Он вскочил на ноги и протянул руку, чтобы рывком помочь ей встать рядом с ним.
Не говоря ни слова, он пошел назад к домику, крепко обнимая ее за талию. Хонор неуверенными шагами шла рядом, смущенная и все еще испуганная. Она откинула свои перепачканные песком волосы с лица, когда их стал раздувать ветер.
— Что теперь, Коин? Как ты собираешься осуществить свою месть? — бросила она ему вызов.
— Я еще не решил. — Он бросил на нее холодный косой взгляд. — Поверь мне, когда решу, ты об этом узнаешь первой.
— Ты думаешь, что я настолько глупа, что буду торчать рядом и ждать, когда твой причудливый мозг надумает что-то подходящее?
— Правильно, ты будешь торчать рядом. Ты никуда не уедешь, Хонор. Не уедешь, пока я не исполню задуманное. Я собираюсь выбросить тебя из своей жизни, а потом я уеду как можно дальше от тебя.
Она услышала в его словах жестокую перспективу для себя и задрожала. Внутренний холод распространился по всему ее телу.
— У тебя нет шансов, Конн. Я не мазохистка.
— У тебя нет выбора. Ты должна мне, леди. Больше, чем можешь заплатить. Однако я собираюсь получить долг. Клянусь. Я не дам тебе резать меня на части, а потом сбежать!
Конн рывком распахнул дверь незапертого пляжного домика и втащил Хонор в дом. Затем он ногой захлопнул дверь и отпустил свою жертву. Он окинул ее взглядом своих серых глаз:
— Пойди прими душ и переоденься. Ты вся в грязи.
Хонор не возражала. Она скрылась в единственной спальне и заперлась изнутри. Оказавшись по другую сторону двери, она сделала несколько глубоких вдохов, отчаянно стараясь успокоиться. Столько эмоций кипело внутри — гнев, шок, боль и чувство потери.
Дрожащими руками она начала раздеваться. Конн был прав. Ей нужен горячий душ и сухая одежда. Никогда в жизни ей не было так холодно.
Когда через некоторое время она вышла из душа, натянула чистые джинсы и свободный вязаный свитер, Хонор почувствовала себя гораздо спокойнее. Она стояла перед зеркалом, суша феном волосы, и удивлялась, почему она не в синяках. Только ее глаза отражали боль, которую она пережила. Но, вглядевшись в свое отражение пристальнее, Хонор увидела, что она снова владеет собой.
Мужчина, в которого она имела глупость влюбиться, был опасен, но он взял себя в руки. Она закончила расчесывать волосы щеткой, заколов легкие завитки у шеи.
Затем она вышла из спальни с решимостью сохранять самообладание с мужчиной, который ее ждет.
Конн в кухне наливал воду в кофейник. На мгновение Хонор остановилась в дверном проеме, наблюдая за ним в напряженном молчании.
Он не поднял глаз, но она понимала, что он знает о ее присутствии. Выражение его лица было таким же угрюмым, как всегда, и в нем было напряжение, которое чувствовалось лаже на расстоянии.
— Пожалуйста, не стесняйся, будь как дома, — съязвила Хонор.
Он проигнорировал ее легкий сарказм, сосредоточившись на приготовлении кофе, словно этот процесс поглощал все его внимание.
— Садись, Хонор. Нам нужно поговорить.
— О чем? Очевидно, ты уже принял решение, и я не помню, чтобы ты задавал мне какие-нибудь вопросы.
Она устало опустилась на один из белых плетеных стульев за столом.
— Я устала и признала свою вину, верно?
— Улики более чем красноречивы. А потом у тебя есть мотив.
Он упал на стул напротив нее, глядя на нее с выражением глубокой задумчивости:
— Мы с тобой знаем, что у тебя есть мотив, не так ли?
Ее рука сжалась в кулак.
— Ладно, у меня есть мотив. Это я считала, что меня предали. Но знаешь, что я тебе скажу, Ландри. Если бы я вознамерилась отплатить тебе той же монетой, я бы не стала использовать бедного Наследника, чтобы достичь своей цели. Я бы расправилась с тобой и не стала бы трогать невинное животное.
Она покачала головой в удивлении и отчаянии:
— Ты мог думать, что я столь же низкая и мерзкая, как… как акула-ростовщик Грейнджер.
Конн беспокойно заерзал на стуле:
— Нет. Я думаю, ты пришла в ярость. Женщины обычно презирают. Разве ты не говорила этого сама? Считается, что женщина в таком состоянии способна абсолютно на все. Правда?
— Неважно. — Она пристально посмотрела на него. — Это ровным счетом ничего не значит.
Конн хотел было сказать что-то еще, но потом явно передумал. Он встал со стула и прошел по кухне, чтобы налить кофе. Повернувшись к ней спиной, он некоторое время стоял, глядя из окна на океан. И медленными глотками пил обжигающий черный напиток.
— А может, значит, — наконец буркнул он. — Ты — женщина страстная. В минуту гнева и боли ты могла потерять голову и…
— Я ничего не делала твоему коню, поэтому не беспокойся зря и не ищи мне оправданий. Представить не могу, почему ты так хочешь найти для этого веские причины.
— Поверь, я и сам задаю себе этот вопрос. Я собираюсь вычеркнуть тебя из своей жизни, и тогда я спокойно смогу уехать.
Хонор почувствовала возобновившееся напряжение, но не сдвинулась с места.
— Почему тебе нужно вычеркнуть меня из своей жизни? Как ты мог позволить женщине, к которой ты равнодушен, подойти к тебе так близко?
— Я сделал глупость.
Он не повернулся к ней.
— Ну, тогда нас таких двое, не так ли?
— Так.
Хонор сморгнула слезы, не желая дать им волю.
— По крайней мере, мы не пытаемся перестрелять друг друга, как сделали наши отцы, когда дела приняли нежелательный оборот в их деловых отношениях. Хотя я ведь не знаю, что ты собирался сделать со мной на пляже. Полагаю, мне посчастливилось, что ты не взял с собой оружия, правда?
Он резко развернулся:
— Это плохая шуга.
— Разве похоже, что я шучу? Конн, все кончено, и ты об этом знаешь. Если только ты не собираешься причинить мне физическую боль, ты можешь уехать. Ты меня ненавидишь, и чем скорее я окажусь вне поля твоего зрения… — прошептала она.
Он с грохотом поставил на стол чашку с кофе.
— Я никуда не уезжаю. Пока. Я сказал тебе вчера, что я хочу тебя, и я тебя получу. На своих условиях.
— Я думала, что дала понять, что я не мазохистка. Я не стану для тебя изображать из себя жертву, Конн, ни за что.
Она медленно поднялась на ноги, держась за край стола для поддержки, с ничего не видящим взглядом.
— А я думал, что дал тебе понять, что у тебя просто нет выбора.
Он пошел вперед невозмутимым размеренным шагом.
Хонор отступила назад. На этот раз он не был разъярен, но она понимала, что все еще остается в опасности. Она пятилась назад до тех пор, пока не оказалась в большой комнате домика, рядом с краем стала, на которой стояла лампа.
— Я не позволю этого сделать со мной, Конн.