— Нравится, — бросил мистер Парнелл. — Оно воплощение грез о побеге с этого острова.
Мадлен удивленно уставилась на него, и уже в который раз за эту прогулку ей захотелось протянуть руку и поправить его непослушный локон. Но она снова устояла перед искушением.
— Вам хочется убежать? — спросила она. Он коротко кивнул.
— Меня на этих берегах только одно удерживает.
— Вот как? — Мадлен не сумела справиться с любопытством. — И что же именно?
Она не думала, что он вообще ответит ей. Мистер Парнелл посмотрел на нее сверху вниз, на лице — бесстрастная маска.
— Сестра! — отрезал он.
— Мисс Парнелл? — удивилась Мадлен, сворачивая на дорожку, которая уводила их еще дальше от второй пары. — Но она прекрасно устроена, сэр. Она помолвлена с моим братом.
Он ничего не ответил на это. Мадлен бросила на него взгляд, но разобраться в выражении его лица не смогла. Что на нем написано? Презрение? Но нет, этого просто не может быть, она выдумывает.
— Любая леди была бы безумно счастлива заполучить Эдмунда в мужья, — с излишней горячностью бросилась она на защиту брата. — Он добрый и надежный. Вам не стоит пережинать за свою сестру.
— Как скажете, — коротко кивнул Парнелл.
Его молчаливость уже начинала раздражать ее, а теперь к этому раздражению примешивалась еще и злость.
— Если мисс Парнелл хотя бы наполовину столь же добра и надежна, то они непременно будут счастливы вместе, — огрызнулась она.
Мадлен подумала, что он снова промолчит в ответ. Мистер Парнелл резко остановился у фонтана — точной копии того, другого, который располагался в противоположном конце сада — и опустил руку в воду.
— Алекс — девушка необычная, — спокойно произнес он. — Ее воспитывали не так, как других. Она добра, мила, у нее масса положительных качеств. Но они спрятаны глубоко внутри. Не знаю, найдется ли на всем белом свете мужчина или женщина, у которых хватит ума и терпения помочь ей раскрыться.
Это была сама длинная речь, которую Мадлен слышала из уст своего спутника. Ее так и подмывало утешить его, погладить по рукаву. Девушка убрала руки за спину и сомкнула пальцы в замок.
— Она станет моей сестрой. И я намерена подружиться с ней. И мама тоже. И Доминик. А куда бы вам хотелось отправиться, мистер Парнелл?
— Куда? — недоуменно переспросил он, стряхивая с руки воду и возвращаясь к Мадлен.
— Если бы вы покинули Англию, — пояснила она, — куда бы вы направились?
— Да все равно, — пожал он плечами. — Лишь бы подальше отсюда. Подальше от Англии. Только это имеет значение.
— Подальше от самого себя? — бросила Мадлен пробный шар. — Вы от себя бежать хотите, сэр? Но это невозможно. Куда бы вы ни отправились, вам везде придется быть с самим собой.
Девушка сразу же пожалела о сказанном. Слишком уж самонадеянно, если не сказать нагло, прозвучали ее слова, даже если в них действительно имелась доля правды. Острый взгляд черных глаз пронзил ее насквозь, и лицо его снова превратилось в бесстрастную маску.
— А вы философ, — не остался в долгу мистер Парнелл. — Я-то считал вас всего-навсего милой и глупой великосветской барышней.
Мадлен вздрогнула. Что ж, теперь они квиты, обменялись любезностями, если можно так выразиться. Хотя она не собиралась обижать его. Относиться к мистеру Парнеллу с теплотой нелегко. Он и сам себе, наверное, только по большим праздникам нравится. Если бы он научился любить себя, может, другие тоже смогли бы подарить ему немножко душевного тепла и он обрел бы свое счастье. И его перестало бы тянуть в чужие края.
— Мы частенько берем лошадей и отправляемся к морю, — сказала она. — Там такие отвесные скалы и широкий песчаный берег. Вам понравится. Насколько я поняла, Доминик планирует пригласить мисс Парнелл прокатиться туда верхом. Вы оба поедете?
Он коротко кивнул.
Вот и весь ответ, вздохнула про себя Мадлен. Разговор на эту тему исчерпан. Что дальше? Погода? Воспоминания о Лондоне? Особняк и его красоты? Его предстоящее путешествие? Его дом? Какую тему выбрать?
— Доминик хочет пойти в армию, — в который раз попыталась Мадлен завести беседу. — Но мы с мамой категорически против. Видите ли, мама потеряла на войне двух своих братьев, она не переживет, если что-то случится с Домиником. Даже подумать об этом страшно. А я не могу позволить ему уехать. Мы с ним близнецы, между нами особая связь. Да мне ни минуты покоя не будет, если он отправится в Испанию. Говорят, жара, дожди и грязь хуже всяких атак противника, хоть мне в это с трудом верится. Не могут ведь люди в самом деле сотнями погибать от дождя и грязи, правда? Но я слышала, что солдаты действительно умирают на жаре из-за длительных переходов с тяжелой амуницией, без воды и других необходимых вещей.
«Болтаю, болтаю», — думала она, слушая свой собственный голос. Прямо дурочка какая-то, в этом он прав.
Ну почему она постоянно чувствует себя с ним глупышкой? Другие мужчины всегда дают ей понять, что она умна и с ней очень интересно.
Но Мадлен зря волновалась. Идущий рядом с ней Джеймс Парнелл пробегал глазами тщательно взращенную самшитовую изгородь, ухоженные цветники и аккуратно посыпанные гравием дорожки и слушал ее вполуха. Что заставило его рассказать ей о своем желании сбежать? Он никогда и никому на свете не доверял эту свою тайну, хотя Алекс, наверное, подозревала о ее существовании. И вот теперь он неожиданно открыл свою душу перед девушкой, презирая себя за то, что она ему нравится. Много лет назад он поклялся себе никогда больше не пускать посторонних людей в свою душу. Ни у кого теперь не будет шанса причинить ему боль.
— Солдаты всегда рискуют жизнью. Это их долг, — сказал Джеймс. — Но с другой стороны, мы все рискуем в той или иной степени. Жизнь — это риск.
Однако человек может свести этот риск на нет, если облачится в доспехи и никогда не снимет их, подумал он про себя.
На следующее утро Александра спустилась к завтраку в приподнятом настроении. На улице вовсю светило солнце, и вид из окна преобразился настолько, что у нее перехватило дыхание. Скоро она поедет на прогулку с лордом Иденом, леди Мадлен и Джеймсом. Лорда Эмберли с утра ждут хозяйственные дела, а днем он собирается показать им особняк.
Александра обожала ездить верхом. Это было ее любимое занятие вне стен дома. Или лучше сказать, чуть ли не единственное дозволенное занятие на открытом воздухе. Она обожала выезжать на поросшие вереском пустоши и любоваться красотой дикой природы. Ей никогда не разрешалось ездить одной и строго-настрого запрещалось скакать галопом — подобные выходки не к лицу настоящей леди, считал ее отец. Но это был единственный запрет, который она отваживалась нарушать, причем довольно часто. Когда она выезжала в компании Джеймса, они нередко скакали наперегонки. Удивительно, как никто из них шею себе не свернул!