Спрячь их, пожалуйста.

— Но ты носишь «Ролекс субмаринен»,[45] — вызывающе ответила она.

— Здесь каждый уважающий себя парень покупает за двадцать пять долларов на ближайшем базаре поддельный «Ролекс» производства Бангладеш. Отличить от родного невозможно. Ты могла заметить, что я строго придерживаюсь местных обычаев.

Двинулись в город. Тарик шел впереди, остальные мужчины — сразу за ним. Гектор шагал в гуще группы, чтобы не привлекать ненужного внимания. Куском угля он затемнил бороду, но все равно прикрывал нижнюю часть лица. Женщины шли следом, на почтительном удалении. Окраины поселка были почти пустынны, лишь несколько собак лежали в тени да в грудах мусора посреди узких уличек играли голые коричневые малыши, только начинающие ходить. Но по мере приближения к центру вокруг постепенно собралась толпа, так что почти на каждом шагу их толкали и налетали на них. Вскоре они обнаружили, что толпа несет их, и Гектор забеспокоился, как бы женщин не отделили от них и друг от друга. Он незаметно оглянулся и с облегчением увидел, что Хейзел заставила всех взяться за руки и держаться вместе. Они добрались до выхода на пустынную боковую улицу, и Гектор шепотом велел Тарику уйти туда, подальше от напора толпы. Но когда они попытались отделиться от людского потока, путь им немедленно преградили вооруженные стражники, которые с криками стали толкать их обратно.

— Публичная казнь на площади перед мечетью. Все должны присутствовать.

— Этого я не ожидал. — Гектор пришел в ужас: он понял, как могут сказаться на Хейзел и Кайле радикальные законы шариата в действии. — Надо их предупредить.

Он стал пробиваться сквозь толпу, пока не оказался в нескольких шагах за Хейзел. Понизив голос и надеясь, что звучащая вокруг арабская речь заглушит его слова, он заговорил по-английски:

— Не оглядывайся на меня, любимая. Кивни, если поняла. — Она кивнула. — Нас заставляют смотреть нечто неописуемо ужасное. Будь сильной. Присмотри за Кайлой. Она никак не должна выдать себя. Нельзя ни кричать, ни возмущаться или любым другим способом привлекать к себе внимание. Пусть закроет глаза или все лицо покрывалом, молчит и не шевелится. Ты поняла?

Хейзел снова неуверенно кивнула. Ему захотелось обнять ее или по крайней мере сжать руку, но он ушел вперед и присоединился к мужчинам.

Толпа вываливалась на пыльную площадь перед выкрашенным зеленой краской зданием мечети, самым большим в городе. На площади вооруженные стражники отделили мужчин от женщин. Мужчины сели на корточки лицом к пропеченной солнцем площадке в центре. Женщин отправили в самые задние ряды; там они тоже присели, закрыв лица покрывалами. Рослый пузатый араб с черной курчавой бородой прохаживался перед толпой, обращаясь к ней через громкоговоритель. Голос его гремел и эхом отражался от стен, поэтому трудно было понять, что он говорит. Множество ног в сандалиях подняли тучи красной пыли, проулки удерживали зной. Повсюду роились большие синие мухи, садились на лица, пытались заползти в нос и рот. Беременная, шедшая перед Гектором, пошатнулась и упала в пыль. Стражники оттащили ее к ближайшей стене и прислонили там среди других женщин, не позволив встревоженному мужу перейти к женщинам, чтобы помочь жене.

Сбор всего населения города и окрестностей и разделение на мужчин и женщин заняли почти два часа; только потом началась казнь. Наконец из мечети в сопровождении четырех младших священнослужителей вышел мулла, взял у одного из них рупор и громогласно обратился к толпе:

— Во имя Аллаха всемилостивейшего и милосердного, — произнес он, и его усиленный громкоговорителем голос разнесся по всей площади. — Хвала Аллаху, мир и благословение его пророку. Братья в исламе, мы собрались, чтобы стать свидетелями наказания, осуществляемого во имя Аллаха, по священным законам шариата. Пусть все добродетельные знают милосердие и справедливость Аллаха, а все нарушители законов опасаются.

Два стражника вывели на площадь первого преступника. Это был страшно худой мальчишка лет восьми, в одной набедренной повязке. Его руки и ноги походили на сухие кукурузные стебли, под грязной кожей отчетливо проступали ребра. Он плакал и вырывался из рук тюремщиков. Слезы проложили бороздки сквозь грязь на его щеках. Мулла представил его толпе.

— Этот преступник украл кусок хлеба в палатке на рынке. Коран учит нас, что наказание за такое преступление — отрубание руки.

Толпа выразила свое одобрение криками «Бог велик!» и «Нет Бога кроме Аллаха!».

Мулла поднял руку, призывая к молчанию, и продолжил обвинение:

— Аллах в своей мудрости и милосердии указывает, что в определенных обстоятельствах наказание может быть смягчено. После ученых дебатов с моими помощниками мы решили, что в данном случае не следует отрубать всю руку.

Он отдал приказ стражникам мечети, и после некоторой задержки один из них вывел на площадь четырехтонный самосвал. Кузов машины был доверху заполнен серыми камнями из каменоломни величиной с бейсбольный мяч каждый. Увидев это, ребенок пронзительно закричал и с громким раскатистым звуком испачкал свою набедренную повязку. Толпа заревела от смеха, когда люди увидели, в каком он ужасе.

Стражники уложили вырывающегося ребенка на живот. Двое держали, третий связал ему запястья шнуром из сыромятной кожи и вытянул обе руки прямо вперед на земле. Мулла дал знак водителю грузовика, и тот медленно повел машину к лежащему мальчику. Другой стражник руководил действиями шофера, махая руками, пока передние колеса не поравнялись с вытянутыми руками ребенка. Водитель двинул самосвал вперед.

Все тело мальчика содрогнулось, и он завизжал, как поросенок, которого режут, но его крик не смог заглушить треск ломающихся костей, когда руки оказались под огромной тяжестью груженого самосвала. Стражники отпустили мальчика, но он лежал, содрогаясь всем телом. Какой-то мужчина поднял его и подтолкнул в сторону боковой улицы. Изуродованные руки не слушались малыша, висели вдоль тела. Он сделал несколько шагов, и руки гротескно удлинились, мышцы, больше не поддерживаемые костями, растянулись, так что пальцы едва не касались земли.

— Аллах в своем милосердии и мудрости пощадил руки вора, — громко произнес мулла, и зрители хором отозвались:

— Аллах милосерден! Аллах велик!

Привели еще двух преступников с руками, связанными сыромятными ремнями. Это были мужчины: один средних лет, второй — поразительно красивый молодой человек с изящной женственной походкой. За каждым осужденным шел палач и нес перед собой кривой арабский ятаган.

— Эти низменные твари виновны в самом извращенном и противоестественном преступлении против Бога и всех верующих, — загремел мулла. — Они совершили грязный грех народа Лота, поступали друг с другом, как мужчина поступает с женщиной. Четыре надежных и разумных свидетеля показали, что они виновны. По приговору шариатского суда оба они будут обезглавлены.

Толпа одобрительно закричала и стала восхвалять мудрость Аллаха, который защищает их от зла.

Пленников заставили встать в центре площади на колени лицом друг к другу, так, чтобы каждый видел вину в лице другого. Толпа затихла в напряженном ожидании. Глядя в лицо своему любовнику, юноша вдруг звонко закричал на всю площадь:

— Моя любовь к тебе сильнее моей любви к Аллаху!

Мулла заревел, как раненый бык:

— Рубите! Рубите голову святотатцу!

Палач, стоявший за юношей, обеими руками поднял над головой ятаган и опустил лезвие, описавшее сверкающую дугу. Голова юноши соскочила с плеч, и несколько мгновений из перерубленной шеи бил алый фонтан. Потом обезглавленное тело повалилось вперед. Старший мужчина горестно завопил и бросился на труп любовника. Двое стражников схватили его за плечи и снова поставили на колени.