буквально секунд через тридцать после того, как мы заняли позицию. За время нашего забега обстановка на дороге не изменилась. Прокатавшаяся через эти места война сделала поля безлюдными, что тоже играло нам на руку, во всяком случае, постоянно прятаться нам не приходилось, даже несмотря на светлое время суток.
— Все-таки трое, — в голосе Щеглова я услышал досаду. Видимо, капитан рассчитывал на то, что на мотоцикле будут только водитель и пассажир в боковом прицепе, но теперь стало видно, что за спиной водителя сидит еще один солдат.
— Больше немцев — больше оружия и патронов, — пожал я плечами.
— Тоже верно, — согласился капитан, но что-то уверенности в его словах я не почувствовал.
Мотоцикл остановился, не доехав до нас метров двести. Водитель остался на месте, а двое пассажиров покинули трехколесную машину и начали неспешно доставать из прицепа какие-то приспособления.
— Связисты, — тихо произнес Щеглов.
Немцы тем временем спустились на обочину и нашли в траве тонкий провод. Один из них нес с собой коробку, оказавшуюся полевым телефоном.
— Линию прозванивать будут, — согласился с выводом командира Игнатов, — Видно обрыв где-то, вот они его и ищут.
Солдаты провозились минут десять. Торопиться им, похоже, никуда не хотелось, но и пренебрегать своими обязанностями они не собирались. Обычная рутина. Хорошо, что в тылу, а не на фронте, так что расстраивать начальство нерасторопностью нельзя, но и излишне напрягаться тоже нет смысла. Немцы все так же обстоятельно отключили телефон и загрузились в мотоцикл. Они пока были не в курсе, что фронт сам пришел к ним в гости.
Мы приподнялись из травы одновременно. Пауза, возникшая из-за остановки противника, пошла разведчикам на пользу, и брошенные ими ножи точно поразили цели. Мне даже не пришлось метать свои — Щеглов оставил меня на подстраховке, но она не понадобилась.
— Я знаю, куда нам нужно ехать, товарищ капитан, — обратился я к командиру, когда Игнатов вывел на дорогу съехавший на обочину мотоцикл, а тела фашистов мы оттащили подальше в траву, предварительно позаимствовав у них форму, оружие и документы. — В десяти километрах отсюда есть аэродром. К нему ведет дорога, ответвляющаяся от шоссе. Простых смертных немцы на передовую и обратно самолетами не возят, и шанс прихватить на этой дороге информированного «языка» у нас будет выше, чем где-либо еще.
— Ты опять за свое, младший лейтенант? — поморщился Щеглов.
— Обстановка изменилась, — пожал я плечами в ответ, — теперь у нас есть оружие, транспорт и даже немного продуктов. Ну и три комплекта формы, в которой мы вполне можем сойти за немецких солдат.
— Отставить разговоры! — оборвал меня капитан, — Игнатов, Никифоров, в мотоцикл! Отсюда нужно уходить, как можно скорее.
Старший сержант сел на место водителя и завел мотор. Щеглов устроился на сиденье за его спиной, а мы с Никифоровым забрались в боковой прицеп. Пулемета у связистов не имелось, зато они возили с собой кучу всякого специализированного хлама, который был нам совершенно не нужен и немедленно пролетел в траву.
— На дороге в обе стороны минимум на пару километров никого нет, — доложил я капитану, но на юг лучше не ехать — там что-то происходит. Гул какой-то на пределе слышимости, как будто идет тяжелая техника, но толком не разобрать. На севере пока тихо.
— Разворачивай! — хлопнул Щеглов по плечу старшего сержанта.
Мы ехали туда, откуда прибыли немецкие связисты. На самом деле, на юге не было никакой угрозы, и до ближайшего шоссе, по которому шли к фронту непрерывные потоки грузовиков, нам понадобилось бы проехать не меньше двадцати километров, но мне там делать было совершенно нечего — моя цель находилась в противоположной стороне, примерно там, куда мы сейчас и направлялись. Я обратил внимание, что очередная ложь далась мне очень легко. Я начал привыкать к своей придуманной роли и сживаться с необходимостью обманывать даже тех людей, которых считал верными боевыми товарищами.
Встреч с немногочисленными немецкими колоннами и одиночными машинами, перемещавшимися параллельно фронту, мы старательно избегали. Я заранее предупреждал капитана об опасности, и Игнатов загонял мотоцикл в ближайший перелесок или сворачивал на развилках в нужную сторону. Того, что нас увидят местные жители, можно было не опасаться — издалека мы выглядели обычными немцами, ну, разве что, зачем-то оседлавшими мотоцикл вчетвером, но мало ли какая у оккупантов для этого могла возникнуть необходимость.
Надо признать, каждый раз, когда перед нами вставал выбор, куда свернуть, более безопасной, по моим представлениям, оказывалась именно та дорога, которая приближала меня к встрече с господином Шлиманом. В том, что эта встреча должна состояться, я ни секунды не сомневался — пока мы тряслись в боковом прицепе мотоцикла, я с интересом слушал доклад немецкого майора полковнику Рихтенгдену, и последние слова герра оберста окончательно убедили меня в том, что упускать такой шанс было бы просто преступлением.
* * *
Время сеанса связи с Берлином застало майора Шлимана в дороге. На аэродроме его ждал транспортный «Юнкерс», вернее, пока не ждал, но часа через полтора должен был приземлиться. Задерживаться на берегу Днепра майор не хотел и приказал связистам, которых, вообще-то, следовало оставить в распоряжении штаба сто шестнадцатой танковой дивизии, сопровождать его часть пути на аэродром, заодно послужив дополнительной охраной на самом близком к фронту отрезке дороги.
Связь в этот раз установилась на удивление быстро. В окрестностях Кременчуга с эфиром творилось что-то странное. Командир роты спецсвязи утверждал, что, скорее всего, к этому причастны русские, но сомневался, что такую плотность помех можно создать современными техническими средствами. Здесь же все работало штатно, и вскоре Шлиман уже слышал в трубке радиотелефона голос полковника.
— Здравствуй Эрих, — голос Рихтенгдена звучал нейтрально, но что-то в его интонациях майору не нравилось, — надеюсь, в этот раз ты сообщишь мне что-то позитивное. Герр генерал уже несколько раз интересовался состоянием дел, но ты угодил в какую-то аномальную зону — связаться с тобой удается через раз.
— Начну с неприятного, — перешел сразу к делу Шлиман. — Русские диверсанты навели тяжелую артиллерию на заслон, выставленный мной на реке. Как они это сделали, я до сих пор не понимаю — рации у них с собой быть не могло — плыть с ней, скрываясь от наблюдателей с берега, совершенно невозможно, а они преодолели вплавь не меньше нескольких километров. Кроме того, никаких чужих передач наши пеленгаторы перед ударом не фиксировали.
— То есть стрелок снова ушел? — тон, которым был задан вопрос, майору сильно не понравился.
— Думаю, нет, герр оберст. Мной была выставлена огневая ловушка, рассчитанная как раз на что-то подобное. Конечно, залп тяжелых