сами процитированные летописные известия явно не дают полной картины событий.
Мало добавляют деталей источники с противоположной стороны. Ибн аль-Асир кратко сообщает: «Татары не переставали отступать, а те [русские и кипчаки] гнались по следам их 12 дней [но] потом Татары обратились на Русских и Кипчаков, которые заметили их только тогда, когда они уже наткнулись на них; [для последних это было] совершенно неожиданно, потому что они считали себя безопасными от Татар, будучи уверены в своем превосходстве над ними. Не успели они собраться к бою, как на них напали Татары со значительно превосходящими силами. Обе стороны бились с неслыханным упорством, и бой между ними длился несколько дней. Наконец Татары одолели и одержали победу».
Такая же степень подробности у Рашид ад-Дина: «Кипчаки и урусы, полагая, что они [монголы] отступали в страхе, преследовали монголов на расстоянии двенадцати дней пути. Внезапно монгольское войско обернулось назад и ударило по ним и прежде, чем они собрались вместе, успело перебить [множество] народу. Они сражались в течение одной недели, в конце концов кипчаки и урусы обратились в бегство»[303].
Новгородская первая и Ипатьевская летописи рассказывают о последующем бегстве русских князей с различной степенью подробности. Новгородский летописец сообщает, что Мстислав Киевский, укрепившись на «каменистом месте» над рекой Калкой, три дня отбивал атаки противника. При этом основной удар монголо-татар был сосредоточен на преследовании бегущих, а около лагеря киевского князя они оставили двух воевод: Чегирхана и Тешухана. Мстислав Киевский со своим зятем Андреем и князем Александром Дубровецким, понимая безвыходность положения, решили вступить в переговоры посредством воеводы бродников Плоскини. Но тот, поклявшийся на кресте, что князей отпустят, обманул их и предал в руки монголо-татарам. Те, захватив лагерь, воинов убили, а пленных князей задавили, положив их под доски, на которых сели обедать. Во время отступления было убито шесть князей. Что касается Мстислава Галицкого, первым из бегущих добравшись до Днепра, где стояли ладьи, он велел уничтожить переправу из них. Самому ему удалось добраться до Галича, а из прочих воинов домой вернулся только каждый десятый.
Ипатьевская летопись о всех этих перипетиях умалчивает, сообщая лишь о том, что монголо-татары добрались до Нов-города-Святополча, где местные жители вышли им навстречу и были убиты.
Общим местом сочинений историков, посвященных битве на Калке, стали упреки Мстиславу Киевскому. По словам М.С. Грушевского, Мстислав «не отличался ни выдающимися талантами, ни энергией, по крайней мере ни в чем особенном не обнаружил их, но пользовался доброй славой: суздальский летописец называет его „старым добрым князем“»[304]. Нередки упреки и в том, что он не принял участия в битве. В этом плане характерна цитата Л.В. Черепнина: «Мстислав галицкий и Даниил волынский двинули свои рати в бой, а Мстислав киевский к ним не присоединился и отсиживался со своим войском в укрепленном лагере на горе над Калкой. Это не только гибельно повлияло на общее дело, но и трагически окончилось для него самого»[305].
Но данный взгляд является ошибочным. Основную часть сил киевского князя составляла пехота, в обязанности которой входило обеспечение воинов провизией (напомним, что военные действия разворачивались в незаселенной местности), вследствие чего ее необходимо было везти с собой на возах. Именно поэтому Мстислав, увидев разгром союзников, быстро окружил возвышенность, на которой стоял его лагерь, рядами возов и телег, из-за которых удобно было вести бой. Монголо-татары не рискнули с налета ворваться в лагерь.
Было ли положение Мстислава Киевского безвыходным? Выше уже неоднократно отмечалось, что монголо-татарское войско было в основном конным, тогда как у киевского князя значительную долю воинов составляла пехота.
Разумеется, во время отступления вражеской коннице не представляло особого труда нарушить движение русских пехотных колонн. Впрочем, и пехота могла успешно противостоять коннице, построившись в каре (от фр. carre — квадрат). При приближении вражеской кавалерии ратники по команде выстраивались в каре, образуя пустотелый прямоугольник. В центре для восполнения потерь и подкрепления на ослабевшем участке располагался командир с резервным отрядом.
Поскольку в полевых сражениях того времени огнестрельное оружие еще не использовалось, пехота применяла оружие ближнего боя. С началом атаки кавалерии пехотинцы уходили под защиту длинных пик. Тем самым они были защищены со всех сторон, при этом сохраняя относительную подвижность. Подобный тип построения войск использовался еще в Древнем Риме.
Прорвать строй каре конники могли лишь в редких случаях при очень благоприятном стечении обстоятельств, например когда пехота дрогнула при атаке на угол каре. При этом если в строй каре удавалось ворваться значительной группе всадников, это пехотное построение было практически всегда обречено. Крайним средством для пехоты являлась возможность лечь на землю и пропустить атаку над собой. Лошадь невозможно без особых усилий заставить наступить на человека. Еще сложнее достать с коня саблей лежащего на земле пехотинца. Примеры успешных подобных отступлений известны в военной истории, но все они были рассчитаны на относительно короткие расстояния. В нашем случае дорога до безопасных мест насчитывала несколько дней.
Поэтому Мстислав Киевский выбрал путь переговоров. Посредником выступил воевода бродников Плоскиня. Относительно того, кем являлись бродники, у исследователей нет единства. По мнению С.А. Плетневой, бродники представляли группу людей, живших на пограничье русских земель, которых условия хозяйствования выбрасывали в степь, в результате чего они перешли на полукочевой образ жизни[306]. На взгляд Л.Н. Гумилева и его последователей, бродники были народом русско-хазарского происхождения, наследниками древних хазар, которые с XVI в. стали называться тюркским словом «казаки»[307]. Действительно, В.И. Даль в своем словаре определяет слово казак как происходящее «вероятно, от среднеазиатского казмак — скитаться, бродить». На основании этого Ф.Ф. Мухаметов предположил, что бродники являлись предшественниками донских казаков[308]. Поскольку, согласно летописи, воевода бродников Плоскиня целовал крест во время клятвы, исследователи признают бродников христианами. Также полагают, что Плоскиня — восточнославянское мужское имя[309]. Особняком стоит точка зрения украинского историка О.Б. Бубенка, что бродники были ясами (предками современных осетин), а сам этот термин является переводом самоназвания восточноевропейских аланов — f.rd-as, то есть «буртас», что в первоначальном значении означало «ясы, обслуживающие переправы»[310].
Но возможно и иное объяснение того, кем являлись брод-ники. Спустя полтора столетия после событий на Калке московский великий князь Дмитрий Донской выступил в поход против ордынского темника Мамая, взяв с собою десять гостей-сурожан[311]. Это были купцы, занимавшиеся торговлей с городом Сурожем (ныне Судак) в Крыму.
До второй половины XII в. основной торговый обмен Западной Европы со странами Востока сосредотачивался в портах Сирии и Палестины, где еще с конца XI в.