О Роберте Уилл помалкивал. Когда они обручились — поздравил нехотя, и все. Она украдкой бросила на него взгляд: неужели он и тогда уже подозревал, что у Роберта не хватит пороху донести накал своих чувств до свадьбы?.. Ну и глаза у него — смотрят резко и яростно, голова решительно откинута назад. Кажется, он сосредоточил сейчас на ней могучие силы своей личности. И она не откажется от его плана, не посмеет… И все же, когда он повелительно проговорил: «Поедешь со мной!», Кэрри не выразила немедленного согласия.
Он вдруг затормозил, нажав на педаль, свернул машину на обочину и остановил ее, не выключив мотора. Зачем он это сделал? Видно, так поглощен стремлением обратить ее в свою веру, что не желает отвлекаться на вождение машины. Глаза их встретились — и у нее пересохло во рту. Это безумие, безответственность! Она не может так поступить! Так ему и скажет! Она уже открыла было рот, но выражение его лица ее остановило. «А где же твоя знаменитая гордость?» — взывало оно. Кэрри попыталась заговорить, но получилось у нее какое-то кваканье — пришлось прокашляться.
— Все подумают… что у нас была связь… все это время, пока мы были обручены.
— А тебе что, больше по душе, если все подумают: «Не так уж эта Кэрри Маккой хороша, чтоб на ней женился один из богатых Голлэтинов»?
— Н-не-нет… Конечно, нет.
— Ну так оставь их с носом. Прими мое предложение.
— Н-ну, н-наверно, с-сейчас для меня не лучшее время принимать серьезное решение — сам в-видишь. — Ее трясло от напряжения.
— А ты просто прими не решение, а одно предложение — оно спасет твою гордость. Или откажись. — Голос его прозвучал задиристо. Но Уилл сразу посерьезнел. — Завтра тебе все покажется в другом свете, вот увидишь. — Он помолчал. — Я… я, видишь ли, тоже нуждаюсь в твоей помощи, Кэрри.
Она как-то не очень обратила внимание на его последние слова — душа ее разрывалась между благоразумием и гордостью, и гордость победила, прорвавшись в глубоком вздохе.
— Хорошо, я принимаю твое предложение. Только остановись у первой же телефонной будки: я должна позвонить в церковь — папе и Джинни я скажу все как есть.
— Вот и умница, — одобрил он ее, как маленькую девочку. — Знаешь, я всегда беспокоился о тебе, а особенно когда ты обручилась с этим слюнтяем Робертом. Но по-моему, еще не все пропало, у тебя осталась надежда.
— Ох, ты даже представить не можешь, как потеплело у меня на сердце.
Уилл улыбнулся, успокоенный, и нажал на педаль. Они уже почти выехали из города, когда он сбросил скорость и резко повернул направо.
— Хочу заехать к Сэму, — объяснил он; она поймет: Сэм — это его самый старший брат. — Он сейчас с Лорой и малышом Трэвисом как раз, наверно, на пути в церковь. Я знаю, где они оставляют запасные ключи от дома. Ты от них позвонишь отцу, а я пока выну кое-что из багажника.
— Ладно, давай. — Кэрри печально посмотрела на свое красивое платье. — Как ты думаешь, Лора не рассердится, если я позаимствую у нее что-нибудь из одежды, а… а это платье оставлю здесь? А то, понимаешь, ехать в нем всю дорогу до Чарлстона… И… и, по-моему, лучше мне не являться прямо сейчас к Брету и Джинни — там, наверно, народу…
— Хорошая мысль. — Уилл кивнул и окинул ее быстрым взглядом — в нем было явное дружелюбие. — Мы оставим записку, а Лора, конечно, не будет возражать.
Через несколько минут они остановились перед фасадом большого дома в викторианском стиле. Брат Уилла жил здесь с женой и четырехлетним сынишкой. Он занимался тем, что выращивал, обучал и продавал охотничьих собак. Кэрри осторожно выбралась из машины, опасливо огляделась: слава Богу, вокруг — ни души, никто ее не видит в этом наряде. Уилл извлек ключ из-под стола, уставленного горшками с геранью, открыл и сделал приглашающий жест. А когда она будет готова — пусть ждет его в машине.
Кэрри нередко бывала в этом доме, сидела в няньках с маленьким Трэвисом. Ей ли не знать, где спальня Сэма и Лоры… Но рыться в чужих вещах не очень-то приятно. Ей сразу повезло: в верхнем холле оказалась коробка со старыми вещами, предназначенными для церковной распродажи. Какое великое облегчение! Она нашла поношенные слаксы и белую футболку. Лора на несколько дюймов выше — это ерунда, слаксы подвернуть, и все. А футболка как раз до середины бедер… что ж, сделаем вид, что это последний писк моды. Не до того ей сейчас, хватит с нее: она все утро занималась прической и макияжем, довела себя до совершенства — не помогло… Теперь только нацарапать записку и повесить платье на спинку кресла в спальне.
Вид этого воздушного туалета, символа ее надежд, так небрежно брошенного, будто списанного за ненужностью, снова вызвал мучительное чувство — она с трудом подавила слезы; последний раз коснулась шелковистой белоснежной ткани, стянула с пальца кольцо с бриллиантом-солитером, положила на платье и тихонько закрыла дверь. Все, она простилась со своей свадьбой… Надо спуститься вниз и позвонить в церковь. Отца разыскали не сразу — понадобилось несколько минут. Стараясь говорить как можно спокойнее, она объяснила, что произошло. Что такое?! Да он… да он сейчас возьмет револьвер, найдет этого мерзавца и…
— Папа! — в отчаянии убеждала она отца. — Скажи всем, что в конце концов мы с Робертом мирно-дружно решили не жениться. Я уезжаю из города. Устроюсь — сразу дам тебе знать, где я.
— Но почему? Ты ведь не сделала ничего дурного! Возвращайся и смело гляди людям в лицо!
Кэрри с такой силой наматывала телефонный шнур вокруг пальцев, что побелели костяшки. Наверно, отец прав и предлагает лучший выход из положения. Но сейчас она не может вернуться, и думать нечего!
— Нет, нет, папа. По-моему, от унижения я потеряла способность здраво рассуждать. Пожалуйста, пойми меня! Это не самый лучший день в моей жизни!
— Хорошо, детка, хорошо! Не волнуйся, не надо! Только дай нам знать, куда послать твои вещи.
— Я… я буду у Уилла, в Чарлстоне.
— У Уилла? Ты имеешь в виду Уилла Кэлхауна? Что есть такого в мужчинах Кэлхаунах? Почему они всегда похищают моих дочерей?
— Папа, он просто помогает мне выйти из трудного положения. Предлагает работу, и я думаю согласиться.
Понадобилось еще минут пять, но она убедила отца, что все решила правильно. Наконец он согласился, заверил ее в своей любви и поддержке и повесил трубку. Кэрри поспешила к машине: Уилл уже ждет. Заперла дом, убрала на прежнее место ключ и устроилась на сиденье рядом с ним, а он закрыл верх машины. Погруженная в свои мысли, она не заметила, что в руках у него какой-то комочек. И только когда он повернулся и опустил ей на колени черный, толстый, пушистый шар, она сообразила: да это щенок — месяцев двух от роду!