— Несколько минут назад в твоей голове не было и тени сомнения, что именно я пыталась отравить Наследника. Почему же ты сейчас хочешь рассмотреть другие возможности, Конн?
Он пристально смотрел на нее, ничего не говоря. Затем тихо сказал:
— Ты не права, знаешь ли. За последние несколько лет я научился идти на риск. Мне это не понравилось. Я изо всех сил старался минимизировать риск, где только можно, и я предпочитаю так планировать дела, чтобы риска было как можно меньше. Но это не значит, что я не знаю, что это такое. А как насчет тебя, Хонор? Ты умеешь рисковать?
Хонор сделала глубокий вдох и устало опустилась на стул. Она сжала руки на коленях и не смотрела на него.
— Могу. Ради преданного мне человека. Но ты ведь не такой, верно, Конн? Преданный мне человек никогда не поверит, что я способна отомстить за себя, отравив коня. Преданный человек не угрожал бы мне физической расправой. Преданный человек доверял бы мне, когда ставки уже сделаны.
Хонор почувствовала его порывистое движение, но он не попытался прикоснуться к ней.
— Ставки сделаны, — сказал он хрипло. — И я желаю… рассмотреть это дело с твоей точки зрения. Я могу даже поверить, что если это ты совершила, то у тебя, возможно… то есть ты думала… что у тебя на это есть причины.
То, что он сказал это неловко и неуверенно, взбесило Хонор. Она отвесила ему поклон:
— Вот как! Спасибочки! Ты и понятия не имеешь, как ужасно я себя от этого чувствую. Твое великодушие потрясает меня, Ландри.
Он сердито посмотрел на нее, проведя рукой по своим взъерошенным волосам.
— Ты не знаешь, через что я прошел вчера ночью и сегодня утром. Я проснулся с похмельем, что само по себе составляло уважительную причину для обращения в отделение неотложной помощи. Потом я получил телефонный тонок, когда меня попросили приехать на ипподром, где показали некоторые очень убедительные доказательства, что женщина, с которой я сплю, пыталась отомстить мне, отравив моего коня. У меня во рту ни крошки не было со вчерашнего дня, и я не мог думать ни о чем другом, как о том, что женщина, которая, как я решил, не похожа на своего отца, по всей вероятности, одурачила меня. Она говорит как на духу, что любит меня, а потом поворачивает на сто восемьдесят градусов и умышленно насмехается надо мной, когда я илу на уступки и признаю, что хочу посмотреть на дело с ее точки зрения. Разве удивительно, что я не слишком милосерден?
— А как же я? Я и сама прошла сквозь мясорубку. Я обнаруживаю, что мужчина, в которого я влюбилась, просто играет со мной в какую-то странную игру. Я приезжаю на побережье, чтобы найти мира и спокойствия, а оказывается, он поехал за мной, намереваясь наказать меня за преступление, которого я не совершала. Он преуспел в запугивании меня, а потом предложил мне странную сделку. Он позволит мне переспать с ним еще несколько раз, чтобы он смог выбросить меня из своей жизни. В обмен же он предлагает допустить, что, возможно, я не пыталась навредить его коню. Никаких гарантий, никакой чепухи по поводу влюбленности, никаких обещаний на завтра. Чертовки честная сделка, правда, Ландри?
Тут он вышел из ступора, взял ее за руку и рывком поднял на ноги.
— Поверь мне, — тихо сказал он, приблизив свое лицо к ее, его глаза пылали странным огнем, — это лучшая сделка, чем я обычно предлагаю.
Конн заключил ее в объятия и приблизил губы к ее рту. Но на этот раз поцелуй был другим. Хонор сразу же почувствовала перемену и поняла, что ей не нужно отбиваться. Она слегка расслабилась, позволив его отчаянному, требовательному желанию перелиться через нее ватной.
Ей не следовало проявлять даже признаки обеспокоенности его эмоциональным состоянием. Ей нужно было бы побеспокоиться о себе. Но она была влюблена, и вопреки тому, что она сказала ему раньше, ничто не могло этого изменить. Ее ладони успокаивающе гладили его по спине.
— Хонор, — тихо простонал Конн. — Хонор, не сопротивляйся. Я хочу, чтобы ты была со мной такая же, как в нашу первую ночь. Страстная, и ласковая, и согласная.
Она удивилась, понимает ли он, что только что сказал, и решила, что, по всей видимости, нет. Не полностью. Независимо оттого, что произошло между ними, она начала понимать этого сложного мужчину. Он нуждается в любви, и не важно, что он ничего о любви не знает.
Одна сторона его натуры пыталась получить любовь во что бы то ни стало, в то время как другая сторона предупреждала его, что Хонор способна на предательство. Его внутренний конфликт был почти осязаемым
Хонор медленно высвободилась из его объятий, и он с неохотой отпустил ее.
— Ты сказал, что ничего не ел со вчерашнего дня, — тихо сказала она, направляясь в кухню, стараясь не встречаться с ним взглядом. — Сейчас почти время ланча.
Он помедлил, а потом последовал за ней.
— Ты собираешься меня кормить? — спросил Конн с нарочитой насмешкой.
— Я сама собираюсь поесть. Могу сделать лишний бутерброд для тебя, если хочешь.
Хонор открыла холодильник.
— Да, — сказал он так тихо, что она не была уверена, что расслышала его. — Хочу.
Он уселся за кухонным столом и не спускал с нее глаз, пока она была занята тем, что резала хлеб для бутербродов. Он не произнес ни слова, пока она не закончила намазывать на хлеб чатни[3] и сливочный сыр и не поставила перед ним тарелку. Когда она села напротив него, Конн, наконец, снова заговорил:
— Ты права в одном.
— И в чем же?
— По крайне мере, мы не перегрызли друг другу глотки, чем закончили наши отцы столько лет назад.
Он взял бутерброд и с аппетитом откусил большой кусок.
— Меня не обманешь, — сказала Хонор напрямик. — Я могу поклясться, что ты уже подбирался к моей глотке.
Конн прищурил глаза, жуя свой бутерброд:
— Ты не настолько хорошо меня знаешь, Хонор. Если бы я действительно добрался до твоей глотки…
Он не закончил предложения, вернувшись к еде.
Хонор проглотила это и одарила его долгим пристальным взглядом.
— Да, знаю. Если бы ты действительно добрался до моей глотки, то к этому времени ты ее бы уже перегрыз. Так что же тебя сдерживает, Конн?
В первый раз она позволила себе подумать о том, что же усугубило ею поведение. Интуитивно она знала, что права. Если бы Конн Ландри, вознамерился перегрызть ей глотку, к этому моменту все было бы кончено. Люди, такие как Ландри не идут на компромисс. И все-таки Конн захотел пойти с ней на компромисс.
Он задумчиво посмотрел на нее.
— Это выше моего понимания, — наконец сказал он, пожав плечами.
Хонор вздохнула:
— Люблю мужчин, которые отдают отчет в своих чувствах.