Низко наклонившись в чашу колодца, Орландо черпал воду обеими руками, чтобы затем вылить на плечи.
Когда он распрямился, он почувствовал взгляды на себе. Они смотрели на него – все. Удивление застыло в их глазах и даже ужас.
Первая мысль Орландо была: «Я сделал что-то неправильно. Что-то выдало меня!». Аль-Хади подошел к нему.
Он схватил его за плечи и развернул. Другие подступили ближе. Они ощупали его спину, скоблили кожу, будто хотели что-то стереть.
- Хатам ан-набий, – сказал аль-Хади. Это звучало почтительно. – Печать пророка! Истинно! У него печать пророка! Хатам ан-набий! Как это может быть?
- Ты видел это своими глазами? – спросил Каим.
- Аллах свидетель, – ответил аль-Хади. – У него печать пророка.
- Бывают странные совпадения, – промолвил Старец.
- Родинка такой необычной формы точно на правильном месте – это не совпадение. Это знак провидения.
-Даже если это было так, – сказал Старец, – почему мы увидели этот знак только сейчас?
- Восемь месяцев он пробыл в Аламуте. Больше двести дней и никто не заметил его раньше.
- Вы что, его просмотрели? Или вы слепы?
- Ты прав, – сказал аль-Хади, – как могли мы просмотреть печать пророка? Как это возможно? Это не может быть, если только…
- Если только что?
- Если только у него ее раньше не было. Можно ли вызвать у себя появление такого знака, как родинка или бородавка?
- Как известно, у Мухаммеда и пророков старых текстов печать пророка была от рождения.
- Кто из федаи знает его особенно хорошо?
- Али был его другом. Он погиб в Аль-Исканд-рерии.
- Не Сайда ли лечила его раны после несчастного случая на охоте?
- Верно! Несчастный случай. У Аджама есть шрамы. Сайда должна посмотреть их.
- Как же мы объясним ему причину ее обследования?
- Придет что-нибудь в голову. Придумайте.
В Аламуте было два врача: бородатый Абу Наджа и Сайда, единственная женщина, словно добрая фея в суровом мире воинов. Хотя она достигла пятого десятка, она была еще очень привлекательной. Ореол природного благородства окружал ее. Она носила по праву свое имя – Сайда, женская форма имени Сайд, «господин и повелитель».
-Женщина в Аламуте? – удивился Орландо. – я думал, Мадинат ас-Салам означает место мира, потому что закутанные в паранджу не в праве переступить их порог.
- Сайда – не закутанная в паранджу, – возразил Абу Наджа. – Она аль-Хурра, свободная по рождению. На языке наших поэтов знатный называется аль-Хурра. К их числу относится и Сайда.
- А почему она не носит паранджу?
- Она сняла покрывало.
- Сняла? – удивился Орландо.
- Племена арабского полуострова не делали никакого различия между полами. Мальчики и девочки вырастали вместе, играли в одни и те же игры. Лишь со вступлением месячных кровотечений свободная женщина становилась закутанной в паранджу. Это строго сохраняемое исключение происходит ради ответственности за их плодовитость. Когда заканчивается месячный цикл, у женщины есть право снять покрывало и вернуться в круг мужчин. Многие не делают этого – из привычки ли, из самолюбия ли, чтобы не показывать миру, что они больше не являются полноценными женщинами… Странно…
- Что странно? – спросил Орландо.
- Странно, что я тебе должен объяснять, кто такая Сайда. Ты не встречался с ней?
-Я забыл.
- Как можно забыть такую женщину, как она?
Орландо нашел Сайду в конюшнях возле больших ворот. Два конюха повалили молодого жеребца на землю. Сайда заговорила с ним мягким, успокаивающим голосом, коснулась его своим лбом.
Орландо с удивлением наблюдал, как жеребец успокоился.
Без сопротивления он поддался ей. Он далее не сжался, когда она быстрым движением разрезала гнойный нарыв в подмышечной впадине. Она вымыла рану и обработала ее серным порошком.
- Она больше врач для животных, нежели для людей, – представил ее Абу-Наджа. – Говорят, она умеет разговаривать с животными. Совсем недавно она вернула для новой жизни полумертвую рысь.
Сайда поднялась. Она подала руку Орландо и промолвила:
- Идти к зверям означает вернуться домой. Это была симпатия с первого взгляда.
В день Мухаррама Орландо позвали в белый дом. И снова его ожидали двенадцать мудрецов высшей истины. Хасим доброжелательно приветствовал Орландо. Он сказал:
-Допуск к тайному учению семи высших книг открыт для тебя. Кинжал, которым успешно управляет твоя рука, станет оружием духа.
Орландо получил белые одежды ихван ас-сафа, братьев чистоты. Данное при крещении христианское имя Адриан заменили арабским Аднан. Все длилось всего несколько минут. Орландо вспомнил о бесконечно долгой праздничной церемонии посвящения в тамплиеры. Предки пророка были людьми трезвого ума Чудеса были им чужды.
Орландо стал учеником третий книги. Братья третьего уровня назывались рефиками, братья четвертого – дай. За ними шел пятый класс – даикебиров. Шестой степени достигали только избранные, седьмая отводилась Кайму.
Ихваны ас-сафы были освобождены от военной слркбы. Даже на обычных приемах пищи и ритуальной молитве они были отделены от прочих жителей крепости. Но и между собой они держались на расстоянии.
Орландо переехал на новую квартиру в Верхнем городе. Постройки, которые лепились друг к другу как пчелиные соты, носили арабские названия звезд. Альдебаран был двухэтажным домом с внутренним двориком. Орландо жил на втором этаже. Помещения были маленькими, но чистыми и светлыми. Овечьи шкуры устилали полы. Ниши в стенах служили полками и шкафами. Столешница на низких ножках и поддон для древесного угля, оба из меди, были единственной мебелью. Окна, затянутые промасленным пергаментом, смотрели на долину. Вода в цистерне во дворе всегда оставалась прохладной и чистой. В бане рядом с мечетью мужчины мылись пять раз в день – перед молитвой. Трапезничали все вместе в похожем на зал помещении. Главное время для приема пищи наступало после последней молитвы, сразу после захода солнца. В трапезе принимали участие все мужчины крепости вплоть до Кайма. Угощенье было хорошим, но не разнообразным. Ежедневно варили баранину и козлятину, а при возможности охотничью добычу – белую куропатку или сурка. Горячие плоские лепешки и сухие финики присутствовали на каждой трапезе. Сгорбленный резчик пергамента библиотеки рассказывал за едой истории, которые он представлял с живой мимикой. Он изображал то великана на цыпочках, то, сворачиваясь клубком, кривой и неуклюжий, преображался в лягушку. Он вращал глазами, махал руками, ревел как лев. Но сногсшибательно смотрелся он, когда прыгал в роли прекрасной возлюбленной.