Читать интересную книгу Коммунист во Христе - Павел Кочурин

В класс на занятия пришли и председатель, и парторг колхоза. Как не прийти и об руку с начальством на занятиях не посидеть. Присутствие Горяшина настораживало, ме-ханизаторы сидели послушными учениками.

Иван рассказал, какие детали и каких машин чаще всего выходят из строя. С при-мерами, как и почему это случается. Объяснил способы распознавания неполадок в мото-ре трактора и комбайна. Как определить это по шуму и стуку, по вибрации. Учиться чув-ствовать машину, слиќваться с ней в одно целое. О предупреждении неполадок своевре-менным техническим осмотром. Ссылался на примеры из журнала "Сельский механиза-тор", другой литературы. Сказал вроде притчи: "Крестьянин, бывало, прежде чем запрячь лошадь, обойдет ее со всех сторон, огладит. Машина, как и лошадь, тоже живая и каждая со своим норовом". Урок этот был больше для начальства. Заодно как бы для закрепления пройденного материала.

Тут же поднялся со своего места Тарапуня и спросил, как бы в укор райкомовско-му начальству: почему это, и отчего так получается, заводов разных у нас до дуры, а дета-лей, которые больше всего ломаются в машинах, не делают. Нам самих их приходится вытачивать и отковывать. И как на недокормленной кляче в поле не выехать, так и нам на тракторе без своих подставных костылей с места не сдвинуться. Союза-то ладного между гегемоном и мужиком и нету…

Николай Петрович поддел было Тарапуню:

— Не надо уподобляться нерадивому мужику, тогда и трактор охотно поедет, как и телега за сытой лошадью.

Но и Тарапуня за словом в карман не полез:

— Так тот нерадивый мужик у нас гегемоном и стал, в начальство над нами вышел. Волей неволей по его все и делается.

При общем смехе Василий Грибков обернул в шутку высказ Тарапуни:

— Чему удивляться, всяк сам во всем виноват. Мужик — кобылу недокормил, тракто-рист — за трактором недоглядел. Оба на господа бога понадеялись… А насчет деталей — так их всегда деревня самолично мастерила. Кнут ладный — где было в лавке купить… И наш брат, се-льскохозяйственный рабочий, раз он так называется, тоже должен все сам масте-рить. Железки точить, и штуковины разные выковывать. Ты же пролетариат, возвышени-ем в ранге и должен гордиться.

Так и съехали занятия к высказу в шутках перешутках о нешуточном. Гегемон че-люсти сварганил, а чем жуют о том позабыл.

Николай Петрович как-то незаметно вышел — неотложные дела. Парторг, учитель Климов, как бы в оправдание такого хода занятий, сказал Горяшину:

— Наболело, Игорь Константинович. Кому же боль свою высказать, как не райко-му, вам вот, заву сельхозотдела. — Вроде и польстил Горяшину, хотя и сам понимал, что может зав сделать, разве попусту чего-то пообещать. И как вот мужик кнутом свою клячу, попугать словом…

Горяшин с выжидательной терпеливостью, порой и с ухмылкой, ко всему прислу-шивался, явно тая в себе мысль выявить моховское "гнильцо" в настроеќниях механизато-ров. Взял, наконец, слово. Первым делом указал на цель занятий, какую предусматривает райком — повседневно повышать квалификацию механизаторов. Быть мастерами высоко-го класса, идейно выдержанными. Затем дал оценку ходу занятий, ехидно заметил, глянув на парторга и на Ивана:

— Вроде на сходку мужики собрались поболтать. — По своему истолковал и подме-ченные в "Заре коммунизма" неќдостатки в учебе: — Нет идейного стержня, политической опоры на ус тановки партии и правительства… — сделал главный вывод.

Иван отмалчивался, принимая критику. Учитель Климов заверил зава, что будут учтены замечания и недостатки исправлены. Опыта еще мало накоплено, дело новое. Все и наладится. Инициатива пробудилась, это главное.

И тут совсем, кажись бы, некстати, выскочил Тарапуня. Переча Горяшину, сказал:

— В прениях нашей сходки, как назвал наши занятия заведующий рай-кома, вот ка-кие будут мои мысли: мы ведь поле-то не идеями пашем. а тракторами, плугами и боро-нами. Об этом, как лучше пахать, мы и говорим между собой. О том, значит, как и что у кого получается. А насчет "базиса", так тут в статейке написано вполне правильно… То же и о "надстройке". Наш "базис" — это наша сельхозтехника. Она нас по рукам и ногам вя-жет, доводит до ручки. Мы у нее попрошайки своего же. А "надстройка" — так это опять кому упрек. Тому, кто над нами надстраивается и нас настраивает. Мы и живем как вечно перестраиваемые. На нас всякие настрои испытываются… На кого и кому надо обижаться-то?.. Вот вопрос?..

И Ворона не оробел, как бы сделал пояснение:

— Не колхоз имелся в виду, какой у него "базис" и какая "надстрой-ка". Он сам под "надстройкой" и под "базисом". А вернее без "базиса".

Горяшин принялся было растолковывать, что такое "базис" и что та "надстройка". Его молча выслушивали, как привыкли выслушивать в кие указания. А Симка Погостин, пожимая плечами, вроде как про себя вслух вымолвил:

— А мне вот это кажется понятней и верней, как Тарапуня рассказал. Все нас на-страивают и базаруют…

Ученики зашевелились, запереговаривались, задвигались стулья. Горяшин сделал вид, что не расслышал слов Симки, раздосадованный, ушел с занятий в контору. О чем-то там поговорили с председателем и парторгом. Отобедал у Николая Петровича и уехал до-мой.

У Ивана и Дмитрия Данилович осело какое-то смутное и недоброе ожидание ито-гов этого "побывания" Горяшина на занятиях у механизаторов.

4

В райкоме первым делом взялись за редактора районки "Заря коммуни-зма". До-пустил двусмысленность в публикуемом материале: так и так т лкуй. Грозились снять. Ре-дактор оправдывался, ссылаясь на визу секќретаря райкома по идеологии. Но это мало по-могало: ты сам-то где был? С Вороны взятки гладки, стихоплет, бродяга. Вспомнили и то, что из бывших. И это в вину редактору поставили: кого привлекаешь?.. Кое-кто, усердст-вуя, окрестил Ворону модным словом "диссидент". Но и на этот раз страсти попритушил "Первый", Нестеров. Сказал: "К чему дыќмить навиду у всех. Велика беда, если чьи-то нер-вишки малость и поќщекочут. Это даже и полезно. Оттачивается искусство бдительности при уменье не угнетать в человеке чувство свободы". Ворону обошли, а реќдактора "Зари коммунизма" примерно насторожили.

Ивана спасала наука дедушки и притчевые высказы Старика Соколова: "Чтобы ветряк крутился — к ветру крылья подлаживай". Вступать в спор, доказывать что-то свое, какой в том смысл. Чего вот хотелось Горяшину?.. Всего лишь примкнуть к мероприяти-ям. Вот райком и он, зав, помогли "наладить дело", "внедрить", "усовершенствовать". А что проку с любой учебы, если она не вызывает желания у механизатора убрать каќмень с пашни.

Ворона продолжал наведываться в Большое село. С Симкой Погостиным занима-лись нужным делом. Гнули и сваривали кресты и кладбищенские ограды. Считали такое свое дело-ремесло общественным. И верно — Симка Погостин единственный во всей окру-ге, кто мог опамятовать могилу усопшего знаком креста в ограде. Серафим Колотин раз-решил им по вечерам уединятся в мастерских. О том веселом дне, когда на занятия к ним пожаловали Горяшин и Ворона, позабылось. Зимние дни тянулись своим чередом. Ходили в клуб, "давили" одну на троих для веселия.

В один из воскресных вечеров Тарапуня подбил Ворону прочитать свои стишата перед началом кино. Оповестил выкриком: "Чем так сидеть, послушаем нашего поэта". Подтолкнул Ворону, сидевшего рядом. Борона встал, сказал, что у него есть стихи о Твар-довском. Глянул на Ивана и Светлану, как бы спрашивая: "Теперь о нем можно, он поро-ды нашей". Иван тоже подумал, что можно, Светлана одобрительно кивнула. Ворону за-ставили подняться на сцену. Он постоял, вроде как в нерешительности. И взмахнув рукой, как бы подражая Тарапуне: "Один табак", прочитал:

Все судьбы схожи с участью зерна,

Исходит из земли — ложится в землю вновь.

И до ростка его объемлет тьма,

В зеленой плоти бродит хмелем кровь.

Так рвется к жизни праведник из ада,

В грехе грехом одолевая смерть.

И сулится ему великая награда,

Коль не дал он надежде умереть.

Какая сила и лютая вера

Понудили его презреть удел отца?

Но понял он — все в выти без предела,

Коль нет в опоре крепкого венца.

Пророчествуя словом во плоти,

Он близил миг ее оздоровленья,

Но заграждали свет ему в пути,

Кто души рвал, раскидывал каменья.

Из слова высек лучик лазера,

Он лико озарил в дремной тени,

А каверза толпы порывы сглазила.

Перед судьбой такой чело склони.

И вдохновись его заветам свято,

Прости грехи и не взыщи сполна.

Мы все как травы — сапогами смяты,

Ведь нас клеймом прожгла одна вина.

Ворону не отпускали со сцены. Даже кино задержали. И он прочитал еще несколь-ко стихотворений.

— И вот на последок еще стихотворение. — Опять посмотрел в зал на Ивана и Свет-лану. Иван сделал знак рукой: "давай". И тоже подумал про себя тарапуниным: "Один та-бак". Ворона досказал, — о покорении природы, а проще о вырубе олонецких ельников, осветлении земли. Стихотворение так и называется "Руб".