Читать интересную книгу За Ленинград! За Сталинград! За Крым! - Петр Кошевой

– А какая это станция?

– А та, какая надо, мил человек.

– Что будем делать? – обратился ко мне Тумаков. – Старик, конечно, прав: проявляет бдительность. В этой темноте на шпиона или диверсанта натолкнуться не диво.

Мы прошли вперед и огляделись. Здание станции лежало в развалинах. Вероятно, оно стало жертвой авиационного налета. Из нагромождения разорванных взрывом стен и обугленных балок еще не развеялся горький запах дыма. Кругом было пусто, ни огонька, ни души.

Военного коменданта, молоденького, безусого лейтенанта, обнаружили в землянке на опушке леса.

Он доложил, что дальше дивизия не поедет: впереди – противник. Обстановки на фронте комендант не знал, но утверждал, что немцы – в Тихвине, в двенадцати-пятнадцати километрах отсюда. Станция называется Большой Двор. В двух километрах на северо-запад – деревня того же названия. Еще сегодня там находился штаб генерала Иванова, но кто такой этот Иванов, он себе точно не представлял.

В пяти километрах к западу от Большого Двора лежит деревня Астрача. Весь день там шел бой, которым руководил Иванов. Из Большого Двора генерал убыл и не возвратился. Ни с Ивановым, ни с его штабом у коменданта связи не имелось. Что касается войск, то, по мнению лейтенанта, их было немного.

Неясность обстановки действовала неприятно. Мы решили пока не покидать вагона и утром поймать кого-нибудь из местных командиров, чтобы с их помощью выяснить положение. К рассвету дела пошли лучше – по радио связался с нами командир отдельного разведывательного батальона дивизии, которого мы немедленно вызвали к себе. Подходили эшелоны с частями и подразделениями. Мы приказывали им выгружаться и располагаться в лесах вдоль железной дороги, тщательно маскируясь с воздуха.

На станции обнаружился еще один лейтенант, на этот раз немолодой, призванный, вероятно, из запаса. Он был занят снабжением войск, подчиненных генералу Иванову. Но этот человек, как нам показалось, что-то путал, называя части 44-й стрелковой, 27-й кавалерийской и 60-й танковой дивизий. Это никак не увязывалось с сообщением военного коменданта: тот говорил, что войск мало, а этот твердил о трех дивизиях, что было большой силой. Вскоре, однако, выяснилось, что оба лейтенанта оказались по-своему правы.

Командир разведывательного батальона дивизии получил задачу выяснить, где противник и как проходит линия фронта. Разведывательный батальон был отдельной и весьма сильной частью дивизии. Он состоял из броневой, танковой и мотострелковой рот, имел десять легких танков и столько же броневиков. Бойцы отборные, хорошо обученные. В нормальных условиях командир батальона мог создать много боевых групп или не дробить силы и применять их целиком. В данном случае мы приказали действовать по группам. Разведчики двинулись на север, запад и юг по всем дорогам, о которых мы за этот срок узнали.

Между тем наступил рассвет. Прибыл начальник штаба дивизии майор Г.Б. Котик. Он доложил, что эшелоны продолжают прибывать на станции Большой Двор, Пикалево и разъезд Обринский. И станции и разъезд забиты составами. Противовоздушная оборона организована собственными силами частей, поскольку зенитчики еще в пути.

«Собственными силами»… Это значило, что войска взяли негодные колеса с крестьянских телег в селах, расположенных поблизости, насадили их на колья, врытые в землю, и приладили к ним станковые, а то и ручные пулеметы стволом вверх. Не густо и не очень действенно, но и такая оборона – уже кое-что.

Майор Г.Б. Котик

Я вышел из вагона. Мороз был крепкий, много более 20 градусов. По даурским нормам это – немного, но здесь холод был чувствительнее. На станции кипела жизнь. Войска покидали поезда, снимали с платформ автомашины, орудия и скрывались в лесу. Раздавались команды. Опустевшие эшелоны осторожно выводились за пределы станции. На их место подавались новые составы.

Из леса доносились голоса, стук топоров, визг пил. Войска рубили тонкие березки и, связав стволы у вершины, ставили каркасы шалашей. Сделать поперечины и набросать на них густой еловый лапник было минутным делом. Получалось незатейливое жилище, защищавшее от взглядов, но не от холода. На первый раз ограничивались этим. В воздухе уже стоял легкий запах гари – это жгли кое-где костры. Дым поднимался высоко вверх – отличный ориентир для противника, верный признак прибытия на фронт свежих пополнений. Немецкому командованию и разведку высылать не надо.

Пришлось приказать погасить костры. Но пока приказание исполнялось, из большого разрыва в низких облаках неожиданно вынырнула группа фашистских самолетов. Спустя несколько секунд из-за леса появилась вторая группа. Чувствуя безнаказанность, летчики врага, как на учении, набирали высоту, пикировали, поливали станцию дождем пуль и наконец сбросили первую серию бомб.

Из леса и со станции нестройно, вразнобой ударили зенитные и станковые пулеметы. Попавшие впервые в жизни под реальный удар авиации противника, пулеметчики били длинными заливистыми очередями. Пулеметы захлебывались, но через минуту опять начинали работать, не причиняя, однако, вреда немецким самолетам. Командиры отделений, попавших под бомбежку на станции, подали команду стрелкам. Раздались залпы из винтовок по воздушному противнику.

Авианалет оказался недолгим. Не ожидавшие отпора, вражеские летчики поторопились сбросить бомбовый груз и отвалить от станции, не причинив дивизии особых потерь. Первой жертвой оказался шофер моей автомашины. Он снял ее с платформы и готовился отогнать в лес. Осколок бомбы поразил юношу в голову.

За воздушным ударом должны были, очевидно, последовать и другие действия противника. К ним надо было быть готовым. Как нас учили и как мы сами привыкли учить подчиненных, командир на этот случай получает боевую задачу от вышестоящего начальника и принимает свое решение. Оно является основой, на которой строится вся организующая деятельность подчиненных командиров и сами действия войск. Принимать решение надо с учетом всей совокупности условий обстановки, их взаимовлияния и взаимосвязи. Так полагалось и рекомендовалось нам уставами, учебниками тактики, преподавателями военных училищ и военных академий.

Я был убежден, что рекомендации уставов были правильными. Но в то же время подумал и о том, что уставы и учебники, наряду с советом для нормальной обстановки, требуют от каждого командира поступать сообразно обстоятельствам, если обстановка отклоняется от нормы. В данном случае это было так. Задачи от старшего начальника мы не получили и не представляли себе, кто он есть, этот начальник, и где находится. А фамилия «Иванов» сама по себе ничего не говорила: Ивановых на Руси и в армии – тысячи. О противнике мы тоже ничего не знали. Свои войска были где-то на колесах или утопали в снегу в чаще леса, местность – terra incognita. К тому же у меня не имелось даже карты района, где мы находились. А без карты – как без рук и без глаз.

«Так что, Петр, – подумалось мне, – давай думай и действуй, выходи из положения!»

У вагонов уже крутилась ватажка ребятишек лет по восемь-десять. Я поманил их к себе, спросил, кто такие. У одного из мальчуганов дом в Астраче сожгли гитлеровцы, и он жил теперь у тетки в селе Большой Двор.

Ребята оказались на редкость знающими и смышлеными. Они наперебой рассказывали мне о многих деревнях и селах, о дорогах, озерах и болотах, расстоянии до них.

«А что если с помощью ребят создать самодельную карту? – пришла в голову мысль. – Недаром же давали нам уроки военной топографии в Академии имени М.В. Фрунзе, где на первом курсе учились проводить инструментальную и относительно точную глазомерную съемку местности. Почему не использовать ее принципы в данном случае?»

В моей полевой сумке всегда находились командирская линейка, пачка карандашей «Тактика», компас, курвиметр и кое-какие другие предметы, необходимые для работы с планами и картами. Бумаги большого формата не было. Нашлась газета, которую я и вытащил на свет.

Ребята, затаив дыхание, следили, как я сложил газету вдвое, поместил ее на тыльную сторону сумки и ориентировал длиной на запад, вдоль железной дороги на Тихвин.

– Сколько километров до Тихвина? – спросил я ребят.

– Двадцать, – ответили они хором.

Я отмерил линейкой сорок сантиметров от знака «Ст.» и пометил место Тихвина.

– А железная дорога как идет – по насыпи или в выемке?

– По насыпи, – хором грянули мальчуганы.

– А какие деревни есть на железной дороге?

– Деревень нет, только станции.

Дети назвали разъезды Дыми, Астрачу и указали расстояние до них. Затем пошел разговор об окрестных деревнях Горелуха, Турково, Новое Галично, Ильино и других. Ребята все называли точно, редко расходясь в показаниях. Хорошие сведения дали они о дорогах, озерах и болотах. Дорог было мало, причем все грунтовые, а озер и торфяных болот – великое множество.