одежде. Но пока только на пергаменте, и только здесь, под грушей на заднем дворе, бесконечно далеко от глаз, которым хотела бы все это показать.
Иногда Помона брала небольшие заказы от соседей. Обремененные детьми женщины не успевали ткать новую одежду себе и мужьям, и тогда Помона с готовностью бралась за челнок. В обмен на еду или дефицитные вещи она ткала платки, рубахи, детские платья или просто чинила одежду. Однажды Помона развлечения ради соткала заплату для платьица с несложным рисунком по придуманной на ходу схеме, а на следующий день мать девчушки, которой заплата предназначалась, занесла ей все остальные платья дочери. Они были совершенно целые, но девочка требовала такие же заплаты на каждую свою вещь.
Помона провела три вечера у окна и ткала до тех пор, пока последний луч старой звезды позволял разглядеть в руках челнок. Ее работу оценили в мешок кукурузных початков, два ведра глины, дюжину восковых свечей и две банки консервированных груш. Восхитительный десерт они тянули неделю всей семьей.
Помона с большим энтузиазмом стала браться за другие заказы, но, когда слава о ее золотых руках только-только начала расползаться по округе, она лоб в лоб столкнулась с непредвиденным сюжетным поворотом их тихой семейной жизни – с появлением на свет второй дочери, выходить которую престарелым родителям уже было не по возрасту.
На плечи Помоны легли все заботы о младшей сестре. Как талантливая ткачиха она почти полностью перестала существовать, чему мать, которая хотела, чтобы все вокруг забыли дорогу к их дому, была только рада: пригибающаяся к земле женщина с вечно блуждающим взглядом, ранее позорно известная как самая молодая и малодетная мать Пэчра, «прославилась» в добавок как самая старая роженица.
Помона жалела мать и покорно отдавала всю себя заботе об Иде, но не могла не думать о том, какой стала бы ее жизнь, не откажись она от своей мечты. Она представляла, как померкла бы вся ее дурная слава на фоне самых красивых и необычных роб, юбок, платьев, пончо и звезды знают чего еще, которые можно было бы получить только из ее умелых и свободных от бесчисленных детей рук.
Но может через несколько лет, когда Ида станет достаточно взрослой…
Помона вскинула голову на прокатившейся по всему Пэчру звон. Услышала, как в доме что-то разбилось, как забегала мать, чудом вписываясь в дверные проемы, и как поставил Иду на ножки отец.
Первый удар в колокол. Стражи зазывали поселенцев в школу.
Помона не стала ждать, когда родители обнаружат старшую дочь на заднем дворе. Воровато оглядываясь, она снова пробежала под окнами и распахнула дверцу калитки, не глядя на стоящего тут же Стража. Она быстрым шагом направилась в школу за три проулка от них – туда, где не пересечется с родителями и младшей сестрой.
5
Школ в Пэчре было много, по одной на две улицы: опозданий и тем более неявки на ежедневные двухчасовые занятия Стражи не терпели, и сделали школы в шаговой доступности для каждого. Избегать освоения обязательной для всех учебной программы, когда поселенцы у бдящих были как на ладони, удавалось только Пуду: примерным учеником он становился только в непогоду, когда спрятаться от глаз Стражей в поле было невозможно.
Школы в Пэчре выделялись на фоне остальных построек своей продолговатой формой: несмотря на то, что в каждой было всего по одной широкой классной комнате, ей предшествовал длинный коридор с прогибающимися под тяжестью учеников половицами. Торопливо движущиеся к кабинету в конце коридора люди, освещенные светом старой звезды, который бил из потолочных окон, напоминали Помоне паломников, ведомых жаждой знаний.
Однако ей редко удавалось войти в классную комнату в компании соседей и неспешно занять понравившееся место. Помона, которая выбирала самые дальние от своего дома школы, всегда влетала в зал аккурат перед появлением их устрашающего учителя.
Помона бегом минула освещенный светом старой звезды коридор и, не обращая внимания на презрительные взгляды присутствующих, вклинилась в первую прореху между сидящими на скамьях людьми, за которую уцепился взгляд. Правда, слишком поздно осознала, что ее соседкой по левую руку сегодня стала Диана – одна из самых плодовитых матерей Пэчра.
Она наградила Помону приторной улыбкой и чуть отодвинулась, ни то любезно уступая место, ни то боясь подхватить от женщины заразу. Помона едва поборола искушение пересесть: Страж как раз перешагнул порог комнаты и привел с собой за руку мертвую тишину.
Стражи не делили классы по возрасту. Дети, подростки, взрослые и старики сидели под одной крышей и впитывали одинаково важные для всех темы по мере своих возможностей. Сегодня Стражи могли учить их пользоваться инструментами для строительства, ткачества, ведения быта. Завтра – уделить время земледелию, собирательству, заготовкам. А послезавтра – скотоводству, творчеству и половому воспитанию.
Последнюю тему наравне с другими они рассказывали четко, сухо, без прикрас и не сглаживая углов. Парней учили ответственности. Девушек – готовности. И всех до единого – правильной гигиене и поддержанию интимного здоровья. Цивилизация людей была еще совсем юна, и у человечества не было более ответственной цели, чем многочисленное и качественное потомство. И Стражи делали все, чтобы донести ее значимость до всех жителей Пэчра.
Под контролем были не только красавицы, которые хотели продлить беззаботную молодость, но и девушки, по мнению Стражей, слишком молодые для того, чтобы обзаводиться потомством. Последних они поили чаем из никому не известного сочетания трав, который препятствовал нежелательной беременности, а за первыми следили, чтобы тем же отваром их не угощали подростки. И если за дамами, достигшими двадцати одного года, нужен был глаз да глаз, то с девушками недозрелыми никаких хлопот у Стражей не было уже много лет.
Как бы ни было сильно желание юных девиц как можно скорее привязать к себе любимого ребенком, проблемы раннего материнства в Пэчре не существовало. Так уж вышло, что именно мать Помоны, Нонна, помогла Стражам в том, чтобы девочки беспрекословно принимали выдаваемые им противозачаточные травы.
Обычно каждая подозрительно озирающаяся парочка была у Стражей на счету, но однажды они каким-то образом оставили без внимания Гектора и Нонну. Нонна слишком стеснялась своей связи с Геком и не могла осмелиться самостоятельно попросить у Стражей противозачаточный чай. После нескольких неудачных попыток угадать его состав, Нонна и Гек стали родителями в девятнадцать лет. А беда, как известно, никогда не приходит одна: самая молодая семья, и без того порицаемая со всех сторон, столкнулась с невиданным ранее Пэчру явлением – Помона стала первым ребенком, родившимся в плодном пузыре.
Местные, которые не сталкивались с подобным явлением ни разу за полтора века своего существования, были уверены, что рожденный не ко времени ребенок непоправимо