Заканчивается загадочно, но так как тебе, читатель, уже известно, что ничего никогда не проходит бесследно, я полагаю, мне не стоит повторять, что с этого места берет начало новая история.
Рассказать сейчас, что сталось с Бритт-Мари — всё равно что забегать вперёд, читая книгу. Но кое-что упомянуть можно.
Бритт-Мари с сумкой в руках вышла на улицу, погрузившись в вечерний мрак. Дождь усилился, и её волосы, вымокнув до нитки, прилипли к щекам, а тонкие струйки холодной воды стекали по шее, забираясь под ворот вязаного свитера.
Подойдя к Берлинпаркен, Бритт-Мари констатировала, что видимость там была практически нулевой. Она не могла даже разглядеть статую кормящей матери возле качелей. Тем не менее, Бритт-Мари показалось, что напротив дома 27 по Лонггатан кто-то стоял, прислонившись к дереву. И чем ближе она подходила к этому месту, тем сильнее крепла её уверенность в собственной правоте.
Там кто-то был.
Вот только кто? Рюбэк, вопреки погоде решившийся совершить свой вечерний променад, чтобы разогнать тяжёлые мысли? Или Болотный Убийца?
Кстати, а как можно распознать в ком-то убийцу? Это слышно по голосу? Фальшивый подтон выдаст его и вскроет дурные намерения? Или, может быть, убийцу выдают повадки? Взгляд?
Оставляет ли зло свою печать на лице человека?
На следующее утро солнце сияло высоко в ясном голубом небе.
Бьёрн сидел на диване, дрожащей рукой держа письмо Бритт-Мари, и слёзы текли по его щекам, а Эрик в это время методично выворачивал все кастрюли и крышки из кухонного шкафа и кидал на пол.
На третьем этаже полицейского участка Эстертуны Фагерберг закурил одну из своих сигарет, повернулся к ожидавшим его Крооку и Рюбэку и заявил, что вообще-то не удивлён: он с первого мгновения знал, что Бритт-Мари не выдержит давления. Господи боже, как было бы замечательно, продолжал он, если бы начальник полицейского управления больше не присылал ему некомпетентных сверхчувствительных куриц. Кроок, по своему обыкновению, кивнул и хмыкнул что-то неразборчиво, а Рюбэк молча глядел в пол.
Фагербергу не повезло — в последующие годы всё больше женщин выбирали профессию полицейского, и в 1981 году первая женщина была назначена начальником Главного Полицейского Управления. Тем не менее, во многие сферы женщинам всё ещё не было доступа — первая женщина-криминалист завершила своё образование лишь в 1990 году.
Однако вернёмся к Бритт-Мари. Проходили дни и недели, а о ней никто ничего не слышал. Вечера становились темнее, листья опали с деревьев в парке Берлинпаркен, и их собрали в кучи вокруг ограждения, окружавшего строительную площадку. Котлован больше не выглядел как котлован: из земли на месте ямы вырастал колоссальный бетонный фундамент. Он рос день ото дня, и в Эстертуне только и разговоров было о том, насколько он безобразен.
Кто вообще догадался разместить такое уродливое здание в таком красивом парке?
В октябре в Стокгольме открылся арт-центр «Культурхюсет», а Шведская Академия сообщила о присуждении Нобелевской премии по литературе Эйвинду Юнсону и Харри Мартинсону. А на следующей неделе Бьёрн вместе с Эриком перебрался жить к Май, так ей было проще помогать сыну вести быт. И она помогала — выливала алкоголь и время от времени награждала Бьёрна пощечиной — когда сильно протестовал. Она мыла, чистила и готовила еду. А когда Бьёрн забыл, что нужно мыться, — пинками загнала в душ, сорвала с него одежду и долго скребла жесткой щеткой. А потом кухонными ножницами остригла его волосы.
Бьёрн, давно прекративший сопротивляться, молча сидел на унитазе, глядя, как на пол падают длинные влажные пряди.
В полицейском участке Алиса Лагерман собрала все личные вещи Бритт-Мари в коробку, закрыла её крышкой и отнесла в кладовку, на тот случай, если Бритт-Мари вернётся. На месте Бритт-Мари стал работать новый инспектор. Фамилия его была Хамберг, но несмотря на то, что человеком он был неглупым и приятным, Рюбэк совершенно не стремился с ним поладить.
К концу ноября Хильма и Бьёрн объявили Бритт-Мари без вести пропавшей. Полицейский, принимавший их заявление, слишком хорошо знал, кто такая Бритт-Мари, но сомневался, стоит ли им об этом рассказывать. А после того как прочёл прощальное письмо Бритт-Мари, которое захватил с собой Бьёрн, он и вовсе решил держать язык за зубами.
Это дело казалось чересчур личным. Очевидно было, что речь шла о внутрисемейных обстоятельствах.
Поиски Бритт-Мари долго не начинались всерьёз — ведь она оставила послания и мужу, и шефу, сообщив, что собирается уехать. А когда они наконец начались — то ни к чему не привели. Полиция не смогла напасть на след Бритт-Мари. Она словно провалилась сквозь землю.
Шли месяцы. Годы. Расследование нападения и убийства в Эстертуне были отложены в долгий ящик за отсутствием улик.
В 1979 году холодным пасмурным весенним днём скончался Пекка Кроок — от опухоли, которая росла в его правом лёгком с осени 1974 года и вызывала отвратительный хриплый кашель. Алиса Лагерман послала его вдове цветок и в который раз попыталась убедить комиссара Фагерберга завязать с курением.
В начале восьмидесятых отошла в мир иной Хильма, так и не узнав, что сталось с её единственным ребёнком.
Вокруг сына Бритт-Мари — Эрика — сомкнулось кольцо тьмы. Тьма эта была густой, как дёготь, и непроглядной, как январская ночь над Эстертуной. Эта тьма питалась его болью — от совершённого по отношению к нему предательства. Несмотря на то, что Эрик пытался удержать тьму в себе, она не хотела там оставаться. Она рвалась наружу, отравляя его жизнь.
Бьёрну это было невдомёк. У него появилась новая женщина. Молодая, с короткими светлыми волосами. У неё был безумный смех, а ещё она любила курить возле вентилятора в их новой квартире. Они сняли цветочные гардины с воланами, принадлежавшие Бритт-Мари, и подумывали о том, чтобы заменить диван — на нём были уродливые чёрные ожоги от сигареты, которую эта женщина уронила однажды дождливым вечером.
Новая женщина забеременела. Внутри неё проросла жизнь, которая впоследствии стала младшей сестрой Эрика. Бьёрн нашёл новую работу, работу с высокими требованиями, такую, к которой нельзя было относиться спустя рукава. Но именно так он и поступил. Он стал выпивать каждый вечер, а иногда и по утрам, идя