— Тил, — начал было Флинкс, — я не…
Она приложила палец к его губам. Она была старше, но ненамного, к тому же миниатюрная, пропорционально сложенная фигура делала ее моложе своих лет.
Чувствуя, что на хозяина обрушилась волна противоречивых эмоций, Пип беспокойно зашевелилась у него на груди. Зевнула, потянулась — по телу, с головы до кончика хвоста, пробежала дрожь. Наполовину проснувшись, она соскользнула с груди Флинкса и мирно свернулась в углу дупла.
— Мне нравится твой зверек, — прошептала Тил. — Иногда чуткость лучше ума.
Флинкс оказался как в ловушке между ее обнаженным телом и сонной тушей Саалахана. Почти у самых их ног беспробудным сном спали дети. Мумадим и Туватем лежали рядом, свернувшись калачиком.
Насколько Флинкс мог судить, не спали только он и Тил.
— Ты видел сон, — прошептала она. — Я знаю, я смотрела в твое лицо. Что тебе снилось, Флинкс?
— Не помню, — честно признался он. — Разные вещи. Большие и маленькие, светлые и темные, зеленые и черные, прохладные и горячие.
Почти такие же гибкие, как тело Пип, ее руки заскользили по его груди и сомкнулись на затылке.
— Мне нравятся горячие.
— Твой муж… он ведь только что умер, — очень тихо сказал Флинкс.
Она вздохнула:
— Джерах ушел и обрел покой. Если бы ушла я, а он оказался бы на моем месте, и ты был бы привлекательной женщиной, он не стал бы колебаться.
— В моем мире принято выждать некоторое время.
— Значит, у вас очень много времени и есть возможность тратить его впустую. Здесь жизнь постоянно под угрозой, и на раздумья не остается времени. — Она положила голову ему на живот. — У меня двое детей, о которых нужно заботиться. Эта задача становится намного проще, если ее выполняют двое взрослых. Мои родители помогают нам, но они уже стары и не могут покидать Дом-дерево. Мне еще повезло, что оба они живы. — Она ловила его ускользающий взгляд. — Жизнь здесь проходит быстро, Флинкс. Двеллу и Кисс нужен отец. Ты сам сказал, что неженат.
— Это правда.
— Ты не знаешь множества самых важных вещей, — она не хотела обидеть его, просто констатировала факт, — но быстро учишься. И ты крупный мужчина, хотя и не такой сильный, как мог бы быть. Ты сильный в другом смысле. И, по-моему, ты хороший человек.
— Тил… — он с трудом подыскивал слова, — я не хочу быть твоим мужем. Не хочу, — мягко добавил он, — быть «ничьим мужем.
Подняв голову, она с любопытством посмотрела на него:
— Почему? Там, откуда ты пришел, есть правило или закон, запрещающий это? Может, ты еще не прошел обряд вступления в зрелость?
— Нет, дело совсем не в этом. — Флинкс вспомнил женщин, которых знал: Лорен Уолдер и Ату Мун, и ту, совсем особенную, которая была в его жизни недавно, — прекрасную Клэрити Хельд. Кое-какие нежные воспоминания были связаны с той, которую звали Сильзензюзекс, а ведь она даже не была человеком. — Просто я еще не готов.
Опершись подбородком на ладонь, Тил пристально рассматривала его:
— Сколько тебе лет, Флинкс?
— Двадцать, так я считаю.
— Тогда ты уже несколько лет назад достиг зрелости. Почему же до сих пор не женат?
Он знал, что в полумраке Тил видит лучше него. Интересно, заметила ли, как он залился краской?
— В нашем племени с этим не торопятся.
— А вот у нас нет времени ждать, — грустно сказала она. — Здесь важно выйти замуж и родить детей как можно раньше. Если бы мы выжидали, то все племена очень быстро перестали бы существовать. Даже на третьем ярусе люди умирают часто, и притом совсем молодыми. Если что-то случится со мной, я знаю, что мое место на Дереве займут Двелл и Кисс. Таким образом, равновесие будет сохранено.
— А если племена станут разрастаться, это не нарушит равновесия?
Она удивленно посмотрела на него:
— Конечно, нет. Ведь у каждого человека есть фуркот.
— Ах да, я и забыл о них.
Не стоило говорить ей, что он все еще не понимает сути взаимоотношений между людьми и фуркотами. Она наверняка тут же пустится в малопонятные объяснения, да к тому же сочтет его совсем безнадежным невеждой.
— Можно жениться… ну, не навсегда, Флинкс. Ты меня понимаешь? — Голос Тил был мягок, словно шум дождя вокруг убежища.
От неожиданности Флинкс отпрянул от нее, наткнулся на Саалахана, и тот заворчал во сне.
— Что, прямо здесь? — испуганно спросил Флинкс. — Рядом с твоими детьми и фуркотами?
Ее улыбка, казалось, разогнала тьму:
— Какой, должно быть, странный этот мир, откуда ты пришел! Что естественно, то не позорно, разве нет? Зачем прятаться друг от друга? У меня такое чувство, будто сама мысль о близости со мной вызывает у тебя неловкость. Это правда?
Чтобы почувствовать это, никакой особый талант ей не требовался.
— У нас существует такое понятие, как приличия.
— У нас тоже, но близость между мужчиной и женщиной важнее.
— Если бы мы были на вашем Доме-дереве…
— Но мы не там, — перебила она. — Мы здесь, и пока в относительной безопасности. Значит, нужно использовать эту возможность.
— Прости. Есть вещи, которыми я не могу заниматься при посторонних. Это не значит, — поспешил добавить Флинкс, — что ты мне не нравишься.
— Значит, ты не против близости со мной? — кокетливо спросила она.
— Конечно.
— Пока этого вполне достаточно. — Она явно была удовлетворена своей маленькой победой. — Завтра я тебя кое-чем угощу, и ты забудешь про свои приличия.
С этими словами она положила голову ему на грудь и закрыла глаза.
Дождь прекратился рано. У Флинкса было впечатление, будто он едва закрыл глаза, как дупло снова заполнилось желтовато-зеленым светом.
Путешественники друг за другом вылезали наружу, причем Саалахан помог Флинксу забраться на ветку. Их появление тут же заметили воздушные хищники. Низко паря на серебристых крыльях, чей блеск, видимо, должен был ослепить жертву, они покружили над завесой лиан и разочарованно улетели прочь.
Саалахан при виде этих маневров насмешливо фыркнул, и молодые фуркоты тут же вторили ему. Тем временем Тил ловко спрыгнула на другую ветвь, находящуюся — всего-то ничего! — на тридцать метров ниже той, на которой стояли путешественники.
И тут же полезла вверх по прочной лозе, почему-то стараясь не коснуться некоторых голубых полос на ней и не обращая внимания на другие, на взгляд Флинкса точно такие же. Добравшись до того места, где два ползучих растения сплелись вместе, Тил исчезла в гуще огромных пурпурно-красных цветов с большими тычинками золотистого цвета.
— Что она делает?
Саалахан лишь усмехнулся, предоставив Кисс объяснять.