Рассвет
Уже не ночь — еще не утро.В небе краски перламутра.Есть и серое и розовое,Но все неясно. Все грезовое.Еще свечи не догорели,А в окне уже улыбка белого рассвета.Это — утро апреля.Уже не зима — еще не лето.И ты пришел ко мне в этот странный часИ смотрел на меня, не отрывая глаз,Но не сказал ни да, ни нет.Ты весь был как этот странный рассвет.
Голубая тайна
Сначала мне показалось, что ты — принц золотой,Потом, что ты — английский лорд.Сначала — что ты робок и недоволен собой,Потом, что ты влюблен в себя и горд.Ты зажег мое воображенье —Я вся — голубой костер —И легким движеньемВсе прошлое стер.Мое сердце двоится, —Оно и верит и боится.
Ты, что в крови
Тебе кажется, что на мне маска и котурны,Что говорю я «литературно».Но ты не прав — нет.Каждый звук у меня яркой кровью согрет,И, когда я говорю —Я горю.В душе моей нет сцены и кулис.Для меня правда то, что ты — бледный нарцисс.Что моя любовь — огненный потокИ заливает тебя, мой тонкий цветок.Что твои глаза — голубое вино.Так говорю я — и иначе говорить мне не дано.Разве творить нежные ласки —Значит быть в маске?
Голубое вино
Ласки твои — шелковая тина.Твои волосы — золотая паутина.Глаза — фиалки.Разве бывают мальчики русалки?Твой смех — будто ночью звенит горный ключ.Как лунный луч,Голубое серебро взгляда.Разве бывают мальчики наяды?Твои ласки томительны.Целовать тебя сладко.Мальчик мучительный —Загадка!
Ревность
Не целуй его, когда вы вдвоем в уборнойИ он еще без грима.Я вижу это, проходя мимо,И волнуюсь мыслью вздорной.Когда твои нежные губыКасаются его кожи — мне больно.Я бледнею невольно.Ведь его щеки грубы.У него не глаза — а щелки.У него на полкеГрязные манжеты.Он смешной, когда раздетый.А может быть, все это моя выдумка — моя ошибка?Вероятно. Иначе ты бы не говорил, что я — твоя золотая рыбка…
Красный тюльпан
Я никогда не умела ответить на вопрос —Какие мне больше нравятся цветы:Чем фиалки лучше или хуже роз?Но помог мне ты.Красный тюльпан —Холодный цветок, сладкий обман —На рассвете ты мне принес.И теперь я знаю: тюльпаны лучше роз.
Irroy caprice
Поцеловать тебя? А твой поцелуй не колет?Он не игольчатая ласка пенного вина?Я не могу противиться, когда твой взгляд так молит,Я пью сладкие иголочки на губах твоих. Я пьяна.И ты пьян? разве?И ты рад маленькой язвеНа нижней губе? Она припухла и горит.Но она говоритОбо мне, и ты ей рад.Целовать еще? Пусть на всем теле ласки горят.
Живая кукла
У меня есть кукла — Леля белокурая.Я ее никогда не ласкаю и считаю дурою —Она какая-то бескровная.Но в общем отношения у нас очень ровные.Если бы на то моя воля,Я бы куколкой сделала моего Лелю.День и ночь я бы его ласкала —Никуда не отпускала.Он тоже очень хладнокровный,Но — думаю — с ним мои отношения не были бы так ровны.
Ночью
Тоска была в голосе, когда он сказал — «сказочка».Было все как сон.Мой бокал — плоская вазочка —Издал тихий звон,Коснувшись его бокала.«За вас» — я сказала.Слез ли больше было в его сердце — смеха ли?И почему он остался, когда мы все уехали?Почему?!
Чудо
Как в озеро синееВ твои глаза окунулась —ВернуласьВся в шелковой тине я,Обвили меня зеленые хвощи.Иду весенней рощей —Дивятся все роскоши нарядаИ думают — наяда!Я ведь я была только разНа дне хрустальных глаз.
Больная любовь
Не хочу больше чучеломБессловесным быть,Принимать любовь мне наскучило —Я хочу любить.Глаза печальные!Все ласки жгучей жалостиЯ отдам вашей усталости —Озера хрустальные.
Бред одной ночи
Я сказала, что не поеду. Боже!Не могу видеть этих грустных глаз!— «А там в ложеВянут цветы, ожидая вас» —Я пьянею от этого бреда.Я не могу — я еду.Довольно муки в глазах — довольно!Мне больно!
У Пана
Иногда сказки сбываются,Но тогда они уже не сказки —А как же они тогда называются?Вдруг со всех вещей сорваны маски —И будни стали прекраснее грез.Неужели меня сюда поезд принес,А не ковер-самолет?Неужели это — ель растет,А не дерево рая?Неужели правда — в году стало два мая?Ах, правда, правда, все наяву —Я в сказке живу.Но это не рай — а домик в лесу:Сосны, зеленый пруд, русалка плетет косу.Внутри домика лесенкаНа вышку ведет.На башне хрустальная песенкаЗвенит и труба поет.Ах, хорошо! Только как же называютсяСказки, когда они сбываются?
Моя душа сегодня
Сегодня душа моя — молчаливая царица —Она никого своим словом не хочет дарить.Она низко опускает стрельчатые ресницы,Д ля того, чтобы взглядом ни с кем не говорить.Сегодня душа моя — нежная царевна,Глаза которой синее и прекраснее твоих,Движенья — переливны, как вальс ночной, напевны,А голос — таинственнее шорохов ночных.Сегодня душа моя — бледная царевна,И в глаза твои я сегодня не хочу смотреть —Пусть они будут тихи, пусть будут гневны —Мне все равно — погаснут они или будут гореть.Сегодня душа моя — одинокая королева.Все потеряно, но — гордая — она не будет искать.Моя душа сегодня — неискушенная Ева —Она умрет без ласк, но не станет ласкать.
2 июня 1914
Я одна
Только в молчании, только в глубокой тишине молчанияЯ могу сказать, как люблю — сказать себе самой.Четки маятника качания.Сухо звенят кузнечики. Стучит сторож ночной.Я на подоконнике сижу силуэтом.Крылом меня задела стрекоза.Где ты? Мне надо тебя спросить… О чем? Кажется, об этом:Что синее: васильки или твои глаза?
Королева ночи
К тебе пришла ночью женщина в черном —Гордая, похожая на испанку.Она рассказала тебе о чем-то позорномИ показала свежую ранку.Темны были глаза ее, как порочная ночь.Ты хотел ей сказать слово утешения —Ты хотел ей просто помочьИ снять с души ее прегрешения,Но ей нужны были ласки жгучие,Она жаждала последнего позора.И никли ее плечи, как ивы плакучие,От презрительной жалости твоего взора.И ты погасил свое искушение,А в ней зажег неугасимую муку,И ты не положил милостыни утешенияВ протянутую за подаянием руку.И она ушла с гордой осанкой,Развенчанная тобой ночная королева,И горела на сердце свежая ранка,Сжигая слезы обиды и гнева.
Обручение