– Мне больно, Марат.
– Больно?
– Живот.
Он какое-то время молча смотрел на меня, а потом взялся за телефон. Оформил вызов скорой и встал на ноги. Уже светало.
– Так, сейчас тебя врач осмотрит, не волнуйся.
Но я волновалась, в ответ только и могла что всхлипывать и тяжело дышать.
– Где твои документы?
– В сумке, внизу.
– Хорошо, захватим их по дороге. Лежи пока.
Он оделся и подошёл ко мне.
– Сесть сможешь, чтобы одеться?
– Да, – кивнула я и взялась за его ладонь. Осторожно села и сморщилась от боли. А потом сердце словно пронзила стрела... Подо мной на простыне алело пятно...
– Марат... Марат... – только и смогла я выдавить из себя.
Но он уже и сам всё увидел. Схватил плед с кровати и просто завернул меня в него, не давая даже переодеться. Подхватил на руки и понес вниз. В холле взял с собой мою сумку с документами и ключи от своей машины.
– А скорая? – спросила я побелевшими губами.
– Мы не будем её ждать. Сейчас каждая минута на счету.
Он уложил меня на заднее сиденье, а сам сел за руль. Довольно быстро добрался до ближайшего медицинского центра и снова взял меня на руки, понёс в прёмный покой.
– Проходите, – открыла нам дверь медсестра, видя, что меня принесли на руках в одеяле. – Что произошло?
Мы встретились глазами. Говорить это вслух было страшно нам обоим.
– Моя жена беременна. Ранний срок, но сейчас у нее болит живот, и на простыне была кровь.
От прозвучавших слов меня словно сковало ужасом, и я сжала его пиджак в кулаках. Только бы всё обошлось.
– Понятно, – поджала губы медсестра. – Сажайте в кресло, сейчас персонал отвезет вашу жену в гинекологию, её осмотрят и примут все необходимые меры.
– Я помогу.
Женщина глянула на него, но не стала спорить. Не в операционную же меня везут.
– Оформим вас позже, когда вам окажут помощь, – сказала она.
Медсестра позвонила кому-то, и спустя несколько минут пришли ещё сотрудники, и доставили меня на нужный этаж, и в нужный кабинет. Они сопровождали нас, а Марат сам вёз меня в кресле до кабинета врача. Мне вручили документы, чтобы затем я отдала их доктору. Ей, видимо, тоже уже позвонили, и она ждала нас на пороге смотрового кабинета.
– Здравствуйте, на кушетку, пожалуйста, – указала она рукой. – Давайте документы.
Марат сухо поздоровался в ответ и помог мне, стонущей от боли и держащейся за живот, дойти до кушетки и лечь на неё.
– Готовьте капельницу, – командовала врач медсестре. А потом повернулась к Марату. – Выйдите за дверь. В коридоре ждите.
Тот кинул на меня взгляд и вышел. Мне стало без него страшно и одиноко, от страха трясло мелкой дрожью словно от холода.
***
МАРАТ.
По тихому полутёмному коридору слонялся добрых минут сорок, а то и час. Заставлял себя не нервничать раньше времени, а просто ждать, когда выйдет врач и всё скажет.
Неожиданно Лина разрыдалась – громко, горько. Даже через толстые двери и стены было слышно её боль. Я попытался войти внутрь, но они заперли её изнутри. Что происходит, почему она так плачет? Ей так сильно больно?
– Чёрт! – пнул я дверь ногой.
Чего закрылись-то? Я что – к жене не могу подойти?
Какое-то время она так и плакала, а я изводился, стучал в дверь без ответа, не имея возможности ни узнать, что произошло, ни помочь ей чем-то.
Когда она стихла, я забеспокоился ещё сильнее. Ей помогли? Или она уснула? Что происходит-то, Господи?
Когда ко мне наконец вышла врач, я уже просто с ума сходил, прислонившись к стене и опустив голову.
– Что с Линой? – спросил я тут же её, отлепившись от стены.
– С вашей женой всё будет в порядке, – ответила она. – Но должна сообщить, что, к сожалению, беременность ночью прервалась.
Словно кислород в легких резко кончился. Так и застыл на месте словно камень бездыханный. Сердце колотилось где-то в ушах.
– Сожалею, – довольно участливо сказала доктор и посмотрела на меня. Она говорила, а я её словно издалека откуда-то слышал. Но старался сосредоточиться на её словах. – Ваша жена здоровая и молодая, тут виноват не её организм. Стрессы, нервы... Ангелина так же сказала, что уже при беременности в её организм попали серьёзные психотропные вещества. Всё это, конечно, пагубно повлияло на плод. Было бы удивительно, если бы в такой ситуации всё прошло хорошо... Но вы, главное, не отчаивайтесь. Если захотите – ваша жена сможет еще и забеременеть, и родить. Только организму, да и ей самой, требуется покой и отдых. Пока что она останется здесь, буквально несколько суток. Мы поможем организму восстановиться физически. Что же до моральной составляющей – здесь уже вы свою женщину поддержите. Постарайтесь настроить и себя, и свою жену, что это жизнь, и такое бывает. Всё будет хорошо, очень многие семьи это проходят, а потом имеют здоровых детей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Можно её увидеть… сейчас? – спросил я.
Говорить было трудно. В горле ком стоял. Как она это переживёт? Вот почему она так кричала и плакала. А я как переживу? Как мы это переживём? Я не оставлю её теперь одну ни за что. Это всё из-за меня.
– Она сейчас спит, – ответила врач. – Когда мы сообщили, что случился самопроизвольный выкидыш, у вашей жены случилась истерика. Мы вкололи ей успокоительное и снотворное. Она проспит ещё долго. Приезжайте лучше в вечерние часы посещений. Расписание внизу найдёте.
– Хорошо, – кивнул я, словно робот. Да и слова будто говорил вовсе и не я. – Доктор, положите её в очень хорошую палату. Обеспечьте уход, чтобы она не находилась одна. Я всё оплачу.
– Конечно, – кивнула она. – Всё сделаем в лучшем виде. А вы поезжайте домой и постарайтесь поспать. Вам теперь силы нужны, для вас обоих.
___
Я поехал домой. Спать в такой ситуации, конечно, не смог. Нервы были на таком пределе, что просто трясло, а душу рвало в куски. Да и некогда, слишком много дел более важных, чем сон.
Как мы всё это допустили? Как мы позволили вмешаться другим людям и лишить её ребёнка?
Посмотрел на себя в зеркало туалетного столика Лины. На меня смотрели ушатанные болью, почти дикие серые глаза. Я бы сам себя сейчас в клочья разодрал как бешеный зверь, настолько я сам себя сейчас ненавидел. Готов был порвать глотку сам себе…
— Не мы. Ты, Марат, — сказал я сам себе, едва не скрипя зубами от злости и бессилия. — ТЫ это допустил. Она ведь пыталась до тебя достучаться, и не раз. А ты слушал? Нет. Потому что верил своим убеждениям, в то время как Лина страдала в одиночку, зная, что я обвинил её зря...
Провёл ладонью по лицу и прошёлся по комнате. Теперь уже слишком поздно корить себя. Я ещё вчера вечером понял, что был не прав. Только это не значит, что я так легко вымолю у неё прощение, да еще после потери малыша... Я упрям, но и Багира тоже. А уж если её что задело за живое — война обеспечена. Я знаю, она лишь кажется мягкой и слабой, на самом деле это не так, и если нужно — она умеет себя защитить.
Я понятия не имею, что я буду ей говорить. К вечеру придётся придумать или импровизировать... А сейчас я хочу собрать для нее вещи, ведь несколько дней Лине придётся пробыть в клинике. Вечером, после экспертизы бутылки, я планировал отвезти собранные вещи жене.
Жене, именно так. Никакого развода не будет.
Сложил в небольшую сумку всё, что посчитал нужным — чистое бельё, халат, пижама, полотенце. Её шампунь, гель для душа и мочалку, пара кремов с туалетного столика. По пути еще хочу купить что-то из продуктов, воды, печенья... Надеюсь, она будет есть. Понимаю, что это больно, но жить надо дальше.
Собрал сумку и застегнул её молнию. Быстро сходил в душ, переоделся в свежую одежду и, прихватив с собой сумку и бутылку из кабинета, которую я нашёл ночью под диваном, даже не позавтракав, отправился в путь.
Первым делом я заехал в лабораторию. Как раз к открытию приехал.