«Надо быть полной дурой, чтобы хотеть восстановить нечто, чего на самом деле никогда и не существовало», — говорила себе Хонор снова и снова, пока лежала, прислушиваясь к настойчивому шуму прибоя. Нечего было спасать, между ней и Конном уже ничего нет. Он использовал ее с самого начала, чтобы осуществить месть, о которой у него было извращенное понятие, а теперь, когда кто-то угрожает его чрезвычайно ценному скакуну, он, возможно, вообще перестанет доверять Хонор, даже если она каким-то образом и докажет свою невиновность.
И как она сможет доказать спою невиновность? Кто-то, очевидно, видел посетительницу конюшен, которая была похожа на нее. Принимая во внимание шаткие отношения между ней и Конном, этого было более чем достаточно, чтобы очернить ее в его глазах. Более того, он убежден, что у нее есть мотив.
Он приехал в пляжный ломик в ярости, полный угроз и желания воздать возмездие. Но почему-то ни одна из этих многообещающих угроз на самом деле не материализовалась. Были моменты настоящей опасности, в чем Хонор прекрасно отдавала себе отчет, но Кони на деле не довел ни один из них до окончательного завершения. Он не причинил ей физической боли, а сегодня спал на ее кушетке, не заставляя ее ложиться к нему в постель.
Хонор попыталась рассуждать логически, проанализировать действия Конна Ландри со времени его приезда в пляжный домик. У нее не было сомнений в том, что он похож на свернутый хлыст, поднятый для улара. Но этим вечером, казалось, он сомневался в своей цели, хотя она весь день находилась в пределах досягаемости. Ей было интересно, что его сдерживает.
Вероятно, та его частица, которая, похоже, нуждалась в ней, была сильнее той, что не могла ей доверять. Хонор понимала, что он нуждается в ней не только физически. Человек, такой как Конн Ландри, не станет находиться во власти собственных гормонов. Он слишком хорошо владеет собой, слишком сдержан. И если он вышел из обычного равновесия из-за женщины, то это потому, что он хочет или ему нужно oт нее больше, чем физическое удовлетворение. «Кроме того, — решила Хонор, — ему будет нелегко согласиться с тем, что ему нужны не только интимные отношения». Это заставит его признать свою уязвимость, а для Ландри это будет очень нелегко. Все это ее очень смущало, сильно волновало и определенно не давало заснуть. Хонор беспокойно ворочалась и тщетно поправляла простыню и одеяло. Ей хотелось, чтобы она не ощущала так болезненно присутствие Константина Ландри в соседней комнате.
Ей начало казаться, что его бурные эмоции простирались сюда, чтобы смешаться с ее. Лежа здесь в одиночестве, она не могла быть уверена, что ощущение смертельной раны, которое она испытывала, происходило из-за ее собственных беспорядочных мыслей или из-за того, что она понимала его чувства. Ощущение смешения этих чувств было странным и добавляло ей тревоги.
Преодоление всех вопросов, гнева, сомнений и страхов, однако, было постепенно усиливающимся желанием ослабить боль, которую она видела в его глазах. Напряжение, переходящее от нее к Конну весь вечер, нанесло тяжелый урон как ему, так и ей. Она хотела облегчить болезненную напряженность, которую она чувствовала в нем, и, сделав это, избавиться от неопределенности
Но она будет полной идиоткой, если выйдет в другую комнату и сделает такую попытку. В Ландри было достаточно от хищника, чтобы подобный порыв оказался чрезвычайно опасных. Верно, он сейчас держит себя в руках, но если она выйдет отсюда в ночной рубашке, с распушенными волосами до плеч, он, безусловно, примет это за открытое приглашение к действию. И кто может его в этом обвинить?
И все же она не собиралась спать этой ночью в таких условиях, и бурное состояние ее эмоций требовало какого-то уверенного поступка
Знание того, что Кони тоже испытывает усиливающееся напряжение, было достаточно, чтобы сподвигнуть Хонор на нечто решительное, даже если это будет безрассудный поступок.
Она откинула одеяло, протянула руку к халату, встала на небольшой коврик перед кроватью и поджала пальцы ног из-за холода деревянного пола.
Но Хонор постаралась не обращать внимания на ощущение холода, она медленно и бесшумно открыла дверь и обнаружила, что гостиная освещена лишь слабо тлеющими остатками дров в камине.
Стоя здесь в дверном проеме, сжимая распахивающиеся полы халата, Хонор окидывала взглядом тени. Когда ее глаза нашли худощавую фигуру Канна — он все еще сидел в кресле перед камином, — ее изначальная решимость несколько поуменьшилась. Она стояла очень тихо, не уверенная, что можно теперь сказать, когда настал решающий момент.
— Конн?
— Иди назад в постель. Хонор.
Эти слова были произнесены ровным, непреклонным, предостерегающим тоном. При этом Конн не двинулся с места.
Хонор сделала шаг вперед, халат мягко колыхался вокруг ее щиколоток
— Я хочу с тобой поговорить, — сказала она.
— Не думаю, что это такая уж хорошая идея особенно сейчас.
Он не сводил своего задумчивого взгляда с камина.
Хонор сделала второй шаг, потом третий. Она продолжала идти, пока не оказалась рядом с его креслом.
— Я не могу уснуть, и не похоже, что ты можешь спать. Нам нужно поговорить, Комн.
— О чем? — грубо спросил он.
Бледные отблески остатков почти сгоревших в камине дров высветили резкие черты его лица когда он продолжал смотреть вниз на тлеющие угли.
— Мы с тобой с трудом находили общий язык весь вечер, на случай, если ты этого не заметил.
— И почему мы должны пытаться найти общий язык сейчас? Думаю, будет гораздо разумнее с твоей стороны, если ты вернешься в свою спальню и закроешь за собой дверь.
Хонор затаила дыхание и опустилась на колени рядом с креслом, чтобы встретиться с ним взглядом. Ее движение, в конце концов, принудило его посмотреть на нее, и, когда он это сделал, увидела бурю отчаяния, и боли, и желания в его взгляде.
— Может быть, ты прав, — тихо сказала она. — Может быть, сейчас не самое лучшее время для разговора.
— Уходи отсюда, Хонор. Поверь мне, лучше всего будет, если ты вернешься в свою комнату. Я не… — Он замолчал, подыскивая слова, а затем закончил равнодушно: — Сейчас я не вполне уверен в себе. Я имею в виду, что не вполне могу контролировать себя.
Он говорил, слегка удивляясь своему признанию. И его слова освободили Хонор от попытки обуздать свои эмоции. Она протянула руку и коснулась его пальцев, крепко сжимавших подлокотник кресла.
— Все в порядке, Конн. Я тоже не вполне могу контролировать себя. Но если бы могла, не пришла бы к тебе.
Она рискнула улыбнуться ему.
Конн уставился на нее: