но соберётся вся родня
вокруг меня однажды.
* * *
Я слежу за здоровьем моим
очень пристально, страстно и строго:
если вдруг я недугом томим,
то под вечер пью больше намного.
* * *
Болит и ноет поясница,
и сердце явно с ритма сбилось,
а всё равно под утро снится
всё то, что в молодости снилось.
* * *
Гляжу вперёд я без боязни,
промчались годы скоростные;
чем дальше, тем разнообразней
текут печали возрастные.
* * *
Теперь живу я, старый жид,
весьма сутуло,
и на столе моём лежит
анализ стула.
* * *
Всё естественно более-менее,
но таится печаль в этой драме:
потолок моего разумения
явно сделался ниже с годами.
* * *
Последняя ночная сигарета
напомнила тюрьму, сгорев дотла,
тем дымом сигаретным обогрета
вся жизнь моя дальнейшая была.
* * *
Полезно в минуты душевной невзгоды,
когда огорчён или гнусностью ранен,
подумать, что всё же дожил до свободы,
и целым ушёл, и рассудок сохранен.
* * *
Сейчас я всё время читаю,
листая сюжетов меню,
и мыслей о старости стаю
бумажным шуршаньем гоню.
* * *
Возможно, что этим и век я продлил,
и ныне на том же стою:
на все неприятности лью, как и лил,
усмешки крутую струю.
* * *
Звонок, разговор, и подумал я вдруг,
что старость меняет мужчин
и что размыкается дружеский круг
не только от смертных причин.
* * *
В небесную мы взоры тянем высь,
надеясь присмотреться, что там, как,
и каждый слышит голос: «Отъебись,
не суйся раньше времени, мудак!»
* * *
Жизнь оказалась интересной,
меня пасли судьба и случай,
и птицей реял я небесной,
и тварью вился я ползучей.
* * *
Склероз, явив ручонки спорые,
сегодня шутку учинил:
я сочинил стихи, которые
давно когда-то сочинил.
* * *
Тот бес, который жил во мне —
его кляли мои родители, —
с годами сделался умней
и вырос в ангелы-хранители.
* * *
Конечно, это очевидно —
стихает нашей жизни пляс,
но только грустно и обидно,
что внуки вмиг забудут нас.
* * *
Мы от рождения до кладбища
живём, как любим и умеем,
поскольку мы помимо пастбища
ещё и зрелища имеем.
* * *
Ещё пою, как утренняя пташка,
и душу страх почти не бередит,
и каждый вечер каждая рюмашка
о жизни убедительно твердит.
* * *
Питаюсь я земными соками
и потому ещё живой,
поэты пишут про высокое,
а я – в системе корневой.
* * *
Жизненная легче нам дорога,
если есть о ней благая весть,
очень помогает вера в Бога,
ибо дьявол тоже, значит, есть.
* * *
Увы, но выдохлись таланты,
творить почти ушла охота,
теперь мы только Россинанты
из-под останков Дон-Кихота.
* * *
Для старости публичное присутствие
опасно даже с теми, кто нам рад;
не так тому причиной самочувствие,
как пукательный стыдный аппарат.
* * *
Ведь это счастье, стариканы,
что нам по-прежнему близка
забава сесть, налья стаканы,
и ими чокнуться слегка.
* * *
Заметно приближается финал,
а мне, глухому старцу завалящему,
всё кажется, что я не начинал
ни думать, ни писать по-настоящему.
* * *
Потомки нас нисколько не осудят
за промахи в годах, уже глухих,
поскольку наплевать потомкам будет
на всё, что было некогда до них.
* * *
Потеря, глупость, неурядица —
они фонарь в дороге дальней,
поскольку жареная задница
гораздо интеллектуальней.
* * *
Нет, я отнюдь не хладный стоик,
и мне страшнее год от года,
что в жизни этой ждать не стоит
благополучного исхода.
* * *
Шла пьянка, тлели искры спора,
а я гадал в тоске обвальной,
кому кого придётся скоро
уважить рюмкой поминальной.
* * *
На склоне жизни всё былое,
что вспоминается и помнится,
уже лихое, удалое
и залихватское, как конница.
* * *
Сегодня мне подумать удивительно
в уютности закатного тепла,
что жизнь моя, мелькнувшая стремительно,
всегда весьма медлительно текла.
* * *
Ни в чём на свете не уверен,
лишён малейших упований,
теперь я начисто потерян
для всех общественных деяний.
* * *
Я по кругозору – обыватель,
мне уютен узкий кругозор,
а наружу выглянешь некстати —
срам повсюду, мерзость и позор.
* * *
Хоть и редки во мне воспарения,
на земле я недаром гощу:
в этом мире, где три измерения,
я четвёртое нагло ищу.
* * *
Мой поезд уже, в сущности, ушёл,
покоем я дышу на тихой станции,
а будет ли мне завтра хорошо,
решат на небе высшие инстанции.
* * *
Житейский путь отнюдь не гладок,
убог без воли и желания,
а духа пакостный упадок —
опасней тягот выживания.
* * *
С возрастом хотя немало сложностей,
жаловаться глупо и негоже:
старость – ущемление возможностей,
но зато обязанностей – тоже.
* * *
Какой мечтой себя ни грей,
а не исполнишь ни одну;
срываться поздно с якорей,
когда уже прирос ко дну.
* * *
Куда от современности уйдёшь —
от шума, балагана, пантомим?
А бал повсюду правит молодёжь,
размахивая либидо своим.
* * *
Сочиняю стихи как могу и хочу,
назиданий в них нету нигде;
то, что я никого ничему не учу,
мне зачтётся на Страшном суде.
* * *
Увяли нынче хрупкие цветы,
а ты ещё никак не веришь в это;
наивность – это признак чистоты,
однако же и глупости примета.
* * *
Что оставили мы для внучат
в их нелёгком житейском пути?
Всюду клумбы прогресса торчат,
но цветочки на них – не ахти.
* * *
Люблю любые торжества:
в угаре пьяного приятельства
во мне гуляют вещества
покоя и доброжелательства.
* * *
Подыскал я кино, где счастливый конец,
после выпил с любимой женой,
и подумал: дурак, а живу как мудрец —
мало надо мне в жизни земной.
* * *
Нас тянет – это старости печать,
буравя равнодушия броню,
советовать, учить, и поучать,
и даже проповедовать херню.
* * *
Состарясь, не валяюсь я ничком,
а радость я несу себе и людям:
вот сядем со знакомым старичком
и свежие анализы обсудим.
* * *
Мне фактов и мыслей вязанку
собрало житейским течением,
и многих событий изнанку
я вижу теперь с огорчением.
* * *
Пофартило и мне виды видывать
с той поры, как я хвост распушил,
а теперь моя участь – завидовать,
но кому – я ещё не решил.
* * *
Какой-то простенький мотив
поёт во мне глухая жалость,
что из житейских перспектив
уже всего одна осталась.
* * *
Что делал я? Дружил с подушкой,
пил жизни мёд
и убирал в часах с кукушкой
её помёт.
* * *
Мы между предков и потомков
живём сейчас на белом свете,
число развалин и обломков
ещё умножат наши дети.
* * *
Пускай старик занудно тянет нить
любого о себе повествования:
он жаждет как угодно застолбить
реальность своего существования.
* * *
Я пью с изрядно пожилыми
людьми, весьма ещё живыми,
но зябко мне, услыша речи
о нашей следующей встрече.
* * *
Мои года – изба корявая,
сухим повитая плющом,
и крыша вся уже трухлявая,
но печка топится ещё.
* * *
Я вовсе не безвыходно сижу,
мыслительными мучаясь попытками,
я часто с удовольствием хожу
на встречи с алкогольными напитками.
* * *
Телега жизни скособочена,
она трясётся всё сильней,
но вдоль дороги есть обочина —
плетусь по ней.
* * *
На склоне лет я тем горжусь —
помимо редких горьких шуток, —
что в собутыльники гожусь
почти в любое время суток.
* * *
Не имея к Богу доступа
и ввиду Его отсутствия,
крайне глупо ждать от Господа
милосердного сочувствия.
* * *
Сеять разумное, доброе, вечное
право от Бога дано
только тому, кто в лукошко сердечное
чистое всыпал зерно.
* * *
Судьба мне подарила долгий вечер,
и я живу – неспешно и теплично;
мне говорят сочувственно при встрече,
что я – тьфу-тьфу – и выгляжу отлично.
* * *
В земной недолгой круговерти,
куда ни ступят наши ноги,
мы все идём навстречу смерти.
И веселимся по дороге.
* * *
Судьба ничуть не поломала
хребет устройства моего:
для счастья нужно очень мало —
способность чувствовать его.
* * *
Приемлю я незамедлительно
спор по любому пустяку,
поскольку мыслям погубительно
вариться в собственном соку.
* * *
Я вижу по себе и по друзьям,