Наконец первые клочья пены приклеились к стене, превращаясь в светлые комья и вздуваясь, как пузыри под напором струй.
Лифт застрял у верхних ярусов. Станчо висел над ним на проводах, рискуя получить смертельный удар током, и пытался надежнее переключить его управление на свою, верхнюю станцию. В лифте плакали дети, и стражник, который управлял клетью, ругал снизу Станчо, которого считал одним из электриков. Макс Белый помогал роботам растаскивать камни, оставшиеся после взрыва верхнего прохода, и мостить пологий выход. Круминьш дежурил у экранов, поддерживая связь с теми, кто был внизу, и проклинал судьбу, не дающую ему права броситься к темному провалу.
Вернулся один из людей, посланных Крони по лестнице.
— Лестницу можно расчистить,— доложил он.— Только не знаю, на сколько уровней.
Гюнтер упорно держал распылитель, и пена постепенно заваливала зал. Вдруг распылитель пискнул и дернулся в его руке. Пена кончилась.
— Все,— произнес Гюнтер.
Половина зала была набита застывшей пеной, и вода словно потеряла часть своей злости. Пена плотнела и вздрагивала, как будто кто-то с той стороны размеренно бил по ней тяжелым молотом.
— Маленькая передышка. Пластырь на тонущем фрегате,— невесело пошутил Гюнтер.— Надо взрывать туннель.
Следопыт оставил тележку и побежал назад. Через несколько десятков шагов, в том месте, где потолок навис особенно низко, он вытащил заряды, потом начал аккуратно и методично приклеивать их по периметру туннеля, словно впереди у него была вечность.
Круминьш с тоской смотрел на часы, но ничего не сказал вслух: вмешиваться было нельзя. Он только подумал — какое счастье, что Макс Белый крошит вездеходом дорогу к госпиталю и ничего не слышит. Они с Гюнтером проработали рядом двадцать лет.
И тут раздался грохот: пластырь, лопнув, разорвался на множество клочков.
Гюнтер бросился на землю и в то же мгновение привел все заряды в действие.
Он успел в полной темноте увидеть стену рычащей воды, несущую впереди себя клочья разорванного пластыря. Успел увидеть, как, преграждая путь воде, рушится потолок туннеля, смыкаются стены...
— Пошли первые люди,— передал Круминьш Крони, а затем переключился на госпиталь и спросил Аниту: — У тебя готово к приему?
— Ты с ума сошел! — воскликнула Анита.— Погоди немного.
— Я не могу остановить людей и попросить их остаться под землей, потому что у тебя не все готово.
— Ты меня неправильно понял,— смутилась Анита.— Просто я растерялась. Как там дела у других?
— Все нормально,— ответил сухо Круминьш, потому что она спрашивала о Гюнтере, а он не мог сказать ей о нем.
Наташа смотрела в широкую яму. Дождь мерно сыпался сверху, и девушка подумала о том, что нет солнца, а значит, оно не будет слепить людей, которые никогда его не видели.
В глубине появились человеческие лица.
Это было странное и жуткое зрелище.
Наташа и Кира стояли на верху наклонного хода, который уходил метров на десять вниз, к площадке, куда Станчо провел первую партию беженцев. Люди эти — в основном женщины и дети — остановились, сбились в кучку, испугавшись этого незнакомого, холодного и слишком белого света.
Эта сцена тянулась бесконечно долго. Может быть, минуту или больше. Никто не двигался. И люди снизу смотрели на две фигурки в обтягивающих гладких комбинезонах, что силуэтами вырисовывались на фоне светлого пятна.
Тогда, чтобы нарушить это оцепенение, Кирочка сбежала вниз, приблизилась к кучке людей и протянула руку к растрепанной и страшно грязной девочке в громадных, прикрученных проволокой башмаках и в обрывках серой тряпки на бедрах.
Девочка смотрела внимательно и серьезно. Вдруг ее паучья ручка потянулась к Кирочке и уютно утонула в теплой ладони.
— Пошли,— сказала Кирочка и чуть потянула за руку.
Девочка нерешительно оглянулась. Все остальные смотрели на нее, как будто от ее следующего шага зависела их жизнь.
Девочка пошла за Кирочкой. Остальные сделали один шаг, как будто общий — движение прошло по всей группе.
Они не смели обогнать Киру с девочкой. И боялись отстать от них. С каждым шагом становилось все светлее, люди стали оглядываться друг на друга и удивляться тому, что видят, потому что они никогда еще не видели своих соседей при свете дня.
Наташа стояла в растерянности и наконец, когда мимо прошла последняя женщина, таща за руку мальчишку, Наташа рванулась к ней, чтобы помочь, но женщина отпрянула. Наташа замерла и тут же услышала снизу знакомый голос:
— Это ты, Наташа? Не убегай от меня, не оставляй на произвол судьбы в этом подземном царстве.
— Ой,— вскрикнула Наташа с облегчением.— Ты опять фиглярничаешь, Така.
Такаси вел следующую группу. Люди шли, держась за руки, длинной цепочкой, словно слепцы, и первым в цепочке был Такаси. Им пришлось пройти несколько верхних, пустых и темных уровней, лишь фонарь Такаси служил им ориентиром.
— Наташа, а как Гюнтер? — спросил Такаси.
— Что Гюнтер? — удивилась та, не в силах оторвать глаз от страшной картины человеческой немощи.
— Гюнтер должен был взорвать туннель,— напомнил Такаси.
— Ой! — испугалась Наташа.— А я не знала.
Такаси, в два прыжка обогнав группу, выскочил наверх и побежал к тенту, где у пульта связи сидел Круминьш.
— Как Гюнтер? — выкрикнул Такаси. Круминьш положил ладонь на выключатель связи.
— Ты пришел, Такаси, это хорошо.
— Я вывел человек тридцать. Это немного, но пришлось расчищать завал. Как Гюнтер?
— Гюнтер погиб. Но перемычка пока держит воду. Сколько это будет продолжаться, я не знаю. Наверно, недолго.
Такаси не мог представить Гюнтера мертвым.
— Слушай, Така,— сказал Круминьш.— Во-первых, об этом еще не знают ни Анита, ни Макс. Во-вторых, времени осталось мало и тебе придется вернуться к выходу. Пускай девушки отводят беженцев к госпиталю, а потом останутся в помощь Аните.
Такаси побежал обратно к выходу. Люди из подземелья уже стояли наверху, жмурили глаза и закрывались руками от света, хотя день был пасмурный и клонился к вечеру.
— Девушки! — выкрикнул на бегу Такаси.— Я остаюсь здесь за вас. Ведите их к Аните.
— А как Гюнтер? — спросила Наташа.
— Скорей,— ответил Такаси.— Там уже идут новые. И девушки послушно пошли к дороге, пробитой в кустах, как наседки, ведущие за собой выводки малышей.
Такаси включил связь. И сразу множество звуков зазвенело в наушниках. Голос Геры:
— Уважаемые сограждане! Не забывайте, что зажженный светильник на улице поможет и вам, и вашим соседям быстрее найти дорогу к лифту и лестнице...
Голос Крони:
— Вилис, я знаю, что Станчо пошел вниз. Но боюсь, что его лифт к нам не прорвется. Ты не представляешь, что творится выше. Мы поднимаемся по лестнице.
Голос Круминьша:
— А как вода? Голос Крони:
— Опять ее стало больше. Хорошо, что изолирована станция, а то бы взорвались котлы.
Такаси:
— Круминьш, я пойду на шестой ярус.
— Нет,— возразил Круминьш.— Ходьбы туда полчаса. И если Гюнтер был бы жив, он дал бы о себе знать.
— А если он ранен?
— Мы потеряем и тебя.
— Здесь останется Макс.
К Круминьшу пришел Макс.
— С Гюнтером плохо? — спросил он.
— Да,— сказал Круминьш.
— Никакой надежды?
— Никакой. Но я не смог удержать Такаси. Он побежал туда.
— А что с водой?
Макс говорил очень спокойно, но голос его был каким-то потухшим.
— Снова пробивается. И сколько выдержит завал, неизвестно.
— Жаль, что я не успел,— сказал Макс.— Я бы пошел вместо Такаси. У меня больше шансов.
— Никому не надо было идти...
— Знаю,— перебил Макс.— Знаю, что никому, но кто-то должен был пойти. Теперь мне придется остаться здесь.
— Да,— согласился Круминьш.— Тебе придется остаться.
Когда Такаси добрался до завала, из-под которого, как из-под кромки ледника, вырывался поток, он понял, что все напрасно. Но если бы он не пришел сюда, на всю жизнь осталась бы боль от сознания, что они не сделали того, что сделал бы ради любого из них следопыт Гюнтер.
— Завал держит,— произнес Такаси.
— Гюнтера нет? — сказал утвердительно Круминьш.
— Нет. Много народу поднялось?
— Много. Но никто не знает, сколько осталось.
— А как дела у Крони?
— Он поднялся только на один уровень. А там и своих беженцев полно.
Такаси в последний раз оглянулся на завал. Поток увеличивался на глазах.
— Времени осталось немного,— сказал Такаси. Он думал, что сказал это про себя, но Круминьш слышал.
— Уходи же оттуда! — крикнул он.
Такаси отыскал лестницу на уровень выше и выбрался в город. Этот ярус был почти пуст. На улицах у домиков, лишь фасады которых выдавались из скал, стояли светильники. Какие-то темные фигуры метнулись в тень при виде Такаси, волоча мешки — оказалось, что даже в такие моменты находится место и время для грабителей.