сердца. Люди, у которых он открыт — удивительные существа, они постоянны в своих чувствах, отважны, самоотверженны, впечатляюще милосердны. Всё это делает их такими привлекательными… Конечно, далеко не каждый из людей достигает состояния пробуждённого сердца, но такая вероятность присуща им всем от рождения. Читай на Книгоед.нет
Во время своего рассказа Занор то легонько выглаживал, то принимался осторожно, но глубоко прощупывать описываемый колодец, подталкивая и направляя течение силы в каждом из них. Добравшись до колодца сердца, он закрыл глаза, прижал обе ладони к груди Свита, словно пытаясь его согреть, и надолго замолчал, застыв в неподвижности.
— Папа, ты в порядке? — забеспокоилась Майви, — Что там?
— Ничего. Почти пусто. Колодец закрыт, сила течёт через него медленно, скудным потоком. Поэтому вместо лучших проявлений человеческой природы мы наблюдаем в основном её тёмную сторону. А ведь кажется, что должно быть совсем иначе, да? У этого человека трудно складываются отношения с другими людьми: слишком часто он не находит ни благодарности, ни понимания даже там, где вполне их заслужил, и не умеет быть чутким и благодарным сам. Как думаете, почему?
— Потому, что он вредный говнюк, — заявил Нер.
— Родовое проклятье? — предположила Мара.
— Или его дурно воспитывали в детстве, — добавила Майви.
— Всё, что вы сейчас назвали, не причина, а следствие, — сказал Занор, — Смотрите глазами силы.
Ист подался вперёд, но Занор остановил его и указал на Мару:
— Пусть попробует она.
Поджав губы, Мара придвинулась ближе, скользнула своими тонкими, холодными пальцами по рёбрам Свита, затем, насторожившись, остановила руку чуть ниже его сердца и обернулась к Занору с вопросом во взоре. Тот неторопливо кивнул:
— Да. Это и есть та самая маленькая особенность тонкого тела, которая превращает человека в мага. Колодец сердца повреждён. Редкий случай, надо сказать. Все человеческие маги, которых я знал, имели расщелину на уровне одного из высших колодцев развития, а значит, довольно долго не испытывали от своего недостатка никаких неудобств.
— Что же это получается, — огорчилась Майви, — Ему ничем нельзя помочь?
— До недавних пор он весьма успешно помогал себе сам. И даже открывал на время колодцы творения и прямого знания… Достигалось это применением ракшасьих стимуляторов, а не работой над собой. Закономерный итог заключается в том, что сейчас все эти колодцы сильно замусорены продуктами распада смолки. Вглядись. Что ты чувствуешь? — Занор взял руку Майви и аккуратно положил её крепкую, горячую ладонь Свиту на горло. Она вздрогнула и отшатнулась:
— Боль, страх и смерть. Это не его, а других существ.
— Это и есть смолка.
— Как отвратительно! А нет каких-нибудь других способов исправить ситуацию?
— Отломать башку, — буркнул Нер себе под нос, — Нет человека — нет неприятностей.
— Убить его всегда успеется, — возразил Занор, — Но в настоящее время с этим человеком связаны вероятностями сразу нескольких судеб, и одна из них принадлежит Ёлке. Если я правильно понял, Ёлка и её дети представляют для Иста определённую ценность. Поэтому мы не будем принимать неразумных решений, а поступим в соответствии со старой тормальской пословицей: бодливой козе спиливают рога.
Теперь уже все молодые этлы уставились на Занора с искренним удивлением. Он пояснил:
— От природы этот человек — довольно слабый маг. Расщелина в его тонком теле настолько невелика, что её можно просто закрыть.
— То есть он станет обычным человеком? — недоверчиво спросила Майви.
— Да. И надеюсь, не самым плохим. Поспешим, потому что эта правка болезненна, а он уже скоро начнёт приходить в себя. Руку, дарительница, — Занор протянул Маре свою ладонь. Она опустила глаза и робко прошептала:
— Я уже пыталась однажды править этого человека. Ничего не вышло. Наверное, мой дар недостаточен…
— Милая, это не так. Ты — этла. Твой дар прекрасен и сила чиста. Просто некоторые навыки приходят с опытом. Надо действовать, другого пути научиться нет.
Взяв ладони Мары в свои, Занор плотно прижал их к груди Свита и сказал:
— Давай вместе. Своди края.
Свит вскрикнул и дёрнулся, будто к нему прикоснулись раскалённым железом. Выждав ровно столько, сколько нужно, чтобы тавро оставило след на шкуре коня, Занор знаком велел Маре убрать руки, а сам принялся бережно оглаживать напряжённое и дрожащее тело человека.
— Тише, тише. Всё закончилось, всё хорошо.
— Ему очень больно? — испуганно спросила Майви.
— Уже нет. Просто плотное тело напугано, а тонкое — испытывает быструю смену неразумных состояний. Это скоро пройдёт.
— Папа! А он не начнёт пить смолку опять?
— При характерном для людей строении тонкого тела это не имеет смысла. Потоки силы, которыми люди в норме обмениваются между собой, настолько незначительны, что их накопление не оправдывает риска, связанного с охотой на ракшасов. Зато последствия длительного отравления смолкой, к сожалению, не заставят себя ждать. Я кое-что сделал для того, чтобы процесс чистки шёл полегче, но всё равно этого человека ждут две-три скверные луны. Ну всё. Он уже вполне пришёл в себя, а нам пора.
Поднявшись, он обнял Иста за плечи и повёл в лес.
— А что мне дальше со всем этим делать? — спросил Ист, оглядываясь на каждом шагу.
— Наблюдать и не вмешиваться, — с улыбкой откликнулся Занор, — Первые люди в уделе — это так увлекательно…
Едва они успели войти в молодой березняк, среди редких ёлочек показалась запыхавшаяся и взмокшая Ёлка.
***
Я стояла за спинами этлов и видела в Зеркале вод всё то же, что и они. Вольно здоровенному Неру мучить того, кто и близко ему не ровня! Ну а прочие каковы? С чего они взяли, что могут мешаться в мою жизнь? Я ж их не учу, как им жить в своём лесу!
Лишь этлы вышли за дверь, я стала соображать: как бы мне попасть к Свиту, да лучше раньше, чем все они. Я б успела, где б только силы взять? Ёлки-то больше мне не помогут… Вот тогда я и вспомнила, как смеялся когда-то Ист моим словам, а потом сказал, что права: хуторским растения силы — репа да лён. Кинулась я к своему заросшему репищу, стала искать, вдруг хоть одна завалящая репка где-нибудь есть. И нашла! Повинилась перед ней, как могла, что забросила репище, не хожу поливать, полоть. И репка сжалилась над моей бедой, позволила мне земной силы чуток зачерпнуть. А я ту репку — в карман, да не ломая корней. Пообещала ей, что на новом месте посажу и уж буду как надо следить. А потом вскочила я на Марино помело — и за дверь. Ух, никогда ещё в жизни я не летала! Страшнее, чем со Свитом на его дурноезжем