опутывают мои запястья и связывают их вместе. Правда, меня успокаивает то, что мои плечи больше не отведены назад, и у меня теперь есть доступ к своим пальцам. Теперь я могу проколоть их и проверить, как работает тот странный маленький знак Юстуса.
— Пожалуйста, передайте Его Величеству, что если ему нужна аудиенция со мной, ему придётся прийти сюда.
Като подходит к двери погреба, за которой всё ещё стоит Ластра, пальцы которого окутаны сверкающим зелёным светом, совпадающим по цвету с цветом его глаз.
— Или я смогу встретиться с ним, как только Юстус вернётся.
Он кивает и бормочет:
— Будьте осторожны, сергенте.
После того, как он уходит, я смотрю на жужжащих эльфов. Их глаза-бусинки смотрят на меня, как на мерзкую болотную тварь. Я не сомневаюсь в том, что именно так и выгляжу, так как моё платье и грудь покрыты пятнами крови.
— Не могли бы вы принести мне тряпку и новую одежду?
— Нет, — отвечают они как один.
— Боитесь, что с их помощью я могу вас задушить? — спрашиваю я милым голоском.
— Принесите ей то, что ей надо, — голос Като звучит так же измотано, как он сейчас выглядит.
Эльфы гневно смотрят на него своими глазками размером с булавочную головку.
— Разве мой приказ не достиг ваших ушей, эльфы?
Я перестаю улыбаться, когда они оба кивают в знак согласия.
И прежде чем они успевают улететь, я кричу:
— Желательно, солдатскую униформу! Мне нравятся штаны.
Я не уверена в том, что они меня услышали, но Като точно услышал, потому что он застывает не месте, словно я предложила эльфам поплавать в Марелюсе и покормить змеев с руки.
— Регио этого не одобрит.
Я хочу сказать Като, чтобы он засунул мнение Регио о моей одежде туда, где не светит солнце, то есть куда угодно в этом подземелье, но сдерживаюсь, так как из-за меня Като может попасть в беду, а это последнее, чего я желаю.
Когда он распускает свои седые волосы, чтобы заново заплести их в косичку, мои мысли заполняет магический знак Юстуса. Несмотря на то, что его едва можно было разглядеть, так как в этом гигантском муравейнике слишком тусклое освещение, я всё ещё помню то, как двигался его палец, а также блеск крови Мириам на чёрном фоне.
Я множество раз прокручиваю это изображение в голове, как вдруг мой желудок начинает урчать.
Этот звук, должно быть, достигает широких ушей Като, потому что он смотрит на мой живот, после чего переводит взгляд на дверь.
— Я попрошу эльфов принести тебе что-нибудь поесть, когда они вернутся. Надеюсь, им удастся просунуть что-нибудь в эту дверь.
Пока он осматривает её, оценивая пространство между прутьями, я поднимаю связанные руки ко рту и надавливаю кончиком пальца на самый острый зуб.
— Что ты делаешь? — вопрос Като заставляет меня убрать руку ото рта.
Я притворяюсь, что выковыриваю что-то из зубов.
— Фто-то зафтряло…
Като требуется секунда, чтобы разобрать мои нечленораздельные слова. Когда это происходит, одна из его бровей низко опускается.
— Правда?
— Не знаю.
Я делаю вид, что провожу языком по зубам.
— У вас тут случайно нет зубной щётки?
— Я спрошу у эльфов, когда они вернутся.
Его взгляд больше не возвращается к двери. Он останавливается на мне.
Несмотря на то, что мне понятно его недоверие, мне немного обидно. Я начинаю слоняться по подвалу размером не больше моего маленького дома в Тарелексо в поисках чего-нибудь острого, чем бы я могла проткнуть палец. Полки из камня такие гладкие, что сверкают точно лужицы масла. Я не нахожу ни одного острого места.
Значит, это будут осколки стекла.
— Не трогай вино, Фэллон.
— Я не собиралась его пить.
Когда он искоса смотрит на меня, я добавляю:
— И не собираюсь бить вас бутылкой по голове.
— Я даже не подумал о втором варианте, но я серьёзно. Ничего не трогай. У меня могут быть неприятности, если из погреба начнут пропадать бутылки.
Поскольку он стоит в другой части помещения, я снимаю с полки пыльную бутылку и смотрю на люсинскую корону, оттиснутую на золотом воске, которым покрыта пробка.
— Это запасы Косты Регио?
Дата розлива, указанная на пожелтевшей отваливающейся этикетке, такая старая, что заставляет меня осмотреть остальные бутылки. Подобные марочные вина можно продать за целое состояние — и не за медяки или серебро, а за золото. Подумать только, когда я врезалась в них своей клеткой, я разбила, по меньшей мере, две дюжины бутылок.
Не то, чтобы меня это заботило, но боги, в этом погребе, наверное, больше богатств, чем во всём подземелье.
— Пожалуйста, поставь бутылку на место, Фэллон.
Я притворяюсь, что ставлю её на полку, но вместо этого роняю её чуть более театрально, чем следовало.
— Упс.
Като на выдохе произносит моё имя и направляется в мою сторону. Но прежде чем он успевает подуть на меня своей магией и поместить в клетку, я приседаю и прокалываю палец острым осколком. Низкое шипение срывается с моих губ.
— Отойди от стекла.
Когда вино начинает булькать и разливаться вокруг моих туфель из золотого атласа, наполняя воздух торфяным запахом пробки, мой друг останавливается и хватается за свой меч.
— Я сказал, отойди от бутылки, Фэллон.
Я поднимаю связанные руки и делаю, как он говорит.
— Уже отхожу. Можете убрать своё оружие.
Но он этого не делает. И это, чёрт побери, доставляет мне больше боли, чем рана на пальце.
— Я никогда на вас не нападу, Като.
Я иду в сторону двери, в сторону чёрного камня, обрамляющего кусок металла, который удерживает меня в этом сыром бункере.
— Куда ты идёшь?
— Решила отойти подальше, чтобы вы не переживали, что я наброшусь на вас, пока вы убираете беспорядок, который я тут устроила.
Он смотрит на дорогие осколки, после чего наконец-то убирает свой меч, присаживается на корточки и собирает кусочки тёмно-коричневого стекла.
Искоса поглядывая на него, я прижимаю палец к камню и рисую круг, который получается у меня слегка кривым. А затем добавляю крест. Удовлетворившись тем, что мой рисунок напоминает знак Юстуса, я закрываю глаза и прикладываю ладонь к камню.
Лор, я иду к тебе.
ГЛАВА 24
Когда после нескольких частых вдохов, я так и не прохожу сквозь дверь, я открываю глаза и произношу серию ругательств. Подождите, может быть, мне надо было произнести какие-то магические слова?
А делал ли это Юстус? Я не помню, чтобы его губы произносили какое-нибудь заклинание, но я была так сосредоточена на символе, что могла это пропустить. Вздохнув,