аэропорта это не помогает, а ее ни капли не беспокоит. — Ты выглядишь еще отвратительнее, чем раньше.
Она высовывается из укрытия, выпуская половину магазина в парня, пытавшегося напасть на Боргеса со спины. Вот уж кому повезло с ангелом-хранителем.
— Мы можем обсудить это не сейчас? — настойчиво кричит ей Рид, пытаясь переорать пальбу и чужие ругательства.
— Стащил мамины бигуди из будуара? — все равно не отстает Зандли.
— Рид, быстро залезай, иначе я сам тебя пристрелю! — Салим отодвигает дверь минивэна со своей стороны и юрко забирается внутрь — только пола сутаны мелькнула.
Команда спасения капитана Эйдана Рида из лап офицеров британского флота?
Команда доведения капитана Эйдана Рида до самоубийства.
Машина сдает назад, и это, похоже, очень хороший шанс. Рид накрывает голову руками (будто бы это поможет), сгибается в три погибели (это ни хрена не поможет) и бежит со всех ног (ему уже вообще ничего не поможет), пока не влетает на второй ряд минивэна. Внутри он растягивается на сиденьях лицом вверх — только ноги в открытую дверь торчат, — а в это время в окно над головой с треском впечатываются пули.
— Нирмана, давай! — командует Салим, автомобиль резко трогается, и Рида сверху придавливает забравшаяся следом Зандли, выгибая ему колени в другую сторону. — Забирай Боргеса — и валим отсюда!
Кажется, Нирмана кого-то сбивает.
— Боже, вблизи эта ошибка парикмахера выглядит еще хуже, — пытаясь отдышаться, довольно улыбается Зандли.
Рид — взрослый человек, он не будет оправдываться.
— Эй, она отвлекает внимание от моего лица! — не оправдывается он, пытаясь выдернуть из-под нее свои ноги. — Когда ты в бегах, это важно, ты в курсе, подружка?
В ухмылке Зандли прячется ироничное «ну-ну, дружок».
Салим занят перезарядкой «Беретты» и своей малодушной ненавистью: Рид чувствует его тяжелый взгляд, продолжая плашмя лежать на сиденье. Машину пару раз швыряет, а град пуль по корпусу отбивает что-то среднее между музыкой из «Шоу Бенни Хилла» и похоронным маршем. Для Рида это все равно передышка. Ему нужна пара секунд, чтобы рассмотреть обтянутый серым покрытием потолок и успокоиться.
Он, конечно, не расслабится, пока в тачке не окажется Боргес, добивающий последнего, пока они не сбросят охрану с хвоста, пока Салим не перестанет на него смотреть, пока не смоются в безопасное место, пока он не пересечет Тихий океан вплавь и не окажется снова подальше отсюда… В общем, он, конечно, не расслабится.
Боргес влетает на переднее сиденье на ходу — и машина резко прибавляет скорость. Это минивэн, в котором второй и третий ряды смотрят друг на друга, поэтому от малейших виражей Рид, Зандли, Салим и еще какой-то пацан начинают лететь друг на друга.
— Давай-давай! Погнали! — Боргес хлопает себя по коленям, дергает Нирману за монашескую сутану, суетливо вертится и оборачивается. — Блин, круто! Как мы их!
— Прекрати вертеться, ты мешаешь, — угрожающе спокойно произносит та и жмет на газ так, что Рид чуть не слетает в проход. Тогда-то он и решает сесть.
— Салим, поменяйся с Андреем местами, я из-за его головы ничего не вижу, — говорит Нирмана, а потом резко дает влево, и Рид влетает головой в крепление ремня безопасности.
Самая стремительная монашка в Юго-Восточной Азии.
Зандли падает на Рида, остальные на заднем сиденье складываются в бутерброд, а Боргес снова хватает Нирману за локоть.
И Нирмане это явно не нравится.
— Если ты не прекратишь, я вырежу тебе кадык.
А теперь еще и самая опасная монашка в Юго-Восточной Азии.
Вообще Нирмана всегда отличалась спокойствием автора пособия по контролю над гневом, но никогда не брезговала насилием. Особенно в экстремальных ситуациях. И если петляние среди мелких самолетов и обслуживающей техники под аккомпанемент пуль не экстремальная ситуация, то Рид решительно ничего не понимает в экстремальных ситуациях.
— Андрей, сядь на место Салима, я сказала, — гнет свою линию она, и спасибо ей большое за это: Рид с радостью посмотрит, как Салим и какой-то высокий пацан в сутане поменяются местами на полной скорости, стараясь не спутаться в человеческую многоножку. — Ты мне загораживаешь обзор. Живее.
Машину сильно встряхивает, когда они заскакивают на бордюр, прокатываются по поваленной при въезде рабице и выезжают на травяное покрытие. Метрах в ста от них дорога, ведущая в город, и это был бы путь на свободу — если бы не накрывшая их сирена.
— Боже, ну не-е-ет, — Зандли звучит точь-в-точь как девушка, которой на свидании подарили черный пулемет «Бизон» вместо розового.
— Твою мать, Рид! — Салим недоволен вполне обоснованно — звук полицейской сирены расстроит кого угодно, — но Рид хочет оспорить свою фамилию в конце восклицания.
Это скорее «твою мать, погоня», или «твою мать, копы», или «твою мать, полицейские “Форды”» — а он здесь вообще не при делах.
— Нирмана, сможешь оторваться?
— С вероятностью процентов в шестьдесят, — бормочет себе под нос та и выжимает из этой машины, кажется, больше, чем в нее закладывали производители. Пригородные тропики за окном смазываются в сплошную ярко-зеленую полосу. — Но мой оклад этого не покрывает.
Боргес, которого, кажется, наличие погони только радует, хочет ударить ее кулаком по плечу, но в последний момент успевает опомниться и просто подбадривает:
— У тебя все получится, я в тебя верю!
— У меня все получится, если ты прекратишь размахивать руками, — мрачно предупреждает она. — Салим, или ты нагибаешь Андрею голову, или вы пересаживаетесь. Последний раз говорю.
— Господи, просто отстань! — орет на нее Салим. — Андрей, опусти голову!
— Пак Салим, может, лучше поменяемся местами? Вы же маленького роста, Нирмане будет лучше видно. — Рид от этого аж оборачивается, сомневаясь, не ослышался ли он.
Господи, он — кто бы этот пацан вообще ни был — это сказал. Он правда это сказал! Проехался по росту Салима прямо в его присутствии! Восхитительная тяга к самоубийству просыпается в том третьем теле на заднем сиденье — незнакомом мальчишке лет двадцати от роду, возмутительно арийской внешности, в длинной сутане со сбившимся воротничком. На аэродроме Рид его не видел, значит, всю стрельбу он просидел здесь.
Салим тем временем тянется к шее забившегося в угол парня, но в этот момент машина снова виляет, и поднявшаяся было Зандли валится назад,