— Каким?
Она состроила в темноте гримасу.
— Какой есть.
— Я думал, что я вам таким нравлюсь.
— Да по вас веревка плачет.
— Кэт, уверяю вас, я близко подошел к виселице только после знакомства с вами, — усмехнулся он.
— А контрабанда? — возразила она.
— Да… Но я сомневаюсь, что за это меня повесили бы.
Каро играла его рубашкой, лаская сильную грудь.
— Так ваше занятие теперь неопасное?
— Не опаснее, чем многие мужские дела, — ответил он, но краткая заминка сказала ей, что это не вся правда.
Прежде чем она задала следующий вопрос, он поцеловал и обнял ее.
— Мне сейчас опасность не грозит, а вам — да. Поговорим подробнее, когда вы окажетесь в Йорке.
— Хорошо.
Она вернулась к реальности.
В Йорке Кэт Хантер, дерзкая любовница Язычника Грандистона, перестанет существовать. Каро не могла вынести этой мысли.
— Возможно, в будущем?
— На случай, если у нас не будет времени в Йорке… — сказала она, играя пуговицей его расстегнутой рубашки. — Как с вами можно связаться позже?
Он молчал, и весь этот прекрасный мираж начал таять. А что она думала? Конечно, его интересовала лишь краткая связь.
— Письмо, адресованное в гостиницу «Черный лебедь», в Стоутинге, графство Кент, меня найдет.
— Не в Лондон?
Светало, она уже могла разобрать его черты и вглядывалась в лицо, чтобы понять смысл его слов.
— Я путешествую. Но направленное туда письмо всегда мне доставят.
— «Черный лебедь», — повторила она, задаваясь вопросом, нет ли в этом двойного смысла.
Кристиан проснулся, когда уже было светло. Маленькое окно с тяжелыми ставнями пропускало в комнату только узкую полоску света, но было понятно, что утро уже далеко не раннее. Скосив глаза, он увидел, что Кэт лежит на спине и смотрит в потолок.
— Доброе утро.
Повернув голову, она без улыбки взглянула на него:
— Доброе утро.
Ах, классический случай вины. Муж! Он совсем забыл о муже.
Кристиан поднялся и надел бриджи. Он не собирался путаться с респектабельной супругой из Йорка, особенно с такой, за которой беда идет по пятам.
— Я найду воду, — сказал он и вышел.
На кухне у очага хлопотала девушка, уже кипел чайник.
— Доброе утро.
Девушка резко обернулась и уставилась на него так, будто у него три головы. Потом, порозовев, присела в реверансе:
— Доброе утро, сэр. Что вы хотите, сэр? Отец сказал, что я должна дать вам все необходимое, сэр!
Когда она закусила губы, Кристиан сообразил, что отец, вероятно, также предупредил о том, что джентльмену может понадобиться то, что ей не следует давать. Черт побери, когда это он стал насильником?
Боясь улыбнуться, он тоном императора в дурном настроении потребовал воду для мытья. Заметавшись, девушка нашла щербатую глиняную миску и поспешно налила воду из чайника в оловянный кувшин.
— Как насчет мыла и полотенца? — спросил Кристиан.
По румянцу и расширившимся глазам девочки Кристиан понял, что улыбнулся и его улыбка произвела обычный эффект. Проклятие. Еще не хватало, чтобы местные мужланы снова требовали его крови.
Он протянул миску:
— Можно положить это сюда.
Потупив глаза, девочка подчинилась. Он поблагодарил ее и быстро вышел.
Кэт уже оделась и, сидя на кровати, гладила кошку.
— Вы кормили Табби? — спросила она, не поднимая глаз.
— Конечно. — Кристиан поставил кувшин и глиняную миску на грубый стол: — Это вам. Я умоюсь у колодца.
Он вышел из комнаты, повторяя про себя как заклинание: «Доставить ее в Йорк и больше не иметь с ней никаких дел».
Никогда в жизни он не встречал такую опасную женщину.
Глава 16
Каро уставилась на дверь. Какое он имеет право злиться? Сам виноват. Не свяжись он с ней в Донкастере, не попал бы в затруднительное положение! Она оказалась бы в тюремной камере или погубила бы свое доброе имя, но он спокойно шел бы своей дорогой.
Возможно, он сердится из-за кошки. Каро пришлось признать, что в дневном свете животное выглядело весьма непрезентабельно: черная шерсть спутана, в трех местах недавние раны, нет половины уха и почти всего хвоста.
Посадив кошку на пол, Каро налила в миску воды. Не снимая одежды, она вымылась, как могла, потом похлопала по кровати:
— Иди сюда, Табби, я постараюсь привести тебя в приличный вид.
Кошка сердито посмотрела на нее, но без всяких усилий вспрыгнула на постель.
— Ты сильная, — сказала Каро, осторожно стряхивая грязь и запекшуюся кровь. Кошка не сопротивлялась, и она стала действовать решительнее. — В какой войне ты участвовала?
Мяяяаааууу.
— Что бы это значило?
Раны уже заживали, но кошку нужно было вымыть. Кошки обычно сами чистятся, думала Каро, но, возможно, Табби необходима помощь.
— Мы с тобой похожи, — сказала она. — Я могла спокойно остаться до утра у Филлис, а потом поехать в Йорк. Но нет, мне нужно было отправиться на свою охоту. Должно быть, во мне заговорила кровь Фроггатов, но почему она до сих пор молчала?
Каро отпустила кошку, бросила тряпку в таз и решила поправить постель. Аромат того, что они совершили, смутил ее и распалил жажду. Она сама начала ночью любовный бой — это нельзя отрицать, — но Грандистон превратил ее вожделение в пылающий костер, на котором она обуглится.
Каро поспешила распахнуть ставни и впустила в комнату свежий воздух.
Она застыла на месте: Кристиан Грандистон мылся из ведра у колодца. Утро было холодное, но он был с голым торсом. От его великолепного телосложения, выставленного напоказ, ей сделалось больно.
Дверь открылась, и вошел Грандистон. Слава Богу, одетый.
— Завтрак готов, — только и сказал он.
Когда они вошли в кухню, Грандистон представил Каро мистеру Барнби и его жене. Барнби и двое мужчин помоложе сидели за столом: Джим Хоррокс, которого Каро видела у колодца, и Адам, сын хозяина. Дочь, Энни, помогала матери у очага.
Все поприветствовали гостей, но Каро видела на их лицах недоверчивое выражение. Из-за того, что она в глубоком трауре, а у ее мужа только жалкая черная ленточка на рукаве? Она не могла придумать этому объяснения.
Когда они сели завтракать, выяснилось, что проблема в другом.
— Странно, — сказал Барнби, медленно жуя, — леди и джентльмен путешествуют с такой кошкой. Она сегодня утром ловко поймала крысу.
Каро про себя взмолилась, чтобы Грандистон ответил на невысказанный вопрос. Он этого не сделал.
— О, она свирепая охотница, — подтвердила Каро.
— И все-таки странно брать кошку в поездку, да еще верховую.