— Наверное, сейчас на нее охотится Гиена, как и на тебя раньше, Джон.
Я попросил его не подходить к ней, объяснив, что ее накажут, если увидят их вместе. Заметив мое волнение, Полуночник согласился и посмотрел на небо, несколько минут что-то быстро прищелкивая на своем языке.
— О чем ты говоришь? — спросил я.
— Я просил охотников на небосклоне защитить Виолетту и помочь ей.
Я повел его к тому месту, где утонул Даниэль. Я рассказал ему о том, что случилось в тот день, признавшись, что именно я мог подтолкнуть мальчика к смерти, сообщив ему, что Виолетта хочет уехать в Америку без него. Полуночник взял меня за подбородок, но ничего не сказал. Вместо этого он показал на отражение в воде и положил свои сильные руки мне на плечи.
— Джон, мы все — слабые существа. И ты тоже не такой сильный, как иногда думаешь. Богомол оставил Даниэля. Поэтому он утонул.
Полуночник чувствовал мои сомнения и всю дорогу назад обнимал за плечи, возможно, желая придать мне уверенности. В ту ночь он услышал, как я плачу, и на цыпочках прокрался в мою комнату. Он снова выдыхал мне в рот дым из своей трубки, пока в комнате не потемнело и я не смог ничего различить. Затем он зажег свечу, закрыл дверь и попросил меня подержать ладонь над пламенем свечи, сколько я смогу выдержать. Ошеломленный, я ответил, что не думаю, будто у меня получится. Он вытянул руки и пошевелил ими в клубящемся дыму, затем медленно поднял их над головой и объяснил, что ожог привлечет ко мне особую бабочку, которая попросит у Даниэля прощения за меня.
— Она делает мир совершеннее, — сказал он.
Он взял мою правую руку и начал тереть ее в своих ладонях, так интенсивно, что она стала жаркой и влажной. Я подозреваю, он покрыл мою кожу какой-то невидимой защитной пленкой; но в тот момент я был слишком напуган, чтобы что-то заметить. Однако я помню, что мои пальцы издавали кислый запах.
— Ты не должен кричать, — предупредил меня Полуночник. — Иначе спугнешь бабочку.
Сделав глубокий вздох, я подвел руку к пламени. Ее обожгло болью, но мне удалось сдержать крик. Я держался, сколько мог, не больше секунды, затем отдернул обожженную руку. Полуночник сказал мне, что я все сделал правильно.
— Как бушменский воин, — похвалил он, с восхищением посмотрев на меня.
Задув свечу, он попросил меня показать ему ожог.
Мне показалось, что вся моя жизнь, все дыхание свелось к пульсирующей боли в руке. Моя душа, прося прощения, сжималась и разжималась, словно кулак. Полуночник склонился надо мной и прошептал:
— Вот она!
— Кто?
— Бабочка. Она села на твою руку и лечит ожог. Она вылизывает рану.
— Какого она цвета?
— Тише, говори шепотом. Она розовая, синяя и черная, как и ее отец, ветер пустыни.
Он хлопнул меня по спине. Мое сердце билось так сильно, что я едва стоял на ногах.
— Она почти закончила, Джон. Когда я снова хлопну тебя, осторожно-преосторожно подними руку и скажи: «Пусть бабочка летит в ночной лес!»
Когда я произносил эти слова, воздух над моей поднятой рукой начал вибрировать. Я вздрогнул от неожиданности.
— Мне кажется, я чувствую ее, — прошептал я.
Потом Полуночник наложил на ожог травы, которые он принес из сторожевой вышки и размял их в кашицу.
— Это закрепит лечение бабочки.
— А бабочка точно знает, где искать мертвых? — спросил я.
— Точно. — Он почесал нос и чихнул. — Она способна найти любой цветок, который когда-либо появлялся на свет.
Папа хотел научить Полуночника науке составления топографических карт, считая, что у бушмена есть к этому способности. Но когда он узнал, что коллеги за его спиной трещат, как сороки, и называют его друга не иначе как «обезьяной Стюарта», он никогда больше не просил Полуночника ходить с ним на работу. С шотландской стойкостью он затеял другое мероприятие: начал покупать лопаты, грабли, тяпки и кирки различных форм и размеров, чтобы превратить наш садик в зеленый рай, а также в место для проведения опытов с лекарственными растениями.
Меня, Фанни и Полуночника попросили помочь вернуть сад в цветущее состояние, но большую часть работы выполнял наш выносливый африканец. Мы были приятно удивлены, узнав вскоре, что сплетенные друг с другом безжизненные розовые кусты не все погибли. Понадобились несколько недель ежедневного напряженного труда, чтобы к концу октября очистить значительный участок земли для насаждений Полуночника и оживления многострадальных роз. Осень была теплой, и уже в начале января на одном кусте распустились три желтых бутона. Мы подарили эти цветы маме, и она поставила их в тонкую фарфоровую бело-голубую вазу. У нее до сих пор сохранился рисунок, который я набросал в тот день с этого натюрморта.
После посещения Квинта-дос-Акроса, ботанического сада на окраине города, у Полуночника сложились представления о том, какие лечебные травы он должен выращивать. Бенджамин Сиксес, местный аптекарь и друг семьи, предложил африканцу семена иссопа, арники, наперстянки, мать-и-мачехи и других европейских целебных трав, а также ростки лаванды, александрийского листа, шалфея, вербены и других лекарственных растений.
Наша привязанность к Полуночнику не избавляла нас от разных тягот, связанных с его пребыванием у нас.
Однажды я случайно подслушал разговор моих родителей, когда они обсуждали, закрывшись в своей комнате, стоит ли подвергать бушмена насмешкам городских жителей. Кроме того, несколько раз он был неучтив и даже груб. Однако разумное объяснение такого поведения появлялось, как правило, позже.
Иногда наше непонимание мотивов его поступков ухудшало и без того неприятную ситуацию. Однажды он заболел, впервые за это время, и все его тело покрылось прыщами. Пару дней мы переживали, что это может быть какая-то серьезная болезнь, но потом мама поняла, что это всего лишь ветряная оспа, что было довольно необычно, поскольку мы никогда не слышали, чтобы в Португалии ею болел кто-то из взрослых. Наше беспокойство усиливалось тем, что африканец закрылся в сторожевой вышке и не выходил оттуда.
Прошли сутки, и папа решил, что с него довольно. Все вместе, папа мама и я, мы поднялись по винтовой лестнице и заколотили в дверь, в конце концов вынудив бушмена приоткрыть ее. Когда папа вошел, Полуночник метнулся в дальний угол комнаты.
— А теперь, сударь, объясните мне, что все это значит? — спросил отец.
— Пожалуйста! — закричал африканец. — Немедленно уходите!
Он дико размахивал перед собой руками так, словно отчаянно защищался от диких зверей.
— Но ты болен.
— Не выводите меня из себя. Уходите прочь. Я приказываю вам!