Предоставив им разбираться, кто первым встанет с земли, Конан, выхватив огромный меч, бросился на тех двоих, что еще оставались на ногах. Дальше он все делал ловко, быстро и точно, как будто снова оказался на гладиаторских аренах Халоги. Отразив выпады противников, киммериец вышиб у одного из них меч и, пока тот поднимал оружие, снес голову его неудачливому товарищу. Но первого заморийца это вроде бы не устрашило, и этот несчастный не догадывался, что, несмотря на молодость, мало кто мог сравниться с Конаном в искусстве владения мечом; пребывание в Халоге, среди воинственных гиперборейцев и асов, не прошло для него даром. В результате поединок закончился быстрей, чем оказались на ногах оставшиеся в живых стражи. Их секиры оказались плохой защитой от меча. Секира хороша в сомкнутом строю, когда, вздымая боевые топоры, отряд наступает на врага; но здесь, против стремительного и ловкого варвара, шансов у стражников не имелось. И через несколько мгновений на улице вновь стало тихо.
Конан осмотрел их пояса и, обнаружив пригоршню серебряных монет, довольно хмыкнул; деньги пригодятся, решил он, ибо без них в этом городе нельзя ни поужинать, ни переночевать, не говоря уж о достойной оплате более приятных услуг. Затем, оглядев древесную крону и не обнаружив спасенного им вора, киммериец тихо посвистел, полагая, что тот спрятался где-то поблизости. Но ответа он не дождался — как и благодарности.
— Жаль, — пробормотал Конан. — Этот шельмец мне бы пригодился… Хоть до таверны бы довел!
Впрочем, долго сокрушаться об исчезновении воришки он не стал и, пристроив меч на прежнее место за спиной, продолжил путь.
* * *
Ши Шелам весь вечер просидел под раскидистой айвой, ожидая, когда в веселом доме «Улыбка Иштар», на противоположной стороне улицы, закончится пир. Причиной для сборища была на редкость удачная сделка, заключенная между Калоем, торговцем драгоценностями, и заезжим купцом из Хоршемиша. Вино, видимо, лилось в «Улыбке» рекой, поскольку голоса веселящихся уже заглушали и девушек-певичек, и гнусавый звук зурны, и даже щебетание птиц, устроившихся на ветках совсем рядом, прямо над его головой.
«Хорошо гуляют!» — с завистью подумал Ши Шелам. Ему в «Улыбку» вход был закрыт, рылом да кошельком не вышел — этот кабак предназначался для таких, как Калой и его приятели. И дело заключалось не в том, что все они относились к людям почтенным, торгового или ремесленного сословия. Нет, совсем не в том! В компании их присутствовали и главари воровских шаек, без которых не была бы столь успешной коммерция достойного Калоя; да и другие сомнительные личности. Но все гости считались большими людьми, удостоенными милостей Бела; одним словом, не мелочь какая-то, вроде Ловкача Шелама.
Собственно, и болтаться в этом богатом квартале такому человеку, как Ши Шелам, было совсем не с руки. Хорошо еще, что его знали некоторые местные стражники, а не то можно было бы получить хорошую взбучку или, хуже того, переночевать в яме да еще и заплатить наутро изрядный выкуп. Но уж очень хотелось ему переговорить с Калоем сегодняшним вечером. Ши Шелам не зря носил прозвище Ловкач — среди шадизарского воровского братства он славился как удачливый и умелый сбытчик краденого. Ребятишки с Восточного рынка потрошили лавки, а случалось, и караваны, опрометчиво заночевавшие неподалеку от городских врат, и с этих дел всем кое-что перепадало. Закончив свою часть работы, воры переправляли товар мелкоте вроде Ши Шелама, которые потом сбывали товар большим людям — тому же Калою, например.
Почтенный купец этот Калой, ничего не скажешь! Богатые караваны снаряжает и в Коф, и в Офир, и в Аквилонию! А что половина товаров была краденой, так на них не написано… Товар он и есть товар: дорогие камешки, кувшины с маслом да вином, ковры да ткани, ларчики да ларцы — вон сколько добра ходит-бродит по свету, поди разберись!
Темнело; постепенно вечер уступал место ночи. Уже и фонарщик со своей лестницей и кувшином прошелся по площади и зажег пару фонарей: один у входа в «Улыбку Иштар», другой шагов на сорок подальше, там, где начиналась улица, тянувшаяся прямиком до Большого Канала. А за ним лежала Пустынька, приют разного темного люда, где и обитал Ши Шелам. Жил он среди людей, подобных ему: воров, беглых каторжников, нищих, потрошителей караванов, скупщиков краденого и прочих умельцев, которые не слишком чтили закон и не испытывали особого почтения к властям предержащим. Пустынька — она и есть Пустынька! Один хитроумный Бел, покровитель воров да грабителей, властен над ней!
Ловкач устал ждать и уже подумывал, не плюнуть ли ему на Калоя и не пойти ли домой. Однако дело есть дело, и какое дело! Жаль, если сорвется…
«Вот шакалий потрох! Обещал ведь, вечером, мол, потолкуем!» — сокрушался про себя Ши Шелам. Он решил все-таки еще немного подождать.
Вдруг его тоскливые думы прервал легкий шорох. Ловкач обернулся: в трех шагах от него стоял высокий парень с черными, ниспадающими на плечи волосами. В колеблющемся неярком свете фонаря Ши Шеламу он показался несколько изможденным или, может быть, просто усталым. За спиной его висел меч, а сам незнакомец был облачен в потрепанный, видавший виды плащ и еще какие-то лохмотья.
«Подкрался, а я и не слышал! По воздуху летает, что ли? — пронеслось в голове Ши Шелама, пока он разглядывал путника. — Экий волчонок… голодный да злой… глаза так и сверкают!»
— Послушай, приятель, — обратился к нему парень. — Говорили мне, что есть тут место, в котором можно выпить да повеселиться. Ну, и где оно?
«Северянин, из Гипербореи либо Киммерии», — продолжал размышлять Ловкач, прислушиваясь, как незнакомец выговаривает слова на заморийском. Бел знает, как попал он в город в такой час! Пришел из северной части Шадизара, это точно, но как ему удалось миновать кварталы знати, не попавшись стражникам? Удивительно!
— Вот оно, видишь? — Ши Шелам махнул рукой туда, откуда доносились звуки веселой пирушки. — Только, думаю я, вряд ли он тебе подходит. Клянусь милостью Бела! Тебя и на порог не пустят, парень!
— А это уж не твоя забота, — усмехнулся северянин. Теперь Ши Шелам ясно видел, что он еще очень молод, несмотря на внушительный рост и могучие мышцы.
— Ты, видать, недавно в Шадизаре, — покачал головой Ловкач, — и не знаешь здешних обычаев. Может, тебя куда и пустят, но только не в этом квартале, — продолжал он. Парень пришелся ему по душе, но Ши Шелам даже не мог объяснить почему. Было в нем что-то намекавшее на судьбу необычную и высокую, будто боги отметили его своей печатью. Словом, Ши Шеламу захотелось предостеречь его от неприятностей.