на относительно юный возраст Ханне, порекомендовал именно её, когда полиция обратилась к нему с тем же вопросом.
За спиной Ханне послышалось деликатное покашливание, и она резко обернулась.
— Ханне?
Перед ней стоял мужчина на вид чуть старше сорока, в густых волосах которого сквозила проседь. Кожа его была тёмной от загара, словно он только что прилетел домой каким-нибудь чартерным рейсом. А может быть, он был из растущего числа жителей Стокгольма, которые проводили час-другой в неделю в солярии. Глубокий шрам пересекал его лицо от уголка глаза до уголка рта, из-за чего оно выглядело слегка асимметрично. На нём был костюм и галстук, покоившийся на выпуклом животе. Галстук был украшен булавкой с золотой полицейской эмблемой.
Ханне кивнула и протянула руку для приветствия.
— Роберт Хольм, — отрекомендовался он с улыбкой. — Но все зовут меня Роббан. Добро пожаловать в Госкомиссию!
Рукопожатие было крепким и таким долгим, что Ханне почти смутилась. Роберт снова улыбнулся.
— Сейчас я вкратце введу вас в курс дела.
— Ханнелора Бьёрнссон, — пояснил Роббан, выкладывая на видавший виды письменный стол перед Ханне пару фотографий.
Кабинет был тесным, и в нём было такое крошечное окошко, что казалось, оно вовсе не пропускало в помещение серый свет холодного декабрьского солнца. За спиной Роббана стоял низкий стеллаж. В нём помещались дела и книги, поверх которых были свалены в кучу разноцветные бумажные папки. На письменном столе по стойке смирно в чёрной пластиковой подставке вытянулись ручки. Рядом лежал органайзер «Филофакс» в кожаном переплёте и стояла крутящаяся визитница.
Ханне посмотрела на фотографии. На них была молодая женщина с длинными светлыми волосами, которые, вероятно, были окрашены перманентом. Чёлку она начесала и уложила назад, словно та стояла против ветра, воспользовавшись большим количеством средства для укладки. У неё была широкая улыбка и ровные белые зубы за исключением одного — переднего.
— Она была найдена мёртвой в собственной квартире в доме десять по улице Берлингатан в пятницу, пятнадцатого ноября.
Ханне нервно сглотнула, ощущая, что сердце забилось быстрее.
Это всё по-настоящему.
Конечно, в своих исследованиях Ханне тоже использовала подлинные материалы. Они с профессором Шёваллем просиживали бессчётные часы, изучая материалы по убийствам в Швеции и за рубежом, но всё это касалось её лишь опосредованно. Возможно, лишь сейчас Ханне поняла, что от неё ждут реального участия, что её вклад должен повлиять на ход этого дела.
— Двадцать четыре года. Работала официанткой. Мать-одиночка. Сыну два года. Отец давно проживает в Мальмё и фигурантом расследования не является.
На стол перед Ханне легли ещё фотографии, и она наклонилась вперёд, чтобы хорошенько их рассмотреть. Обнажённая женщина лежала на полу с раскинутыми в стороны руками. Вокруг головы разлилась лужа крови, изо рта торчит что-то длинное.
— Выглядит довольно постановочно, — пробормотала Ханне. — Руки словно…
Ханне замялась, не зная, как лучше сформулировать.
— Руки прибиты к полу, — опередил её Роббан. — А изо рта у неё торчит ёршик для посуды. На этом фото видно лучше.
— Господи, — выдохнула Ханне. — В точности как убийства в Эстертуне в семидесятые.
— Именно.
Ханне взглянула на вторую фотографию. Лицо женщины крупным планом. Кровь запеклась в волосах. Лицо распухло, губы растрескались, между ними можно разглядеть верхние зубы. Рукоятка ёршика для мытья посуды торчит из уголка рта.
«Вот так выглядит смерть», — мысленно сказала себе Ханне, думая о том, что молодая женщина с фотографии, вероятно, жила самой обычной жизнью, совсем как Ханне… до недавних пор.
— Полиция Эстертуны, которая изначально занималась расследованием, запросила нашу помощь в начале декабря, — продолжал Роббан. — У них нехватка кадров и, к тому же, это дело…
Он ненадолго прервался, чтобы вынуть из коробки ещё пару папок.
— Это дело — особенное. Да, ты, очевидно, слышала о тех убийствах в семидесятые годы. Способ действия идентичный. Более того, похожее убийство произошло в 1944 году в Кларе, здесь, в Стокгольме.
Роббан пододвинул папки ближе к Ханне.
— Как его называли, Болотный Человек?
— Болотный Убийца, — поправил Роббан.
— Вы считаете, это один и тот же человек?
— Об этом рано говорить. Сначала тебе нужно войти в курс дела. Поезжай домой и там спокойно знакомься с материалами. Я собираюсь попросить одну из моих сотрудниц, Линду Буман, показать тебе все места преступлений завтра в первой половине дня. Тогда после обеда мы сможем увидеться и всё обсудим. Согласна?
Ханне неуверенно кивнула.
— Убийство этой Ханнелоры, — медленно проговорила она, не желая прямо сейчас сворачивать разговор, так как в её голове роилось слишком много вопросов, — оно произошло на одном из прежних мест преступлений в Эстертуне?
Роббан откинулся на спинку стула и сложил руки на животе. Он медленно обвёл Ханне взглядом.
— Тебе уже кто-то рассказал? — спросил он.
— Рассказал? Что?
— Ханнелора Бьёрнссон проживала в той же самой квартире, в которой в 1974 году произошло убийство Маргареты Ларссон.
20
После обеда Ханне отправилась к себе домой, в квартиру на Шеппаргатан. Развела огонь в камине, вскипятила чайник, устроилась на широком диване и принялась изучать материалы дела, вооружившись блокнотом и ручкой. В протоколах допросов она что-то подчёркивала, разглядывала фотографии и карты, внимательно прочла отчёт о вскрытии трупа, а затем аккуратным почерком внесла собственные заметки в блокнот.
В ногах у неё примостился Фрейд, пятилетний кобель лабрадора, которого Ханне получила в качестве компенсации за отсутствие ребёнка от Уве, своего мужа. Уве категорически не желал иметь детей.
Проблема с детьми, или, вернее сказать, проблема их отсутствия, вовсе не волновала Ханне. Она наслаждалась жизнью и подозревала, что маленький ребёнок, случись ему появиться на свет, станет препятствием её работе.
Ханне сознавала, что находится в гораздо более выигрышном положении, нежели её подруги, которые убивались, разрываясь между работой и детьми. Они вынуждены были таскать