изрядно преувеличены.
Позволю себе чуть отвлечься: когда Гардин ставил этот фильм, популярный артист Шатерников, отыскивая грим для cвоего героя Каренина, остановился на популярной картине Пукирева, что висит в Третьяковке — «Неравный брак». «Это и есть тот Каренин, которого я должен играть», — сказал он. Картина вышла, а через полторы недели артист был убит в одном из боев на прусском фронте…
…Дальше у Гардина была довольно жалкая (чтобы не сказать резче) серия ура-патриотических фильмов о Первой мировой войне и еще несколько малоуспешных картин. Кроме, как мне сдается, двух. Первая — «Крейцерова соната». Это была, в общем, добротная, хотя и поверхностная работа. Не знаю, прав ли был режиссер, являя образ собеседника героя в виде Льва Толстого. Честно говоря, cодержание фильма порой отдает истеричностью и каким-то мелко-расхожим пафосом. (Этот фильм тоже сохранился, и желающие могут его посмотреть.)
Другая картина называется «Мысль», это популярная пьеса Леонида Андреева. Странную похвалу фильму выразил журнал «Проэктор» (1916, № 17): «Образцовому исполнению Г. Хмары соответствует не менее образцовая режиссерская часть. Она выразилась раньше всего в бережном отношении к инсценируемому произведению, отказу от ложных кино-эффектов, полному отсутствию режиссерской отсебятины, тщательной редакции надписей, передающих не только смысл, но и стиль андреевской повести, — вот главные достоинства постановки». То есть все достоинства — в отсутствии того-другого-третьего? Забавно! В сухом остатке остается лишь похвала артисту.
Чуть более «емко» воспоминание Ольги Преображенской: «„Мысль“ была экранизирована очень удачно. Гардин первый применил по-настоящему крупные планы и новый монтаж, сумел донести до зрителя весь сложный психологизм. У творческих работников театра картина имела большой успех…»
Но Преображенская — родной человек и, возможно, смотрела не совсем здравым взглядом. А вот блестящее исполнение Григория Хмары неудивительно — он был реально актером высокой пробы. Особенно в сложных психологических ролях, требующих погружения в себя, в свое аскетичное, нелицеприятное, хотя временами путаное и пуганое видение. Это был его конек…
Наверняка лучшим из фильмов Гардина — сужу по разговору с двумя очевидцами, в том числе и с Ольгой Ивановной Преображенской — был фильм «Приваловские миллионы». Гарин потратил много сил и стараний на эту двухсерийную ленту. Возможно, она не имела громкого успеха, но интеллигентной публике, видимо, бросалась в глаза: своим естеством, своей природной красой, своими денежными раззорами, своими семейными волнениями, cвоей вековечной суетой.
Продолжу рассказ о Гардине через два или даже три очень важных исторических события. Первое случилось во время великой революции, затем «после революции», а затем после «после». Да, речь идет о Гардине, который вдруг позволил себе такой «ослепительный» ракурс, что напрочь оттолкнул от себя всех — буквально всех! — своих ведомых и неведомых коллег.
А было так. В воскресенье 17 февраля 1918 года в Москве, в театре Ханжонкова, состоялось собрание всех киноработников — от ведущих режиссеров, артистов и операторов до служащих ателье, прокатных контор и т. д. Председательствовал сам Ханжонков.
Резолюция гласила (пересказываю кратко): три дня назад пять человек во главе с Вл. Гардиным (единственным из них режиссером) собрали механиков, лабораторных и конторских служащих и объявили себя властью так называемого Центрального комитета. Этот демагогический захват возмутил всех собравшихся в театре Ханжонкова и дело кончилось ликвидацией этого самостийного «Комитета кинопролетарских организаций». Гардин был исключен из СРХ (секции режиссеров). Примкнувшие к нему артисты и прочие отделались испугом.
Разумеется, Ханжонков ни в малой степени не стремился захватить власть над всеми этими разом осиротевшими кинематографистами. Теми, так сказать, лишенцами, которые вдруг панически ощутили себя вообще лишенными всякого руководства. Александр Алексеевич, как мог, старался успокоить их. Старался найти, нащупать хотя бы временные контакты с теми, от которых ждал, как и все, серьезной помощи. Помощь обещали многие. Это были разные типы — порой ловкие авантюристы, порой жуликоватые «авторитеты», порой такие же растерянные революционеры. Помощи не было, но прошел месяц, и другие персонажи, уже откровенно большевистские, активно продолжили «гардинские» поползновения.
Да, Гардин сразу после революции (а точнее, еще во время оной) проявил невиданную активность. Он сразу обзавелся патронажем, то есть попечительством хозяина новой — так сказать, пролетарской — культуры Анатолия Васильевича Луначарского. Тот стал главным покровителем всех начинаний Гардина.
Поначалу Гардин стал с энтузиазмом руководить новоявленной Школой кинематографии. С ней же в 1921 году поставил фильм «Серп и молот» — революционный и неинтересный. Затем, рассорившись с учениками, впавшими в новомодные (и весьма эксцентричные) творческие ереси, опять дружески воспользовался помощью Луначарского и отправился из голодной Москвы в Ялту ставить фильм по его, наркома, пьесе «Канцлер и слесарь». И пьеса, и фильм оказались, по мнению публики, вызывающе третьесортными.
Но самой эффектной лентой — как бы на «все времена» — оказалась мистическая драма «Медвежья свадьба», сочиненная не кем иным, как тем же наркомом по мотивам известной новеллы Проспера Мериме «Локис». Сначала был спектакль в МХТ, где одну из главных ролей играла жена Луначарского — весьма посредственная актриса Наталья Розенель. Фактически ради нее и снималась кинолента, премьера которой состоялась 25 января 1926 года. Фактически ее режиссером был Гардин.
К удивлению многих интеллигентов, фильм имел оглушительный экранный успех. Вот его краткое содержание: Литва, начало XIX века. Граф Шемет, зачатый от медведя, любит панну Юльку, однако знает, что он временами превращается в медведя, и хочет оставить ее (то есть спасти). Но Юлька, наивно веря, что все можно исцелить любовью, соблазняет графа. Это, как водится, приводит к трагическому результату. Я бы не стал называть этот фильм тотально глупым, плохим или неинтересным. В своем жанре он был остро и сенсационно завлекательным, чем-то вроде сногсшибательного циркового представления.
Фильм, повторяю, имел успех более сильный и громкий, чем его хронологический современник — и соперник — «Броненосец „Потемкин“». Над этим фактом поиздевались многие советские интеллектуалы. Маяковский писал:
Перед плакатом «Медвежья свадьба» Нэпачка сияет в неге: И мне с таким медведем поспать бы! Погрызи меня, душка Эггерт!
Исполнителем главной роли графа Шемета был роковой красавец Константин Эггерт.
…Воспользуюсь случаем, чтобы сделать некое отступление. Хочу условно сопоставить назойливо-советские фильмы Гардина с кинолентами великого поэта. Как я понимаю, совмещение — точнее, столкновение — этих двух людей было