казалась тихой. Когда мы спрашивали о ней и Уильяме, она лгала. Я знал это, ― мрачно сказал я. ― Я чувствовал это, но не понимал. А потом визиты и вовсе прекратились. Мама сказала, что они молодожены и этого следовало ожидать, но вскоре письма тоже прекратились. Когда он перевез ее из Парижа в Англию, не сказав ни слова, мы все начали беспокоиться.
― Потребовалось время, чтобы получить весточку, а когда письма пришли, они были странными. Чужими. В них не было ничего от нежной, доброй Камиллы. Они казались… фальшивыми. Неправильными. Мы узнали, что они планируют переехать в Америку, и пригласили их в гости.
Я закрыл глаза, вспоминая болезненные подробности. ― Они были женаты несколько десятилетий. ― Я взглянул на Тею, но она ничего не прокомментировала. ― И мы много лет не видели Камиллу. Она была просто оболочкой. Она улыбалась в нужные моменты. Она смеялась. Она говорила и танцевала. Но ее не было, и мы все это видели. Уильям был как всегда очарователен и вежлив, поэтому моя мама решила, что Камилла расстроена из-за отсутствия ребенка. Камилла не стала говорить с ней об этом, но поделилась с одной из своих служанок. Служанка рассказала моей матери правду о Уильяме… о побоях, наказаниях и приказах.
― О, Боже, ― выдохнула Тея.
Я заставил себя продолжить. ― Мы все пытались поговорить с ней, но она отказалась. Она ни в чем не признавалась, но мне она сказала одну вещь… ― Я до сих пор помню, как в ее глазах вспыхнула боль, когда она произнесла эти слова. ― Я не могу тебе сказать. Он не позволяет мне. ― И тогда мы поняли, что она привязана. И именно поэтому, ― сказал я, глядя на бледное лицо Теи, ― я отказался спать с тобой и скрепить наши узы.
Тея молчала, и я довел мысль до конца. Больше не должно быть никаких недомолвок. Она должна знать правду. Она должна знать, почему наша любовь обречена. ― Тея, вот почему ты до сих пор девственница.
Через минуту она подняла подбородок, став похожей на королеву, и произнесла. ― Итак, что ты хотел спросить?
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Джулиан
Мои губы угрожали растянуться в улыбке, но я сдержался. ― Мне нравится, когда ты такая властная, котёнок. Мы скоро дойдем до этого, но я еще не закончил свою историю.
Ее глаза прищурились, недовольство перемешалось с любопытством.
― Но твоя мать должна была знать, ― сказала Тея, в ее тоне слышался гнев. Я не знал, злится ли она из-за моих прошлых решений или из-за того, к чему они нас привели. Но я понимал, почему она расстроена. ― Если Камилле не позволяли вести светскую жизнь до Обряда, она должна была знать, что Камилла ― девственница.
― Знала, но тогда было принято беречь себя для брака. Особенно среди чистокровных вампиров, потому что это делало их более привлекательными для союза.
― Ты имеешь в виду ― более управляемыми? ― проворчала Тея.
Я наклонил голову, соглашаясь с ней. ― Большинство пар воспринимали привязанность как брачные узы ― даже тогда спаривание было крайне редким явлением. Это гарантировало, что любой союз, заключенный в браке, сохранится.
― Ваша семья сохранила союз с Дрейками?
― Поначалу, ― ответил я, чувствуя, как меня охватывает стыд. Увидев выражение ее ужаса, я быстро продолжил. ― Мы думали, что это поможет нам спасти ее. Но разорвать узы невозможно. Только смерть может разорвать их. А потом начались новые войны. Страшные войны. Мою семью разбросало по всему миру. Уильям и Камилла остались в Америке. Она родила ребенка. Мы получили телеграмму с указанием не приезжать. Наш союз с Дрейками тогда закончился. Моя мать обратилась в Совет, и были приняты новые правила, предупреждающие об опасности привязанности. Она потратила десятилетия на то, чтобы изменить старые взгляды на это. Теперь это не только не одобряется, но и почти запрещено. Вампиров могут пытать и даже казнить за то, что они спали с девственницами, если на них пожалуются. Это отвернуло некоторые семьи от традиций и Совета, в том числе и Дрейков.
― Понятно, ― осторожно сказала Тея. ― Я не знала, что твоя мать так поступила ― и почему.
― Думаю, она чувствовала ответственность за случившееся. Мы все чувствовали. ― Я опустил голову. ― Но мы не могли спасти Камиллу. Мы снова и снова пытались, но нам отказывали. В 1984 году мы получили известие, что она погибла в пожаре вместе с остальными членами семьи ― мужем и детьми. Все погибли. ― Я чуть не задохнулся от чувства вины. ― Мы все гадали, не было ли здесь чего-то еще. Возможно, этот пожар устроил кто-то из них, но это не имело значения. Ее больше не было. Мы так и не освободили ее. Мы все справлялись с этим по-разному. Мама запретила кому-либо из нас произносить ее имя.
― Это жестоко!
― Я думаю, это причинило ей слишком много боли. Потеря была долгой и болезненной, и она не теряла надежды, что сможет освободить Камиллу. До самой смерти. У моего отца стало больше романов. У Себастьяна была рок-музыка и кокаин. Бенедикт ушел в политику. Лисандр и Торен просто исчезли. Они появляются лишь время от времени. А я…
― Улегся спать, ― закончила она за меня.
― Да. Я скрылся от всех.
― Ты горевал. ― Ее голос был успокаивающим, но это ничуть не облегчило боль, терзавшую меня.
― Я сказал себе, что никогда не женюсь, ― признался я, ― и я поклялся своей семье ― вместе с братьями, ― что никогда не привяжу к себе другую душу. Мы никогда не причиним партнеру таких страданий. Никто из нас никогда не нарушал эту клятву.
Тея оставалась тихой, когда я закончил. Долгое время мы сидели молча. Наконец она заговорила. ― И я попросила тебя нарушить это обещание. ― Я покачал головой, но прежде чем я успел что-то сказать, она продолжила срывающимся голосом: ― Я искушала тебя. Я подталкивала тебя. Я заставляла тебя переживать эту боль снова и снова. Джулиан, мне так жаль.
― Не надо, ― остановил я ее. ― Ты не сделала ничего плохого. Я должен был рассказать тебе ее историю, но я не мог смириться с мыслью, что потеряю тебя.
― Но через три месяца, ― сказала она напряженным голосом, ―