Я не подошла его поцеловать:
Он был какой-то чужой и новый.
Я спросила его, где мать.
«Мама с Ниной в церкви давно:
Сегодня – Троица», – он ответил.
Я сказала, глядя в окно:
«Надоели мне праздники эти.
Я никуда не пойду,
Я буду читать в саду».
Весело было в саду и тихо,
Вокруг жасмина летала пчела,
В гнезде на яйцах сидела грачиха,
А я была беспокойна и зла.
В сад пришел любимый мною,
Тот, кого я ждала,
И сказал мне: «Голубою
Вы сегодня снилися мне.
И вот я вижу вас такою,
Какою я видел вас во сне.
Ваши глаза как озера,
Как лилии – руки. Скоро
Вы мне дадите ответ?»
Я вскричала: «Да вы эстет,
Как я раньше не замечала?
Эстет – это слишком мало!»
И потом прибавила: «Нет».
Он сказал: «Вы сердце разбили».
«Сердце на то, чтоб его разбить, —
Ответила я. – И вы говорили,
Что высшее счастье несчастным быть».
Он побледнел: «Прошу вас, не надо
Смеяться надо мной!»
И зашагал по дорожкам сада,
А я вернулась домой.
У мамы за чаем в гостиной
Две старые дамы сидели в гостях
И вели разговор бесконечно длинный
О городских новостях.
Мама скучала с воскресной улыбкой,
Нина чай разливала за круглым столом
И казалась особенно тонкой и гибкой
В белом платье кружевном.
У нее забавный испуганный вид,
Словно зяблик она и сейчас улетит,
Синие глаза и нежный рот,
Она вечно твердит: «Я не смею!» —
И ей только семнадцатый год.
Я позвала ее с порога зала,
Она прибежала ко мне сейчас,
Я обняла ее и поцеловала —
Никто не видел нас —
Розовый рот, и тонкую шею,
И веки испуганных глаз.
Она прошептала: «Как я рада,
Ты не сердишься больше, но идти мне надо».
Я коснулась маленькой груди,
Она испугалась: «Оставь, уйди!»
Краснели пятна на белой шее,
Рука моя стала смелее,
Она убежала, вскрикнув слегка.
Острая влюбленная тоска
Сердце мое ущемила.
Вечером я не крестила
Ни подушки своей, ни углов,
Мне не надо веселых снов,
Не страшна мне темная сила.
Спящим городом шла я во сне,
Шаги мои быстры и гулки.
Куда я иду? Как страшны мне
Узкие, темные переулки.
Растет и ширится испуг.
Садом я иду, спеша,
Ах, я вышла на луг,
Где меня покинула душа.
Да, это здесь. Вот и холм зеленый,
Пролетел испуганный грач.
Вдруг воздух, теплый и сонный,
Жалобный прорезал плач,
И тогда я ее увидала,
Саламандру, душу мою,
И тогда я на миг узнала
Радость блаженных в раю.
Она на холме сидела,
Мордочку подняв к луне,
Как огонь, ее сверкало тело,
И она плакала по мне.
Я проснулась еще печальней.
Ночь… Далеко до утра.
За стеной соседней спальной
Сонно и ровно дышит сестра.
Я бесшумно встала с постели,
Я пробралась к сестре босиком.
О любимом – о нем, о нем
Двери жалобно заскрипели.
Лампадка горела в углу…
Но душа моя там, на лугу…
Поэт
Белым полем шла я ночью,
И странник шел со мной.
Он тихо сказал, качая
Доброй, снежной головой:
– На земле и на небе радость,
Сегодня Рождество,
Ты грустна оттого, что не знаешь,
Сейчас ты увидишь его.
И поэт прошел предо мною,
Сердцу стало вдруг горячо.
И тогда сказал мне странник:
– Через правое взгляни плечо!
Я взглянула. Он был печальный,
Добрый был он, как в стихах своих.
И в небе запели звезды,
И ветер холодный стих.
И опять сказал мне странник:
– Через левое плечо взгляни! —
Я взглянула. Поднялся ветер,
И в небе погасли огни.
А он стал злой и веселый,
К нему подползла змея.
Под тонкой рукой блеснула
Зеленая чешуя.
Год прошел и принес с собою
Много добра и много зла,
В дом пять на Преображенской
Я походкой робкой вошла.
Низкая комната. Мягкая мебель.
Книги повсюду и теплая тишь —
Вот сейчас выползет черепаха,
Пролетит летучая мышь.
Но все спокойно и просто,
Только совсем особенный свет.
У окна папиросу курит
Не злой и не добрый поэт.
1920
Три совета
Что будет, Господи, теперь?
А сердце бьется глухо-глухо.
Егоровна стучится в дверь,
И отворяет ей старуха,
Кивнула вещей головой
И говорит: – Иди за мной! —
Взъерошенная кошка
Вскочила на окошко.
Они уселись у огня.
– Печалит что тебя, сударка?
– Муж бросил для другой меня.
Сапожник он, а я кухарка.
С тех пор прошло уж десять лет,
А для меня все счастья нет.
Грызет меня досада:
Вернуть его мне надо.
– Ну, что же? Маленький разлад.
Позволь-ка рублик для начала. —
В стеклянный шар вперяя взгляд,
Старуха быстро зашептала:
– Я вижу треугольник, круг,
Вот ты, а вот и твой супруг.
Лишь не теряй терпенья,
Вернется муж в Крещенье.
И хорошо все будет вновь.
Удачлива твоя планета:
Узнаешь радость и любовь,
Коль три исполнишь ты совета.
Егоровна пришла домой.
Кряхтит за печкой домовой,
В