рода. Потому что: почему они приходят к вам?"
Рамник Арора был забавен тем, что на самом деле искал лишь возможность ходить на работу пешком. Он вырос в Индии, закончил магистратуру по информатике в Стэнфорде, работал в Goldman Sachs, а теперь женился и поселился в Ист-Бей. В течение трех лет ему приходилось ездить на работу из Беркли в Facebook в Менло-Парке. Он начал работать в команде, занимающейся аукционами в реальном времени для онлайн-рекламы - с целью показать идеальное объявление идеальному человеку в идеальное время, а затем перешел в другую команду, пытавшуюся запустить Libra, обреченную на провал попытку Facebook создать собственную криптовалюту.
Где-то между Goldman Sachs и Facebook Рамник перестал искать страсть в своей работе. Если он и казался старше своих лет, то только потому, что отбросил одну из тех вещей, которые определяют молодость: надежду. "Самые умные умы нашего поколения либо покупают или продают акции, либо предсказывают, кликнете ли вы на рекламу", - говорит он. "Это - трагедия нашего поколения". Трагедия привела к тому, что его амбиции уменьшились. Он все меньше думал о том, как изменить мир, и все больше - о том, как обеспечить комфорт себе и своей жене. "Я читал исследование, в котором говорилось о пятнадцати процентах счастья, если вы можете ходить на работу пешком, - сказал он.
Именно с мыслями о домашнем счастье поздней весной 2020 года он ввел в LinkedIn слова "криптовалюта" и "Беркли". Он получил единственный результат: Alameda Research. Он никогда о ней не слышал. Он отправил свое резюме. Через несколько минут он получил Zoom-приглашение от Сэма Бэнкмана-Фрида, который хотел поговорить с ним не об Alameda, а о новой криптовалютной бирже, которую запустила Alameda Research, под названием FTX. Цифры, прозвучавшие из уст Сэма через Zoom, потрясли Рамника, как и готовность Сэма раскрыть их совершенно незнакомому человеку. FTX просуществовала чуть больше года. За последние шесть месяцев 2019 года ее доход составил около 10 миллионов долларов. В 2020 году эта цифра должна была подскочить до 80-100 миллионов долларов.
В какой-то момент во время разговора Рамник выяснил, что Сэм находится не в Беркли, а в Гонконге, где сейчас три часа ночи. Люди за спиной Сэма сновали туда-сюда со всей суетой, свойственной людям в разгар рабочего дня. Что бы ни говорил Сэм во время первого звонка, Рамник услышал в основном звук, о котором почти забыл. Это был звук страсти.
Он устроился на работу в FTX, получив зарплату на 80 процентов меньше, чем он зарабатывал в Facebook (и на 95 процентов меньше, чем предлагал TikTok). Между Alameda и FTX он стал пятидесятым сотрудником Сэма. Его должность называлась Head of Product, что было странно, поскольку Рамник ничего не знал о продукте. В разговоре по Zoom Сэм сказал, что он понятия не имеет, чем Рамник может заниматься в FTX, но они что-нибудь придумают.
Как только Рамник переехал в Гонконг, отсутствие цели стало проблемой. FTX явно не нуждалась в руководителе отдела продукции. Такой должности не существовало. Гэри написал весь код. Крошечный отряд молодых китаянок и крипто-чуваков уже занимался распространением продукта , и помощь Рамника им была не нужна. Нишад в основном руководил разработчиками, которые устраняли любые проблемы, возникающие с продуктом, и разбирался с теми, кто был недоволен своей работой или стилем управления Сэма.
Первые двадцать один день работы, которые он провел в карантине в унылом номере гонконгского отеля, Рамник не знал, что ему делать. Он немного повозился с компьютерным кодом биржи - продуктом - но каждый раз ему приходилось сообщать Нишаду о том, что он сделал. Он посылал Сэму записки, но у Сэма уходило два дня на ответ. Выйдя из карантина, Рамник спросил у Нишада: "Я - чистый плюс для компании или чистый минус?" "Чистый минус", - ответил Нишад. "Количество времени, которое я трачу на проверку твоей работы, превышает количество времени, которое я потратил бы на то, чтобы сделать эту работу самому". Рамник оценил честность. И решил, что ему нужно найти себе другое занятие.
Вскоре он обнаружил, что играет роль, которой никогда не существовало ни в компании, ни в жизни Сэма. "Я быстро стал человеком, на которого Сэм полагался в самых разных вопросах", - говорит Рамник. "Первое, что он попросил меня сделать, - найти аудитора, потому что у нас его не было". Поскольку Сэма не волновали титулы, Рамник никогда не менял их. Он был и оставался руководителем отдела продуктов, хотя точнее было бы назвать его "подручным Сэма". "Это было так: "Возникает много всего, и ты будешь заниматься тем, что возникает", - говорит Рамник. Как ни странно, многое из того, что возникало, так или иначе касалось доверия. Как FTX может заставить людей доверять ей?
Сэм не нанимал взрослых, но теперь у него был Рамник, а у Рамника были некоторые черты, похожие на взрослые. Он колебался, прежде чем заговорить. Он много лет проработал в Goldman Sachs и Facebook. Ему только что исполнилось тридцать три, но он мог сойти за тридцатипятилетнего, и его колени не подпрыгивали, когда он говорил. Он носил длинные брюки. У него была жена и почти в духе Уэммика, которого не разделял ни Сэм, ни все, кому до сих пор удавалось выжить под руководством Сэма, считали, что личная жизнь - это одно, а офис - совсем другое. Он был способен представить, что могут подумать взрослые, если, скажем, застанут вас в постели не с тем человеком, . Именно Рамник вмешался, когда Сэм набросился на идею о том, чтобы FTX первой включила в листинг токены тайваньского порнобизнеса под названием Swag. Swag выписала бы им большой чек в обмен на то, что FTX создала бы рынок для токенов Swag; таким образом, FTX стала бы финансовым двигателем тайваньской порноимперии. "Мне пришлось отговаривать его от этого", - говорит Рамник. "Отговорив его, я почувствовал, что наступил переломный момент. Обратного пути не было. Сэм был преисполнен решимости сделать это. А я сказал: "Ни за что, черт возьми, мы этого не сделаем".
В криптовалютном мире ни одно из качеств Рамника не имело особого значения и даже могло стать недостатком. За его пределами они были бесценны.
Рамник отметил, что люди не отождествляют себя с компаниями, они отождествляют себя с людьми. Они могли бы никогда не доверять этой новой криптобирже, но они могли бы доверять ее основателю, каким бы странным он ни был, если бы