образ жизни. Быть гоем – значит, быть частью живого организма. Самостоятельного разума. Гой – это выбор.
Повесть вторая
Катарсис. Начало времен
Оставь гнев перед вратами Катарсиса.
Оставь злость свою перед входом.
Часть первая
Призраки ненависти
В Катарсисе появились нелюди, которых ранее не знали гои. Их прозвали призраками ненависти. Новые отпрыски земель даров и гоев. Нежданные гости, пришедшие неизвестно откуда и следующие неизвестно куда, ставшие жителями мира Ночи, Рассвета и Дня.
Мы сидели в центре поселения, на расставленных скамьях. Это место мы называли островом слухов: жители часто здесь собирались и обсуждали текущие вопросы, проблемы, задачи, делились новостями, обменивались информацией. Я сидел молча на скамье, в самом конце острова слухов. За неделю, проведенную в поселении после того, как я вернулся с цветами сна, я не сказал ни слова. Молча платил за комнату. Не шел ни с кем на контакт.
– Такого не было в Катарсисе. Я не знаю, что это… На западе Пустоши, у заброшенных домов я остановился, чтобы выпить воды и утолить голод. Ни в один из домов я не заходил. Присел на землю, открыл рюкзак. В этот момент ощутил неконтролируемую злость внутри. Что самое необычное в этой злости – не было ничего, что спровоцировало ее, и никого постороннего, в чью сторону она была направлена. Это может прозвучать дико, но факт остается фактом – она была направлена на самого себя. Я не мог есть, мне не хотелось пить, жажда мгновенно прошла, тело как будто парализовало. Злость умерщвляла все вкусы, запахи, потребности, былые цели и планы на день, неделю. Представьте себе, что вы испытываете агрессию по отношению к человеку, у вас случился конфликт, вы в состоянии аффекта. Так вот, в данном случае никакого конфликта не было, как и человека, к которому была бы направлена эта злость, агрессия, гнев. Я просто присел на землю, и как будто что-то вселилось в меня.
В то, что расскажу дальше, возможно, вы не поверите. Но это было, оставь меня, Катарсис, без твоей охраны, если я вру. Из среднего дома вышел человек. И направился в мою сторону. Все произошло настолько быстро, что я не успел даже осознать, среагировать, предпринять что-либо. Как в ускоренном времени – он вышел и тут же оказался возле меня. Он стоял, я сидел и смотрел на него снизу вверх.
– Пойдем в дом, гой, – сказал он мне. – Есть у меня для тебя кое-что.
Чем ближе он был ко мне, тем сильнее я испытывал злость. Я даже подумал, что ненавижу весь мир, весь Катарсис – от начала града Покоя и до Пустоши. Ненавижу каждого гоя, живущего в нем, каждую нелюдь. Ненавижу Коробку и всех ее жителей с фиговиной в голове. Я хотел было пойти, но в этот момент поблизости послышался выстрел. Я повернул голову в ту сторону, присмотрелся. Идет ко мне Альманах, издалека узнал его. Гой, вышедший из дома и стоявший все это время рядом, исчез. Его просто не было на том месте, на котором он находился еще несколько секунд назад. И злость исчезла. Вернулись жажда, голод. Котелок начал соображать, где я и зачем я сюда пришел.
– Прибрехиваешь, Сказочник, – улыбнулся Гром.
– Знал, что не поверите. Рассказал обо всем случившемся Альманаху. Вместе с ним зашли в тот самый дом, из которого вышел этот гой – скорее, видение. Проверили каждую комнату, каждый угол – никого.
– Призраки ненависти это. Припомните мои слова, когда один из них приблизится к вам и отравит вас с ног до головы этой ненавистью. Бегите подальше от таких. Не знаю, что случилось бы со мной, если бы не Альманах, проходивший поблизости. Если бы он не выстрелил в того придурка-ванака, попытавшегося напасть на него.
– Дуры попить повел бы тебя, Рома, – сказал сам Альманах. Он, как и остальные жители поселения, воспринимал его рассказ как очередную сказку. Интересную, с подробностями, как Рома умеет.
– Ты запиши все это. Глядишь, через время издательство в Катарсисе появится, будут твои истории печатать – прибыль начнешь получать, да гоям помогать коротать скучные вечера или Ночи, – предложил Гэко.
– Да ну вас. Как лучше хочу, уберечь вас, – как-то огорченно сказал Рома Сказка и ушел с острова слухов к себе в дом.
Со мной никто не общался. Не знаю, смотрели ли на меня как на изгоя среди гоев, не вчитывался в эти взгляды. Знаю только, что перед тем, как упал на землю возле стрелы, сказал себе: если выживу, выберусь – передам свои знания другому, протяну и свою руку, отплачу той же монетой. Не знаю, сколько я проспал, но проснулся от дождя. Я был мокрым, облизывал губы. Открыл глаза, обнаружил себя в лесу. В том самом лесу, где ранее были фигуры из изогнутых деревьев. Ни фигур, ни изогнутых деревьев не было. Рядом с собой не обнаружил и стрелы. Я достал склянку и поднес к открытому рту. Каждую каплю старался распробовать. Наслаждался. Как я выбрался из Ничто, я не знаю. Сидел на земле и смотрел на лес. Позже побрел в сторону сарая с колодцем известной мне дорогой, начерпав в луже еще воды. Утоляя жажду. А от сарая дошел до поселения. Постовой посмотрел на меня, но ничего не сказал, молча проводил взглядом. Зак, будто призрак увидел, помолчал какое-то время, всматриваясь в меня – я ли это, или мерещится ему.
– Из ада ты, Злой? – серьезно спросил Зак, что несвойственно ему.
Ничего не ответил, положил деньги на стол. Барышник понял меня без слов, взял деньги и положил передо мной ключ. Я молча побрел в свою комнату. Из комнаты не выходил без нужды.
Ничто. До встречи, мой друг. Мы с тобой обязательно увидимся, когда придет время, а оно однажды придет, к пророкам не ходи. Я пока останусь здесь, раз Катарсис так решил. Нужен я здесь, Питон. Пора приходить в себя.
– Есть работа, Зак?
– Неужели немой заговорил? Мы уже думали, что Немым останешься, и имя себе это возьмешь.
Что конкретно тебя интересует, Злой? Может, расскажешь, откуда ты вернулся в тот день?
– Меня интересуют деньги.
– Сам знаешь правила: будет ценность – будут деньги.
– Эти места мне пока неизвестны. За дурой бегать неохота, барышник. Обозначь примерно, где какой дар, и я пойду исследовать эти земли.
– У тебя нет напарника, Лучник.
– Тебе известно, кто я и как я жил