канализационный люк. – Они узнали о канале под землей, который ведет к реке! Это конец. Значит, майора не будет, он не станет рисковать. Это конец, расстрел, смерть. Выложить документы назад в сейф? Успею? А труп Людвика? А перепутанные документы в сейфе, даже если я и успею их сложить? А чемоданчик в конторке? Ребенок догадается, что произошло. А что, если свалить все на Людвика, сказать, что он хотел украсть документы, а я его обезвредил? Но у него дочь! Что будет с Боженой? Концлагерь?»
Буторин опустился на пол и вытер рукавом лоб. Коган стоял в задумчивости, пробуя пальцем напильник. Они только что с большим трудом расширили проход в заржавевшей решетке, перегораживающей тоннель. Два прута не так давно были согнуты, видимо, тем же Черняевым. Непонятно, как он пролез в такую узкую щель между прутьями? Иван был действительно в день побега очень худой, но не до такой же степени! Неужели жажда жить заставила его преодолеть это препятствие? Вдвоем Буторин и Коган пилили и гнули прутья часа три.
– Отдышусь и полезем, – предложил Буторин, глядя на свои пальцы, которые подрагивали от усталости. – Теперь свободно. Зараза, последний прут столько сил отнял. Из чего его только сделали, из чугуна, что ли?
– Чугун, Витя, не гнется, чугун… – Договорить Коган не успел.
Оттуда, где тоннель выходил к берегу реки, неожиданно раздался крик. Кричал Павел. Схватив автоматы, разведчики бросились на голос. Бежать было недалеко. Но тут, к своему ужасу, они услышали автоматные очереди. Стреляли из «шмайсера», такой автомат был у Павла, но очередей было две, и они наложились одна на другую. Стреляли двое. Немцы!
Коган бежал первым, Буторин чуть отстал. Они не увидели сразу дневного света, потому что та часть лаза, через которую была видна узкая полоска неба, была закрыта людьми. Они вдруг рассыпались в разные стороны, кто-то упал, снова прострекотала автоматная очередь. Несколько пуль ударилось в стены возле разведчиков, они остановились, присев, вскинули оружие. Никто не рискнул стрелять, опасаясь задеть Павла. Но тут раздался его четкий и довольно громкий голос, как будто старик, собрав последние силы, спешил сообщить что-то важное:
– Ребятки! Не довелось дома побывать. Проща…
Рванула граната, по барабанным перепонкам ударило так, что Буторин и Коган упали на землю, зажав голову руками. Рот и глаза забило пылью, в нос ударила вонь сгоревшей взрывчатки. Дышать было нечем, что-то продолжало грохотать и сыпаться. То ли рушился свод тоннеля, то ли шумело в голове от близкого разрыва гранаты в замкнутом пространстве. Интуитивно разведчики постарались отойти назад к решетке, подальше от опасности. Кашляя и отплевываясь, они все-таки добрались до места, где лежало их снаряжение и, главное, фляжки с водой.
– Эх, Павел, – покачал головой Буторин, сделав несколько глотков воды и обретя наконец возможность говорить. – Как же он их проворонил? Какой старик был, а?
– И себя, и немцев, – кивнул Коган, задумчиво глядя на пыльную завесу, которая медленно оседала в лучах фонарика. – И тоннель заодно… Ты представляешь, сколько грунта там обрушилось!
– Минимум метров пять завалено полностью, – ответил Буторин, завинчивая крышку фляжки. – Мы не добежали до них, метров десять еще было свободно. Нам столько не прокопать, не пробиться через такую толщу. Тем более что обвал может продолжаться.
– Да и как копать? – Коган почесал затылок. – Куда землю кидать? Назад? Заполнять тоннель за спиной? Тут тачки нужны или вагонетки. Влипли мы с тобой, Виктор Алексеевич.
Коган повернул голову и посветил фонариком по другую сторону решетки. Буторин тоже посмотрел туда. Оба молчали, думая об одном и том же. Другого выхода не было, кроме как попытаться дойти до люка в подземном цехе. И что дальше? А дальше по обстоятельствам, ситуация подскажет. Остаться здесь, доесть припасы, допить воду и помереть потом от голода и жажды? Или застрелиться? Это никогда не поздно. А побороться за свою жизнь и сделать все возможное и невозможное, чтобы выполнить поставленную задачу, это еще надо суметь.
Глава 8
Карела Мареша Сосновский увидел на другой стороне улицы, где тот топтался возле парикмахерской, покуривая и посматривая на солнце, как будто опасался, что небо затянет тучами и пойдет дождь. Михаил добился, чтобы ему выделили служебный легковой автомобиль без водителя. И сейчас черная «Шкода» стояла под окнами, готовая в любой момент отвезти его в любое место без особого надзора.
Что-то случилось, понял Михаил, глядя на Карела. Спина еще не высохла после того, как он тащил по лестнице Цигглера на второй этаж в его кабинет. Скоро стемнеет, парикмахерская закроется, и чеху негде будет меня ждать. Да и сейчас ему тут торчать опасно. Быстро почистив пыльные сапоги, Сосновский натянул китель, надел ремень с кобурой и, пригладив волосы, надел фуражку.
Выйдя на улицу, он остановился возле своей машины, неторопливо закуривая. Отлично, Карел его увидел. Теперь, не подавая никаких знаков, можно отправляться. Они такие варианты встречи оговаривали.
Сосновский обошел машину, уселся на водительское сиденье и завел мотор. Карел сделал вид, что не дождался девушки, бросил окурок в урну и зашагал по улице в ту сторону, куда капотом стояла машина. Молодец! Все понял правильно.
Догнав Карела, Сосновский свернул на следующем перекрестке и остановился. Чех подошел к машине через несколько минут, Сосновский тут же тронулся с места.
– Что случилось? – спросил он парня.
– Тоннель, ливневый тоннель, по которому с завода бежал Иван, взорван.
– Черт, – Сосновский стиснул зубы. – Ребята где были в этот момент?
– В тоннеле, – мрачно ответил Карел. – Не знаю, как немцы его нашли, вроде замаскировали хорошо. Человек двадцать, наверное, окружили это место. У ваших там часовой был, он открыл по немцам огонь, а они по нему. Он в тоннель отошел, оттуда отстреливался, а потом как жахнуло, из тоннеля только столб пыли и огня вырвался. И грохот такой, что земля под ногами задрожала. Наверное, тоннель обрушился. Немцы, кто остался в живых, пост оставили, остальные уехали.
Сосновский доехал до парка и остановился в тени деревьев. Смеркалось, машину было почти не видно. Михаил откинулся на спинку сиденья и стал смотреть вперед, на озеро, по которому плавали утки.
«Как же глупо получилось. Ведь ясно же, что нас обложили и выслеживают. Немцы догадались, что в Прагу прибыла подготовленная группа. А мы понадеялись на легкую работу. Вот Герду на заводе заперли, ребята в тоннеле погибли. Черняев в госпитале, его как-то надо оттуда вывезти. А задача так и не выполнена, и как ее выполнить, теперь одному богу известно. Эх, ребята, ребята…