лицо.
– Чего тебе у Миловы не сидится? – пробурчал Чонгар. Он не ожидал увидеть её здесь. Неужели тоже пришла посмотреть?
– Дело есть, – Маржана повертела головой по сторонам и, убедившись, что никто не смотрит, вынула из-под пазухи мешочек с травами. – Пошли во двор, подальше от глаз.
Дело запахло нечистым. Чонгар посмотрел, как молился Баат, скривился и покинул капище, ступая вслед за девкой. Они обошли капище и встали возле дуба.
– Мне нужно смазать твой меч, – тихо заговорила Маржана. – Жгучеяд поможет тебе победить.
Ну девка, ну ведьма! Даром что перевёртыш! Впрочем, таким чары даются легче. Чонгар цокнул языком. Сперва захотелось с криком прогнать её прочь – честные воины сражаются на мечах, а не травят друг друга втихую. Но потом он вспомнил лицо лиса. И Милову. И Славену. У Баата были две ведуньи и обе помогали. Наверняка Милова тоже задумала что-то и решила извести Чонгара. С них станется.
Он тяжело вздохнул. Жаль, конечно, что придётся убивать. Будь его воля, Чонгар лишил бы лиса половины тела и оставил жить. Без ног, с одними руками. Это было бы справедливо. Ритуальный поединок же означал смерть.
Боги обещали: сбежавший понесёт наказание втрое хуже. А на обычный бой вызывать бессмысленно – ушёл бы. Чарами, скорее всего, но ушёл. Другого способа не было. По крайней мере, Чонгар его не знал.
Изнутри капища послышались молитвы. Баат просил богов о защите и жаловался, что по вине матери Чонгара, Айнур, он остался без дома и чуров. Вот ведь гадёныш! Нет, такому точно надо перерезать глотку! И как только его лисий язык осмелился произнести её имя?!
Глаза словно налились кровью. Чонгар одним движением достал меч. Маржана не растерялась – развязала мешочек и начала смазывать лезвие. Сухие листья осыпались на землю, а яд впитывался в железо.
– Помоги мне, Велес-заступник, – нашёптывала Маржана. – Всем сердцем прошу, помоги мне и Чонгару.
Когда девка закончила, он хмыкнул и спрятал меч в ножны. Жгучеяд мог убить одним лишь запахом, не зря его так прозвали. Поэтому-то Маржана быстро спрятала мешочек и побежала к капищу. Там были и вода, и пламя, чтобы очистить руки. И не только их.
Чонгар всматривался в отблески костра. Баат тоже зарезал курицу и омыл руки кровью. После него молиться начала Маржана. Она пришла без жертв, но – Чонгар знал – её обязательно услышат. Велес так точно.
На сердце было тяжело. Он годами шёл к этому и ожидал ощутить предвкушение или радость. В итоге – ничего. Только тяжесть и леденящий покой, словно кровь застыла. Странно, даже чуть страшно за душу, хотя поворачивать назад Чонгар всё равно не стал бы.
Чутьё подсказывало: боги на его стороне. А ещё – отравленное лезвие и Маржана. Этого должно было хватить.
XVII. Потерянные души
лунный лес сплетает тропы и прядёт из сказки быль: разорвётся сердце с громом – и раздастся звук копыт, но не вспыхнешь, не узнаешь ни коня, ни седока.
быть тебе до смерти с нами, верить птицам и волкам, зазывать весну и лето, засыпать седой зимой, выплетать любовь из веток и шептать: «домой! домой!»
Из авторского стихотворения1.
Хорс постепенно уходил во мрак. Его плащ развевался заревом по небу. Из-под белых облаков выступали всполохи, наливались кровью и лихо отплясывали на крышах. Боги были рядом. Они наблюдали. Как и люди – целая толпа собралась вокруг. В стороне находилась Маржана. Хмурая, уставшая, она походила на злого и голодного волчонка. Чонгар аж пожалел, что втянул её, вынудил поклясться на крови. Как будто простая девка могла противостоять вояке! Хотя спокойной жизни ей уже не видать. Не всё ли равно?
Баат достал меч, Чонгар тоже оголил лезвие. Смазанное жгучеядом, оно казалось змеёй в руках. Вот-вот укусит и обречёт на погибель. На душе нехорошо скребло. Казалось, он предавал сам себя, но утешался мыслью, что лис не станет биться по-честному. Наверняка он тоже заручился чужой помощью или прихватил засапожники.
Лис ударил первым, Чонгар защитился. Лезвие легло на лезвие, зазвенела сталь, загудели зеваки. Он отбился и отскочил в сторону, готовясь к атаке. Теперь настал черёд Баата принимать удар. Снова звон. Пляска продолжилась.
Они кружили, изматывая друг друга. Оставалось держаться и выжидать, пока лис не допустит ошибку. Чонгар следил за каждым движением, надеясь на промах. Хорошо будет, если потеряет терпение или руки задрожат. Но пока Баат держался.
Сердце стучало в пятках, волнение накатывало вместе со страхом, что он промахнётся сам. Нельзя, никак нельзя ему поддаваться, хотя руки подрагивали. Лис, видимо, заметил это и навалился всей силой, словно желая раздавить.
Ничего не получилось, Чонгар отбился и отскочил в бок. Стало так радостно, что захотелось выругаться, мол, сколько ни бей, а не получишь! Баат зло зашипел и коснулся бусины. Ах, чары! Вот ведь гадость!
От груди пошли золотистые всполохи, ослепляя зевак и самого Чонгара. Поняв мысль Баата, он прикрылся лезвием и замер. Волна света прошлась по мечу, лизнула рукоять и исчезла. Что ж, другого такого мига не будет.
Пока Баат вертел головой, приходя в себя после ворожбы, Чонгар выставил меч вперёд и побежал, полусогнувшись. Так будет быстрее и вернее. Да и незачем бить в грудь – хватит и первой крови, лишь бы жгучеяд помог.
То ли лис не оказался проворным, то ли повезло, но уклониться у Баата не вышло – лезвие прошло по левому боку, разорвав кожу. Потекла кровь. Рубаха быстро пропиталась и прилипла к телу. Витязь побледнел и повалился на землю. Эта рана не могла быть смертельной, если бы не жгучеяд.
Чонгар опустил меч и тяжело задышал. Теперь можно и перевести дух, и вытереть пот. Всё закончилось меньше, чем за лучину.
– Какое же, – лис с усмешкой выплюнул кровь, – красивое… солнце.
А потом её стало ещё больше. Кто-то даже хотел позвать знахарок, но бесполезно – боги решили его судьбу. Морана перерезала нитку Баата. Вместе с жизнью витязя исчезла тяжесть, боль, злоба и ещё много чего. Как будто всё чёрное разом взяли и выдрали вместе с корнями, не дав закричать. И ничего не осталось. Чонгар словно стоял голым среди толпы.
– Надо бы домовину сделать, – тихо проговорила Маржана. – И костёр, а то не по-людски выходит.
Раньше он бы оскалился и зашипел от злобы – теперь лишь кивнул. Пусть будет как положено. Люди кричали, плакали, охали, звали. Кто-то захотел ударить сзади, но Чонгар вовремя увернулся и отступил на пару шагов, захватив с собой меч.
Мало кто понял, что Баата отравили. Подумаешь – истёк кровью, оказался слабым. Чонгар взглянул в потускневшие глаза лиса и поморщился. До чего же гадостна смерть! Каждое её лицо – обескровленное, лишённое пламени. Мерзость.
– Тело нужно сжечь у капища, –