Читать интересную книгу Трехгрошовый роман - Бертольд Брехт

– Ты ревнуешь? – спросил он внезапно.

Она посмотрела на него недоуменно. Потом рассмеялась.

– Я хотела спросить тебя о том же, Мак. Ты смешон.

– Тогда расскажи, что ты знаешь о моем плане, – проворчал он недовольно. – Все!

Она удивилась: ей вообще ничего не было известно о его плане. Она просто полагала, что нужно прилично обращаться с людьми. Она старалась избегать скандалов и придерживалась взгляда: живи и жить давай другим. Возможно, она потому встала на эту точку зрения, что в банду входил Груч.

Когда Мэкхит изложил ей свои план, она была явно удивлена. Он поверил, что она не имела в нем понятия. Но он уже увлекся и рассказал ей все. Она, как никто, умела слушать его.

В позиции Крестона и Национального депозитного банка было множество уязвимых мест. Он предвидел для себя огромные возможности. Как-никак одним из главных клиентов Полутора Столетий был господин Пнчем, и как-никак господин Пичем был его тестем. Но сначала он хотел «выяснить отношения» со своими союзниками Аароном и Коммерческим банком.

– Я не могу честно и безоговорочно, как мне бы этого хотелось, бороться с ними бок о бок, покуда у меня есть ощущение, что они меня обманывают. Это ощущение постоянно стоит между нами. Когда я как следует проучу их, мы гораздо легче поймем друг друга и наладим приличные отношения.

Он решил в ближайшие же дни приостановить снабжение как лавок Аарона, так равно и своих собственных. Этим маневром он рассчитывал поставить Аарона и заправил Коммерческого банка в затруднительное положением накануне победы над Крестоном, так сказать «с добычей в зубах», они останутся без товаров, необходимых для решительного сражения, и поймут, что она всецело зависят от него. Тогда ЦЗТ сможет возобновить контракты и диктовать новые цены, В самый разгар ожесточенной борьбы, за несколько дней до большой рекламной недели, Аарон не захочет, остаться с пустыми складами на руках. А если Аарон согласится платить нормальные цены, тогда можно будет отказаться от нынешних сомнительных методов закупки. Поэтому новое условие, заключенное сегодня вечером с людьми О'Хара, было для Мэкзита совершенно непредвиденной счастливой случайностью. Его тянуло к порядочной жизни.

– Я должен создать себе семейный очаг, – сказал он просто. – Я уже в том возрасте, когда человеку следует иметь текущий счет в банке.

По мере того как он говорил, его настроение улучшилось. Он бодро шагал по комнате, энергично попыхивая сигарой.

Он так старался разъяснить Фанни свои замыслы, что даже перестал сердиться на нее за Груча. Судя по тому, как она поощряла мятежные настроения банды, он решил, что она сама разгадала кое-что из его планов.

От всего, что он рассказал ей, она пришла в такой восторг, что ему стоило большого труда уйти от нее.

Только по дороге домой, в Нанхед, он вспомнил про Груча и про то, что тот опять живет у Фанни. Он решил все-таки как следует приструнить Фанни. Она стала проявлять чрезмерную самостоятельность.

ИСТОРИЧЕСКОЕ ЗАСЕДАНИЕ

Спустя несколько дней состоялось заседание ЦЗТ с участием Мэкхита.

Заняв председательское место, Мэкхит предложил присутствующим запастись сигарами: о виски с содовой он тоже позаботился, так как заседание должно было, по-видимому, потребовать большой затраты сил.

Затем, перекатывая свежую сигару из одного угла рта в другой, он не без удовольствия разложил на зеленом сукне стола все материалы к предстоящей рекламной неделе, подготовленные им совместно с великим Аароном. Они были весьма объемисты и носили исчерпывающий характер, – Мы работали над этим четыре дня. Прошлое воскресенье я возил их в Уорборн-Касл. Жак Оппер сказал, что это будет олимпиада, которую лондонские деловые круги запомнят надолго.

Мэкхит говорил медленно, растягивая слова. Он откинулся на клеенчатую спинку кресла и спросил Фанни, сможет ли ЦЗТ своевременно собрать нужное количество товаров. Приведенные им цифры были колоссальны.

Фанни усмехнулась и сказала, обернувшись к Блумзбери, который ничего не понимал и смущенно смотрел на обоих адвокатов:

– Ни в коем случае. Наши возможности исчерпаны. Мы можем дать максимум одну треть. Кампания начата слишком рано.

– Это скверно, – сказал Мэкхит и посмотрел в потолок.

– Треть мы все-таки могли бы дать, – отважно предложила Фанни.

– Это никак не соответствует нашему гигантскому плану, с которым, по словам Жака Оппера, могут сравниться разве только древнегреческие олимпийские игры, – с непроницаемым видом возразил Мэкхит. – Треть! Моя точка зрения такова: нужно либо удовлетворительно выполнить взятые на себя обязательства, либо не выполнять их вовсе. Но являются ли, в сущности, обязательства, взятые нами на себя, обязательствами и в юридическом смысле, а не только моральными?

– Мы сделали все, что могли, – коротко сказала Фанни.

– Скверно! – сказал Мэкхит и поглядел в потолок.

– Договаривайте до конца, – сказал один из адвокатов, по фамилии Риггер, которому эта комедия казалась совсем не такой забавной, как Мэкхиту.

– Следовательно, вы хотите бросить Аарона на произвол судьбы?

– Что значит – я хочу? Я вынужден! В конце концов это отразится и на моих д-лавках, – недовольно сказал Мэкхит. – Они чрезвычайно тяжело пострадают. Я не могу сделать для них исключение. Крестон проведет свою рекламную неделю, а мы спасуем – это достаточно скверно. Но у нас ничего больше нет. Я не зря советовал вам позаботиться о виски. Мы исчерпали все наши возможности и должны благодарить судьбу, если ЦЗТ вообще уцелеет после такого кризиса. Перейдем к делу. Мне хотелось бы избежать прямого объяснения с Аароном. Приток товаров должен сокращаться постепенно. Это дело требует организации. Если мы не сумели как следует организовать приток товаров, то организуем по крайней мере их убыль. И вот что еще, господа. Ни на минуту не забывайте: больной умирает, а здоровый борется. Такова жизнь.

– Займемся более насущными вопросами, – коротко резюмировал Риггер.

Он не знал, что сказать, все это ему очень не нравилось.

Но Мэкхит еще не кончил.

– Для наших друзей из д-лавок это – тяжелое испытание, – медленно продолжал он, переложив сигару в левую руку, чтобы взять правой карандаш, – но, к сожалению, мы бессильны облегчить его. Многие из них запоздали со взносом процентов и затягивают расчеты, а между тем именно теперь, когда наступают столь тяжелые времена, мы сами нуждаемся в каждом пенни, отданном нами взаймы. Пора подумать о взыскании долгов. Мы поддержали их, открыв им кредиты, пусть они теперь поддержат нас, покрыв эти кредиты; это не более чем справедливо. Нам нужны резервы, чтобы выдержать кризис. Не следует также забывать, что, если мы рухнем, они погибнут все до одного.

Тут даже Фанни испугалась. Она не думала, что дело зайдет так далеко. Для чего Мэку резервы? На что он может надеяться, если д-лавки будут разорены? Аарон покачнется, но устоит. Крестон, его враг, одержит блестящую победу (хотя бы и временную, как рассчитывает Мэк), но ведь маленькие лавки погибнут, как мотыльки-однодневки.

Тем временем Мэкхит уже взялся за дело. Он заполнил своими каракулями бесчисленное количество листочков. О'Хара почувствовал себя в своей стихии.

Все впятером точно установили, каким путем следует сократить поступление товаров в лавки, и Мэкхит настоял на том, чтобы к д-лавкам был применен тот же голодный режим, что и к лавкам Аарона. Ему не хотелось выслушивать вполне резонные жалобы Аарона и Коммерческого банка.

Это решение было проведено немедленно. В самый разгар распродажи начались перебои в поставке товаров.

Слепо веря в неограниченные возможности ЦЗТ, Аарон не заключил с ним новых твердых договоров, где была бы оговорена неустойка на случай непредставления товаров. Аарон и его банк были ошарашены и прежде всего осведомились, как снабжаются д-лавки. Им сообщили, что д-лавки, так же как и они, изнемогают от нехватки товаров.

И в самом деле, владельцы д-лавок штурмовали контору ЦЗТ в Сити, где неукоснительно любезная госпожа Крайслер изо дня в день заговаривала им зубы.

По возвращении домой они находили письма за подписью господина Мэкхита с просьбой урегулировать задолженность.

Приглашенный директорами Коммерческого банка для объяснений, Мэкхит сделал вид, что он совершенно потерял голову и болен душой. Он достал сигару, покачал головой и положил ее обратно в портсигар, как бы желая этим показать, что в столь тяжелые дни ему не до курения.

– Я болею душой, – промолвил он. – Мои лавки в ужасном состоянии. Бедняги владельцы сильно потратились на предварительную рекламу. Они по большей части сами писали плакаты, а теперь в лавках пусто, как в мышиной норе. Покупателей сколько угодно, а товаров нет! И это – накануне первого октября, когда нужно платить за аренду! Кроме того, многие наняли людей на время распродажи. Но мне просто не хочется говорить обо всем этом. В конце концов это – только материальные убытки. Гораздо тяжелее для меня моральная сторона дела. Блумзбери был моим личным другом. За что он меня так обидел? Я считаю его поступок нечестным не с деловой, а с чисто человеческой точки зрения.