и слушать наше пение пропащее,
былое сплыло, будущего нет,
но длится и гуляет настоящее.
* * *
Я смолоду вертелся так и эдак —
вертелся, а не гнулся и вилял,
и понял очень ясно напоследок,
что так я жажду жизни утолял.
* * *
Мы то кипим, то вмиг бессильны,
то гневны попусту, то благостны;
капризы возраста обильны,
непредсказуемы и тягостны.
* * *
Та живость, в нас когда-то бывшая,
ослабла в мимике и звуке:
у стариков душа притихшая —
она готовится к разлуке.
* * *
Сначала длится срок учебный,
потом – рабочий длинный срок,
за ним – короткий срок лечебный,
а дальше – выход за порог.
* * *
Загадочны души моей изыски,
причина в постарении, наверно —
томит меня любовь к родным и близким,
что вовсе для меня не характерно.
* * *
Во мне сейчас кипит игра,
спор за земную благодать:
душа гундит, что ей пора,
а тело просит подождать.
* * *
Близится пьеса к негромкой развязке,
тянутся дряхлые сутки;
раньше любил я анютины глазки,
были меж них незабудки.
* * *
Сердце, печень, почки, уды,
нервы, мышцы и сосуды,
содрогаясь от усталости,
служат нам из чистой жалости.
* * *
Потоком лет легко несомый,
уже зажился я слегка,
и скоро струйкой невесомой
душа взовьётся в облака.
* * *
Я – праведник, и это все заметили,
а я об этом Бога не просил,
но старость – это время добродетели,
поскольку на пороки нету сил.
* * *
Я дожил до лет, когда верю вполне,
что счастье придёт не снаружи,
что тихий покой воцарится во мне,
поскольку я слышу всё хуже.
* * *
Из разных свежих новостей
одна – дурного качества:
пожары низменных страстей
во мне погасли начисто.
* * *
Я трудно хожу, еле-еле,
и сердце колотится глухо —
похоже, ему надоели
метания праздного духа.
* * *
Когда весь день живёшь недужно,
и труден даже мелкий быт,
вдруг дарит весть былая дружба,
что ты не всеми позабыт.
* * *
Живу не тускло и не пресно,
в реальной жизни не участвуя,
мне всё на свете интересно,
и дышит этим старость частная.
* * *
Дожив уже почти что до предела,
копаюсь я слегка в себе самом:
за то, что много глупостей наделал,
Создатель наказал меня умом.
* * *
Всё время в области груди
дурные чувства душу студят —
то стыд за то, что позади,
то страх того, что дальше будет.
* * *
Теперь весной кусты и ветки,
покрытые цветочным пухом,
напоминают мне, что ветхий
уже и телом я, и духом.
* * *
Хотя страшит не смерть сама,
а ожидание её,
но вдруг и правда там не тьма,
а всякое хуё-моё?
* * *
По прихоти Творца или природы,
но мне и время старости дано;
порядочные люди в эти годы
лежат уже на кладбищах давно.
* * *
Куда исчезли стать и прыть?
И не вернёшь утрату эту.
Как раньше было их не скрыть,
так их сейчас в помине нету.
* * *
Ещё хожу, почти не шаркая,
легко тяну телегу дней,
но кровь моя, когда-то жаркая,
заметно стала холодней.
* * *
Уже я слаб, весьма недужен —
конец мужицкому зазнайству,
хотя жене ещё я нужен
для шебуршений по хозяйству.
* * *
Грохочет поезд многотонный,
мой быстрый век насквозь железен,
я устарел, как транспорт конный,
но, как и он, душе любезен.
* * *
Я всей текущей жизни рад,
хотя храню в углах сердечных
саднящий перечень утрат,
разлук жестоких и навечных.
* * *
К доходам нет во мне любви,
я понял, жизни в результате,
что деньги истинно мои —
лишь те, что я уже потратил.
* * *
Достойно жили мы навряд ли,
и мы чисты душой едва ли —
мы слишком часто разной падле
учтиво руку подавали.
* * *
В наши старческие годы
каждый день и каждый час
мы зависим от погоды —
на дворе и лично в нас.
* * *
На старости приятно похвалиться,
надеясь на взаимопонимание,
как некие значительные лица
являли нам завидное внимание.
* * *
Вода забвения заплещется,
душа смешается с туманом,
но долго буду я мерещиться
неопалимым графоманам.
* * *
Подвержен я забавной порче —
наверно, духом я нищаю:
я разбираюсь в людях зорче,
но всех и всё легко прощаю.
* * *
Поставить хорошо бы кинокамеру,
снимающую фильмы про итоги, —
как мы усердно движемся к Альцхаймеру,
но хвори ловят нас на полдороге.
* * *
Легко придя на самый край
и на краю живя легко,
шепчу душе: «Ведь вот же рай,
зачем лететь так далеко?»
* * *
По жизни было множество историй,
равно к добру причастных и ко злу,
но память – обветшавший крематорий —
хранит уже лишь пепел и золу.
* * *
Нет, я смотрю на мир не пьяно,
однако выпив основательно,
и долгой жизни фортепьяно
во мне играет сострадательно.
* * *
В себе не зря мы память гасим —
не стоит помнить никому,
что каждый был хоть раз Герасим,
своя у каждого Муму.
* * *
На мякине меня проводили не раз,
много сказок я слушал как были,
но обидно, что часто меня и сейчас
на кривой объезжают кобыле.
* * *
Гоню чувствительность взашей,
но чуть погладь меня по шерсти —
теку из носа, глаз, ушей
и прочих жизненных отверстий.
* * *
Пришла осенняя пора,
и выпить хочется с утра.
Но я креплюсь, имея волю
сильнее тяги к алкоголю.
* * *
В гостях побыв, отбыли дети —
потомков буйственная ветка;
большое счастье – жить на свете,
любя детей и видясь редко.
* * *
Погода на душе стоит осенняя,
мне думается медленно и туго,
надежды все мои и опасения
уже неотличимы друг от друга.
* * *
Заметил я по ходу дня —
пошляться довелось,
что девки смотрят на меня,
но как бы просто сквозь.
* * *
Рубивший врага на скаку
и сыром катавшийся в масле,
мужчина в последнем соку
особенно крут и несчастлив.
* * *
Сегодня я с разумом в полном союзе,
меня не обманет горластый герой,
но мелкие дребезги бывших иллюзий
меня глубоко ещё ранят порой.
* * *
Пою теперь один мотив,
хотя ничуть не жду развязку,
однако веер перспектив
сложился в наглую указку.
* * *
Транжира, мот и расточитель
разгульной жизни под конец —
уже умеренный скупец
и воздержания учитель.
* * *
Притупилось любопытство
к каждой встреченной судьбе,
обостряется бесстыдство
говоренья о себе.
* * *
Мысли в голове одутловаты,
а в душе – угрюмый неуют:
либо в этом годы виноваты,
либо в эти годы так не пьют.
* * *
Мы с ленью счастливы вдвоём,
она с наукой тесно связана:
трудиться в возрасте моём
наукой противопоказано.
* * *
Кокетливы, но не упрямы,
вихляя себя равнобедренно,
изрядно пожившие дамы
согласны всегда и немедленно.
* * *
А жалко, что не сделал я карьеры:
я вдосталь бы деньжат наворовал,
ко мне на дачу мчались бы курьеры,
и был набитый выпивкой подвал.
* * *
Из шумной жизни устранясь,
я духом вял и плотью слаб,
но сам себе слуга и князь,
но сам себе и царь, и раб.
* * *
Без горечи, без жалоб и стенаний
заметил я естественную скверность:
уже я в большинстве воспоминаний
ручаться не могу за достоверность.
* * *
Потомство немедля забудет
о нашей оглядчивой дерзости,
потомкам достаточно будет
печалей от собственной мерзости.
* * *
Кровь покуда струится вдоль жил
и творит мою жизнь молчаливо,
я умру от того, что я жил,
и расплата вполне справедлива.
* * *
А душа, летя за облака
и земной истерзанная болью,
всё-таки грустит наверняка
по земному пьяному застолью.
* * *
Состарясь, я живу весьма осмысленно
и время проживаю не впустую,
поскольку я записываю письменно
своих переживаний муть густую.
* * *
Я сижу, почти не слыша
рядом разговора:
прохудилась, видно, крыша
и поедет скоро.
* * *
Когда я паду, как подбитая кегля,
займутся моей биографией,
но слава посмертная – просто ведь ебля
юнцов под моей фотографией.
* * *
Уже уходим друг за другом мы,
дав жизни следующим людям;
потомкам, сытым и непуганым,
навряд ли мы понятны будем.
* * *
Хотя по возрасту давно
сошёл я с общего трамвая,
но жизни чудное кино
смотрю, ничуть не уставая.
* * *
В заботах суетного дня
кишит и тонет каждый,
но соберётся вся родня