Герман в ответ только закатил глаза.
В моей бутылке закончился раствор, и я подумала, что, как ни хорошо здесь сейчас, но надо выбираться, ибо делать нечего…
Серега, словно прочитав эти мысли, ловко заменил опустевшую бутыль новой, полной. Я тихо рыкнула, давая понять, что думаю о таком самоуправстве, но никто не заступился.
— У тебя какие-то срочные дела? — с нахальным высокомерием поинтересовался бортврач.
— Вообще-то да! Или ты считаешь, я тут мимо проходила?
Мне действительно теперь было интересно, что о моем появлении думают окружающие.
— Я считаю, — ответил Серега, — что ваши с Королевой женские секреты могут немного подождать.
Вот что! Тогда ладно.
Уходя, Герман предложил мне пересесть в свое кресло, но его слова не сразу дошли до моего сознания: я лепила «маячок» — и ему, и Егору. Так спокойнее.
— Дождись меня, — вдруг тихо попросил он, и я вернулась в материальный мир.
Эта иррациональная просьба, произнесенная сказочным голосом, всколыхнула мое сердце, и кровь прилила к лицу. Я невыразительно кивнула, отворачиваясь.
Когда они ушли, Серега подвинул к себе микроскоп, а Кирилл — справочник, и каждый погрузился в свое занятие.
В моих мыслях царил немалый сумбур.
Рукотворные порталы создают некую особенную гравитацию, генерируя специальные субатомные частицы… А я? У меня это получается как-то по-другому? Я ведь точно ничего не разгоняю и не сталкиваю.
Космические корабли создают антигравитационное поле, позволяющее преодолевать немыслимые для скорости света расстояния… Да, это еще один вопрос: как я генерирую антигравитацию, но он тут не главный. Главный — какая между ними связь? Она есть, это чувствуется. Спросить Салдаха?
— Вот это жизнь начинается! — по-кошачьи щурясь и потягиваясь, совершенно счастливым тоном заявил Кирилл. Его распирало от счастья еще до того, как я пришла на командный пункт, и это счастье было сродни готовности сжатой пружины — предчувствие самого главного события в жизни.
Более уравновешенный Слава на самом деле полностью разделял радость Кирилла, да и Серега, несмотря на внешнюю сдержанность, внутренне сиял, как вынутый из ножен меч…
Я непроизвольно вздрогнула. Армия. Они — армия. Они готовы воевать. Они только ждали врага.
В кресле Германа терпеть медицинское вмешательство оказалось удобнее, оно было идеально приспособлено для размышлений в неподвижности.
Враг. Наверное, тот самый, к появлению которого готовилась Королева. Все сходится: ни люди, ни боги не заставили бы ее опасаться так сильно. Одними она умеет манипулировать, а с другими армия не справится. Остается техника… Нет, не сходится, ведь техника создается людьми. Как бы научиться думать?
За сожалениями о своей умственной неполноценности я не заметила, как местный эскулап подкрался с третьей бутылкой, и уже не смогла сдержать раздражения, когда он попытался прицепить ее к трубке.
— Хватит! — я вырвала иглу из вены. — Я его дождусь!
Ничуть не смущенный разоблачением, Серега тут же достал бинт и перевязал мне локоть.
Скоро вернулись Герман с Егором. Не заходя на командный пункт, они прошли по коридору в противоположную часть «Тайны», где, наверное, находился торпедный отсек.
— … а нельзя разве эти самые гравитоны не создавать, а уже готовые держать в какой-нибудь емкости, а в нужный момент выпускать, чтобы они вылетели и соединили миры? — донесся до нас приглушенный вопрос Егора.
— Может, и можно, — отвечал Герман. — Но эта установка работает именно так — высвобождает гравитоны из других частиц, или превращает в них другие частицы. Пойми: там сейчас не гравитоны, иначе мы бы провалились в пространственную дыру, там то, что в них превращается.
— Что? Это реально узнать на нашем оборудовании?
— Сложно сказать. Я еще не углублялся в квантовую физику так серьезно. Вообще-то, открытых на Земле элементарных частиц не так много — всего несколько сотен, но есть у меня сомнения, что эти частицы — с Земли.
— А откуда?!
— Из космических лучей, скорее всего. Добыты космической станцией или спутником…
— Ничего себе возможности у этих сволочей…
— Почему обязательно сволочей? Потому что они не считаются с побочными эффектами? Знаешь, ученым тоже приходится не считаться с правами мышей.
— Но там же люди гибнут!
— Те? Не факт, что работа установки является причиной их гибели. Хотя слишком много говорит именно за это… И еще интереснее…
— Что?
— А если в этом превращении участвуют антигравитоны? Или…
Кирилл, как и я, прекрасно слышавший этот диалог, приподнялся на стуле. Герман размышлял вслух, и, судя по реакции его помощника, это сулило замечательные перспективы.
— Или темная энергия?
— Это еще что?
— То, что расталкивает галактики! — не удержался Кирилл.
— Если я правильно все понимаю, — скептически заметил Слава, — чтобы добыть темную энергию, нужно выйти за пределы Млечного Пути.
— Это всего лишь означает, что кто-то выходит! — заорал Кирилл. — Кроме Капитана-Командора!
— Он инопланетянин.
— Дак инопланетяне, стало быть!
— Капитан-Командор говорил, что никто не любит навещать Землю. Что это полностью исключено…
— Ты чего так улыбаешься?
— По оценкам, плотность темной энергии крайне низка, чуть ли не пара частиц на кубический метр. Пытаюсь представить, как ее собирают.
…Значит, все-таки люди-земляне? Оуэн Брюс! Мне известен лишь один человек, выходящий за пределы Млечного Пути!
А, да, Дина говорила, а ей рассказывал Кристо, что на Земле несколько кланов владеют технологией межзвездных перемещений… Но если их всех искать, то начинать придется все равно с Брюса.
Я резко встала и направилась к люку, однако в коридоре наткнулась на вышедшего из медблока совершенно замученного Артема. Он преградил дорогу.
— Тебе обязательно уходить? — со странным вызовом в изможденном голосе спросил он. — Неужели так трудно взять и остаться? Хотя бы на день? Хотя бы на час?
Донельзя удивленная, я посмотрела ему в лицо. Оно сильно осунулось, и блестящие глаза на нем выглядели большими и выразительными. А выражали они обиду. Даже праведный гнев. И в чем я перед ним виновата?
— Арртем, — раздельно, веско, с недвусмысленной угрозой, произнес за его спиной Герман.
Что-либо еще было бы лишним. Артем отступил на шаг, позволив мне пройти.
VII
— Это не то, капитан, — ничуть не смущенно, а с усталой досадой в глухом голосе, сказал Артем. — Я не влюбился. Скорее уж, я начинаю ее ненавидеть.