— Как вы устраиваетесь?
Вытащив из-под себя ноги, кладу электронную книгу на колени и поворачиваюсь к Заку, поправляя вокруг себя одеяло.
— Потребуется немного времени, чтобы все привести в порядок. Я и не знала, что дедушка был таким барахольщиком. Я выбросила, наверное, около десяти тысяч выпусков «Нэшнл Географик» и сотню пустых коробок и кучей вещей, купленных в рекламе «Магазин на диване».
Я улыбаюсь, когда Зак смеется глубоким рокочущим смехом и наклоняется через перила, отчего очередная клетчатая рубашка — на этот раз желто-голубая — натягивается на его широкой груди.
— Ты ничего не оставила? Сложно угадать, когда может понадобиться автоматическая картофелечистка.
— Я думала об этом, но оставь это, и мне некуда было бы поставить обувь, так как все было сложено на полу гардеробной. Все нераспечатанное.
С улыбкой наблюдаю, как Зак коротко ухмыляется, а потом улыбка исчезает, и его глаза перемещаются мимо меня к лесу за домом.
— Я буду скучать по нему. Он уехал из города, и мне будет не хватать наших разговоров, — тихо говорит Зак, затем на мгновение поднимает глаза к небу, и снова встречается со мной взглядом. — Почему ты вернулась? В последний раз, когда я разговаривал с Пэтом, он сказал, что ты планируешь переехать к нему во Флориду.
Эти слова застают меня врасплох — дедушка никогда не говорил, что поддерживал связь с Заком. Но опять же, я никогда не спрашивала. И не должна удивляться их общению, они были близки, когда я жила здесь, и, очевидно, живя по соседству, до переезда дедушки во Флориду. Плюс, Зак — городской шериф. И все же мне по-прежнему кажется странным, что он знает обо мне, в то время как я ничего не знаю о нем.
— Планировала. — Я выдохнула, снова поправляя одеяло на плечах. — Но мне пришлось ждать, пока... — Я замолкаю, не желая говорить о разводе, особенно с Заком. — Потом дедушка скончался, мне нечего было делать во Флориде, поэтому решила вернуться сюда.
— Ты не хотела оставаться в Сиэтле?
— Нет, мне требовалось что-то другое, и узнав, что дедушка оставил мне свой дом, поняла, что мне нужно вернуться сюда, — шепчу я правду.
С тех пор как прочитала завещание и узнала, что этот дом принадлежит мне, и я могу делать с ним все, что заблагорассудится, у меня появилось предчувствие, от которого не могла избавиться. Что-то подталкивало меня вернуться сюда.
— Это хороший город, — бормочет Зак, но выражение его глаз говорит о чем-то, чего я не могу понять.
— Это последнее место, в котором я помню себя по-настоящему счастливой. Надеюсь, смогу сделать его таким для Хантера, — тихо говорю я, и лицо Зака смягчается.
— Он похож на тебя.
Его слова и тон застают меня врасплох, и я немного выпрямляюсь. Никогда бы за миллион лет не подумала, что посреди ночи буду сидеть на дедушкином балконе и разговаривать с Заком о чем-то. Определенно, не о моем сыне.
— Ты бы так не сказал, если бы видел его отца, — честно отвечаю я. — Маленьким он походил на меня, но сейчас уже нет.
— У него твои глаза и улыбка. — Зак делает паузу, отпивая из стакана. — Он кажется хорошим пареньком.
— Он лучший ребенок. — Отпиваю вино, пытаясь сдержать то, что сейчас чувствую. — Я… кажется, я видела твоего сына. Э-м, на днях. Он похож на тебя. — Как только произношу эти слова, сразу желаю забрать их обратно, потому что не хочу, чтобы Зак думал, что я шпионила за ним.
— Он похож на мать, но у него мой характер, и я не могу решить, хорошо это или плохо. Моя дочь, Обри, с другой стороны, похожа на меня, но милая до глубины души. Откуда у нее эта милота, я, блядь, понятия не имею.
— О.
Прикусываю губу, пытаясь придумать, что на это сказать. Зак, которого я знала, был хорошим парнем, даже милым. Тина, напротив, вела себя в основном как стерва, и, честно говоря, даже не помню, почему мы дружили. С другой стороны, в детстве у меня не было большого выбора среди подруг. В моем выпускном классе училось пять девочек, и никому из них не нравилась Тина, а значит, никому из них не нравилась я.
— Пойду-ка я в дом, — резко говорит Зак, вставая во весь рост и прерывая мои мысли. — Рано утром мне нужно быть в участке.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Конечно... э-э-э… спокойной ночи. — По мне ударяет сильное желание сказать что-то, чтобы заставить его остаться, и мне требуются все силы, чтобы держать рот на замке.
— Тебе тоже, Шелби. И будь осторожна, когда будешь здесь читать. В это время ночи где-то поблизости Луи бродит в поисках еды.
— Луи? — спрашиваю я, наморщив нос. В Кордове никогда раньше не бродили бездомные, и я не могу представить, что это происходит сейчас.
— Луи — черный медведь. Обычно он остается в лесу, но время от времени забредает на веранды.
— О, боже. — Я вскакиваю, оглядываясь в поисках признаков Луи, не понимая, как могла забыть, что здесь водятся медведи, ведь мы на Аляске. — Что смешного? — хмурюсь я, поворачиваясь к Заку, услышав его глубокий смех.
— Это Аляска, детка. Ты жила здесь много лет. И знаешь, что в этих лесах водятся медведи. — Он кивает в сторону деревьев.
«Детка». Почему, ох, почему от этого слова у меня в животе запорхали бабочки?
— Я знаю, но забыла. — Качаю головой и вижу, как выражение его лица снова смягчается.
— Все еще сладкая, как пирог, — кажется, я не слышу эти слова, не уверена, так как голос Зака понизился до низкого рокота, а скорее почувствовала кожей.
— Тогда, я тоже пойду, — выпаливаю я, забирая Киндл и бокал вина. — Спокойной ночи. — И с этими словами, кивнув, возвращаюсь в комнату. Закрыв дверь, запираю ее за собой, затем в спешке ложусь в постель, где еще раз пытаюсь забыть о Заке Уоттерсе.
***
— Алло? — отвечаю на звонок, все еще в полусне, затем смотрю на часы и отмечаю, что, уже светло, хотя только шесть утра.
— Шелби, я звонил три раза, — говорит мне на ухо Макс, мой бывший муж, и я накрываю голову подушкой с мыслями о том, чтобы задушить себя ею.
— Сейчас только шесть, Макс. Я еще не проснулась, — ворчу я, откидывая одеяло и садясь. — Что случилось?
— Я хочу прилететь к вам на выходные, — заявляет он, и я борюсь с желанием швырнуть телефон через всю комнату или заорать во всю глотку.
— В эти выходные? — уточняю я, потирая лицо. — Мы здесь даже недели не пробыли.
— У меня выдалось несколько выходных, и я хотел бы повидать Хантера.
Я вздыхаю, обдумывая его просьбу.
— Наши вещи доставят через два дня. На следующей неделе я выхожу на новую работу, а у Хантера...
— Ты не будешь прятать от меня моего мальчика, — обрывает он, и по тону я могу сказать, что он злится и, скорее всего, в раздражении дергает свой вездесущий галстук. Обычная реакция на меня.
— Я не говорю, что ты не можешь его видеть, Макс, — уточняю я, жалея, что не выпила чашки кофе перед этим разговором. — Я просто объясняю, что мы пытаемся здесь устроиться. Можешь подождать несколько недель, прежде чем приехать?
— Не неси гребаной чуши. Поверить не могу, что из всех проклятых мест ты переехала на Аляску. В жизни мальчика должен быть отец.
Мое сердце колотится, и я чувствую, как ускоряется пульс. Мы избежали битвы за опеку, но я бы не стала исключать, что, если переступлю черту в глазах Макса, он подаст в суд, чтобы получить опеку над Хантером.
— Макс, — смягчаю голос, направляясь на кухню, — мы же говорили об этом. Ты можешь навещать Хантера в любое время, и через пару лет он сможет прилетать к тебе на каникулы. — Затем понижаю голос еще. — Мы договорились, что он будет жить со мной до шестнадцати лет. После этого сын сможет выбрать, с кем хочет остаться.
— Я скучаю по вам обоим.
Макс вздыхает, и я закатываю глаза. Знаю, как он «скучает» по мне. С тех пор, как я попросила о разводе, Макс не переставал менять женщин. Насколько знаю, он часто мне изменял. Черт возьми, последний год, который я провела с ним под одной крышей, муж едва удостаивал меня взглядом. А когда после расставания мы стали жить в одном городе, от недостатка его внимания начал страдать Хантер. Макс всегда делал, что хотел.