Признаться, никто из нас не бывал в гостях у священников. Конечно, выглядит он подкупающе просто, но все же... служитель культа. Поэтому за консультацией мы обратились к Марии. Та только усмехнулась:
— Готовиться надо серьезно, подумайте насчет вечерней одежды: будет холодный вечер и много комаров...
Дом пастора разочаровал. Вместо особняка или хотя бы двухэтажного коттеджа за металлической оградой мы чуть не прошли обычный одноэтажный домик, совершенно не обращающий на себя внимание в ряду других, вытянутых по тихой улочке. Лужайка перед ним была довольно вытоптана, и отгораживали ее от улицы и соседних домов лишь кусты шиповника и сирени. На площадке у крыльца одиноко стоял щит с нарисованной мишенью для метания стрел— поголовное увлечение финнов в последнее время. Веранда была увешана вазонами с цветами и вьющимися растениями. Перед домом нас ждал сам Вели-Матти Хюннинен с супругой, в окружении уже собравшихся гостей.
Когда мы все разместились в гостиной, было ощущение некоего торжественного мероприятия: местная общественность принимает иностранных гостей. И если вначале выступающие сбивались на речи, то через полчаса завязалась общая оживленная беседа и обстановка сделалась совсем непринужденной. В ожидании, пока собравшиеся разговорятся, я разглядывал комнату. Благодаря раздвинутым матерчатым ширмам соединились вместе гостиная и рабочий кабинет хозяина. Шторы на окнах были разрисованы видами финских городов. На стенах — гравюры и пейзажи, под ними простые деревянные полки, забитые книгами на разных языках.
Так как здесь собрались сторонники мира, защитники природы, представители Общества «Финляндия— Советский Союз», то и темы разговора были общими. С беспокойством говорили о том, что не все, даже в городском совете, понимают обстановку в мире. При голосовании за проведение в 1990 году «Форума мира» голоса членов городского совета разделились, были и противники, и воздержавшиеся. Кто-то сказал:
— Мы надеемся, что голосовавшие против все же не фашисты.
Другой засмеялся:
— Один был полицейский...
Затем все стали обсуждать подготовку к семинару «Власть путем насилия», на который съедутся видные общественные деятели, ученые со всей страны.
Серьезные опасения внушала всем ухудшившаяся экологическая обстановка в Европе, в Скандинавских странах.
— А тут еще атомная станция под боком создает тревожное настроение у жителей: рабочие-то со станции в городе живут,— рассуждает пожилая защитница природы,— население боится заражения почвы и подземных вод.
...Утром наша группа посетила АЭС, и, конечно, прежде всего в глаза бросается чистота, порядок, отлаженность всего механизма станции, особенно в здании реактора. Ну а глубже-то мы не копали, не знаем, как все на самом деле, исключая благополучные отчетные цифры, предложенные нам инженером станции. Правда, наши экологи высказывают свои успокаивающие соображения...
Входит разрумянившаяся хозяйка и приглашает всех на лужайку угощаться блинами.
Гостей много, и вокруг жаровни под ярко-красным тентом (на случай дождя, который потом и пошел, ничуть не испортив настроения) толпятся добровольные помощники, уверяющие, что все могут испечь тонкий большой блин на сковороде. Могут-то могут, но у некоторых горе-поваров блины подгорали.
Подходим за очередной порцией блинов, запиваем молоком, и вроде бы нормально, никаких других коктейлей не нужно.
К слову стоит сказать, что слухи о некой склонности финнов к выпивке сильно преувеличены. Нас, например, алкоголем никто не соблазнял, трезвенники в экспедиции во главе с маленькой, но волевой студенткой Туве Селинхеймо не выносят даже запаха табачного дыма и лишь по большим праздникам позволяют себе бокал шампанского, причем любят именно советское. Сильно пьяных людей я видел лишь один раз на большом столичном рынке. Тогда к скверику подкатила машина, и полицейские стали извлекать из кустов алкашей. Это были просто спившиеся, опустившиеся люди...
Тем временем под блины с молоком хозяева затеяли игры и танцы. Собрался небольшой оркестрик с аккордеоном и национальными инструментами. Тут и пошло веселье...
Спускалась ночь, но терпеливые по-фински соседи никак не реагировали на наш шумный блинный пикник. Возможно, из уважения к хозяину — служителю церкви.
Продолжение следует
B. Лебедев, наш спец. корр.
Пасынки самураев
Окончание. Начало см.: «Вокруг света» № 1 за 1989 год.
В июне 1960 года официальная Япония готовилась к встрече американского президента Эйзенхауэра. Визит этот должен был подчеркнуть важное для США значение только что подписанного в Вашингтоне второго японо-американского договора о безопасности. От имени Японии его подписал премьер-министр Нобусукэ Киси. И новый японо-американский договор, не сулящий народу Японии ничего, кроме новых затрат на войну, и предстоящий приезд американского президента вызвали в стране широкий протест. Перед зданием парламента в Японии состоялась демонстрация, в которой приняло участие ни мало ни много пять миллионов человек — больше половины тогдашнего населения японской столицы.
Площадь перед японским парламентом невелика. Это даже не площадь в европейском понимании этого слова, а площадка для разъезда автомобилей. Пять миллионов не смогли бы уместиться там. Толпа манифестантов растеклась по Гиндзе, Симбаси, опоясала огромный ров вокруг императорского дворца. Весь центр Токио был парализован. Всюду мелькали красные флаги...
И японское правительство, и посольство США, расположенное, кстати, недалеко от парламента, перед фасадом которого тоже прошли миллионы демонстрантов, были не на шутку испуганы. Они не ожидали такой реакции.
Полиция Токио просто физически не могла не только подавить, но даже как-то сдержать демонстрантов. Во всем полицейском корпусе столицы тогда насчитывалось двадцать четыре тысячи человек. Девятнадцать тысяч было брошено на улицы. Но что значили они против пяти миллионов!
На помощь полицейским были мобилизованы пожарные, служители почты — все те, кто носит форму. Город оголился для грабежей, краж и других преступлений...
Как же отреагировала на это мафия? Бросилась грабить беззащитных жителей? Или ювелирные магазины, которые, между прочим, тоже никто не смог бы защитить? Нет, она... предложила свои услуги полиции...
За считанные часы гангстерский синдикат Инэгава передал в помощь полиции десять тысяч своих убийц и головорезов. Другие гангстерские объединения также были привлечены к борьбе с демонстрантами. Всеми ими в период демонстраций руководил Есио Кодама — якудза, крупный предприниматель-мошенник и идеолог ультраправого движения. Он привлек отряды мафии для борьбы с демонстрантами по просьбе своего закадычного друга — премьер-министра Нобусукэ Киси. После войны они вместе сидели в тюрьме Сугамо, откуда их выпустили американцы.
Помню фотографию Есио Кодамы, замелькавшую в японских газетах в 1975 году в связи со скандалом вокруг дела «Локхид». Она вызывала неприятное чувство. Необычно толстые губы Кодамы всегда казались жирными, словно он только встал из-за стола. Узенькие глаза близко съехались к переносице. На фотографии Есио Кодама был похож на жандармского фельдфебеля времен войны. Все с удивлением повторяли, что Кодама имеет только начальное образование — таких людей в нынешней Японии мало, особенно среди миллионеров.
Страж порядка на общественных началах
Что за чушь: бандиты — и вдруг выполняют полицейские функции. В это трудно поверить... Но вот какой случай произошел с одним из моих товарищей.
Он медленно ехал на машине по одному из извилистых и узких переулков Токио. Рельеф города холмистый. Вниз по переулку-горке несся на велосипеде мальчуган. Мой знакомый успел в последний момент затормозить и в волнении вышел из автомобиля.
Шестилетний мальчишка как ни в чем не бывало стоял перед капотом. На его разгоряченном лице не было и тени испуга: надо сказать, такое случается здесь довольно часто. Машина не задела самого велосипедиста и лишь на синей раме велосипеда оставила царапину.
Через несколько минут вокруг машины собралась толпа. Все в один голос ругали малыша, который не должен был ехать так быстро, а при въезде в переулок обязан был остановиться и посмотреть по сторонам. Недаром здесь висит желтый плакат, на котором нарисован точно такой же малыш на велосипеде и написано: «Малыши! Не выскакивайте на проезжую часть!»
Запыхавшись, прибежала сестра малыша, школьница, и стала кланяться в пояс, извиняясь за брата.
— Я вижу, инцидент исчерпан? Можно ехать дальше? — спросил мой знакомый, но девушка отвечала: