– Может, там вообще не было этого красного? – очень на это рассчитывая начала сдавать позиции Алена.
– На нет и суда нет, ты, главное, спроси. А вдруг?
– Извращенка! Я ей душу открыла, поделилась наболевшим, а она… обратно меня на костер за трофеями. Ничего святого, лишь бы выгоду поиметь.
– Я компенсирую, голеностопом клянусь. Если выгорит – с меня желание.
– Уж поверь, я скромничать не стану.
– Верю-верю, – улыбнулась Женя и радостно стиснула подругу в объятиях. – Побуду твоей золотой рыбкой.
– Ладно подлизываться. Мне вот интересно, как ты его в самолет протащить собираешься? Высадят – будешь знать.
– Ой, разберемся, – отмахнулась Афинская. – Скорпион же дохлый, наверняка получится договориться. Можно еще и в авиакомпании заранее уточнить, подстраховаться. В общем, решим. Сначала тело добудь.
Алена поежилась при воспоминании об ужасах заветной комнаты. Некроманты, блин, долбанутые. Вот тебе и сказочки с современными принцами – обязательно отыщутся какие-нибудь специфические пристрастия.
Словно в ответ на мысли Алены, Женя ободрила, многозначительно поигрывая бровями:
– Ты еще легко отделалась, говорят, вкусы у миллионеров дюже извращенные сплошь и рядом. А тараканы в голове размером с китайскую стену, – и ухмыльнулась, ехидно так.
– Не надо о тараканах, – прохныкала Ковалева, – пожалуйста.
Глава 19
Все прекрасное когда-нибудь заканчивается, впрочем, сей факт справедлив и для обратного – неприятное тоже не длится вечно. Мехмет вылетел по делам в Анталию, остальные турецкие приятели отчалили на своей чудо-рыбе-кит в Стамбул, а наши друзья вернулись в отель.
Наполненные впечатлениями и вполне довольные жизнью, и Стас, и Костя – оба наслаждались мыслью о том, что впереди еще несколько дней беззаботного отдыха. Грели их и новые крайне продуктивные связи – ребята заручились перспективными договоренностями, и можно было лишь восхититься умению некоторых соединять приятное с полезным.
У Зимина наклюнулся хороший контракт на поставку и наладку его оборудования, а также новые инвесторы. Лисовский получил предложение от Селима организовать в Стамбуле выставку-аукцион, расходы на мероприятие последний брал на себя. Доходность затеи обещала быть весьма привлекательной, поэтому по итогу все должны остаться в плюсе. Кроме того приятными бонусами шел взаимопиар, повышение репутационного рейтинга и узнаваемости личных брендов. Хотя и без этого, как понял Костя, меценатство одна из постоянных статей расходов Селима. Просто потому что может и нравится.
Что ж, пусть будет благословен тот час, когда у рядового менеджера турфирмы с выдающимся размером… э, глаз образовались очень пригорающие путевки. И что немаловажно, эти факторы совпали с настроем удачливой и не лишенной авантюризма лапки – Станислава Зимина, тем же утром в буквальном смысле пославшего всех в бухгалтерию. Он решил, что за неделю его отсутствия земля не разверзнется и потоп с небес не ударит. Катаклизмы возвращения начальства подождут, а вот начальство ждать не может – будто и впрямь какая-то сила свыше порою подталкивала Стаса к правильным решениям, а он лишь тонко чувствовал и не мешал.
Однако возвращаясь к идее непостоянства момента, идиллию нарушил телефонный звонок. И вот теперь Стас расхаживал вперед и назад по их балконной террасе и громко воспитывал Карину:
– Это я тебя не понимаю? Это ты меня совершенно не слышишь! Кто так делает, вообще? Да… Я помню… Нет! Нет, я сказал.
Костя вздохнул и подумал, что неплохо было бы пополнить их мини-бар, а то что-то, похоже, легко ситуация не разрешится.
Как накаркал.
– Никуда ты с первым встречным не поедешь, я тебе гарантирую. Что-о-о? Ты еще меня жизни учить собралась?
Надо полагать, Карина тоже была настроена решительно, и Костя даже мог ее понять, но… Зимин это Зимин – семья для него всегда значила чрезвычайно много. Семья и его близкий круг. Вредная стрекоза это, конечно, знала, да ведь как не заявить о самостоятельности? Как не спровоцировать родных на демонстрацию и подтверждение чувств? Иногда Лисовскому казалось, что Карина все делает наперекор и вопреки лишь потому, что ей безумно нравится ощущать себя центром вселенной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
В конце концов, хочешь смотаться по-тихому, подхватила вещички и оп – уже на другом полушарии. Ну, по версии Кости, во всяком случае именно так и должно происходить. Он искренне считал, что человек, который действительно хочет что-то сделать, берет и делает. И никакая сила его не удержит. Другой вопрос, что и ответственность за последствия на нем полностью. Сам заварил кашу – сам и жуй, все остальное от лукавого.
Наверное, однажды она все же встретит такого человека, рядом с которым захочет повзрослеть в самом всеобъемлющем понимании этого слова, а пока…
– Ты о родителях хоть подумала? Почему я должен говорить очевидные вещи? Ах ты целых три месяца его знаешь? Ну это, конечно, в корне меняет дело! Нет, дорогая, я не язвлю. Нет… и не сержусь. Я просто-напросто вежливо и спокойно тебе сообщаю, никаких резких телодвижений и уж тем более смены статуса, пока я лично… слышишь, лично не посмотрю на этого… к-хм, танцора.
Костя возвел очи к потолку и поскреб щетину на подбородке: танцор? А в этом что-то есть, какая-то извращенная ирония бытия. Так, ладно, хватит одновременно греть уши и пытаться разбирать почту. Все равно ни то ни другое абсолютно не вдохновляло. В голове крутился навязчивый образ белокурого и бесстыдно обнаженного ангела, чью фигуру скрывал лишь дразнящий лоскут легкой ткани. Ангел был столь прекрасен в своем откровении, столь естественен в проживании собственных чувств, сколь и потерян для всех, кроме самых чутких.
Лисовский тряхнул головой и рывком поднялся с кровати: лучше он сходит побреется.
Однако гениальный план провалился: несмотря на механическую возню, где каждое движение было отточено до автоматизма, мысли Кости то и дело съезжали не в ту колею. Когда он в пятый раз поймал себя на обдумывании очередной локации для серии набросков, то все же со вздохом признал собственное фиаско. Без регулярной практики концентрация и удержание внимания стали даваться с трудом.
В итоге спустя полчаса Стас застал друга в позе лотоса. Тот устроился на дальней и практически безлюдной лужайке заднего двора отеля и с умиротворенным видом погрузился внутрь себя. Зимину на миг даже совестно стало – вон как Лиса проняло, аж медитировать сбежал. Тихонько устроившись рядом, он тоже закрыл глаза и принялся наблюдать за дыханием. Спокойствие ему сейчас очень не помешало бы, очень-очень!
– Полегчало? – голос Кости пробрался сквозь блаженную пустоту, где Стас усиленно тренировал выдержку невовлечения.
– Кажется, да.
– Звучит не слишком убедительно, – выпрямляя ноги, заметил Костя.
Зимин лишь махнул на это рукой: путь к просветлению и жизни без страданий очевидно неблизкий, у него так точно.
– Идем искупнемся и чего-нибудь слопаем. Помнишь, как называлось кафе, о котором упоминал Мехмет? Где еще якобы делают лучший кофе на всем анатолийском побережье.
Упоминание о новом приятеле, вернуло мысли Стаса к еще одной насущной теме, кою затмил внезапный маневр его неугомонной сестрички.
– Пошли, и расскажи мне уже наконец о своих странных переглядываниях с Аленой. Сдается, я не знаю больше, чем думаю.
Друзья отправились на прогулку по вечернему городу.
– Да что рассказывать. Это с ней я развлекался в ту ночь, когда тебе приспичило потанцевать.
Зимин многозначительно ухмыльнулся, и Костя поспешил исправиться:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Ты меня с собой не путай! Под словом «развлекался» я имел в виду что угодно, только не то, о чем ты подумал.
– Да конечно, кому ты рассказываешь? Между вами явно что-то было, или я тебя совсем не знаю. А я тебя знаю, так что колись!
Лисовский поморщился:
– Это уже утром на яхте случилось…
– Еще и на яхте?! Да ты силен!