Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ох, заболталась я с тобой, чуть свою станцию не проехала! – Пер Гюнт – Ричард Гир тоже не заметил, что поезд стоял уже на платформе «Полёт валькирий в стратосфере» с распахнутыми дверями, не смотря на то, что в вагон врывалась громкая музыка Вагнера в обработке «Sex Pistols».
– До, встречи…
– Ага…
Форель – Джулианна Мур едва успела выскочить на платформу, створками дверей ей чуть не прищемило хвост, а Пер Гюнт – Ричард Гир поехал дальше, по направлению к «Аве Марии» Шуберта.
Отражение четвёртое. Следующие 3 дня уже она отчётливо наблюдала, как Пер Гюнт – Ричард Гир наглухо ушёл в себя, и, как ни старайся, – хоть стриптиз перед ним танцуй, – не заметит её в вагоне для верноподданных. «Я его чем-то напугала, или даже оттолкнула от себя, – с грустью думала Форель – Джулианна Мур, – наболтала лишнего». И даже, в один из вечеров выпила немного спирта «Royal», в полном соответствии со своим тревожным душевным состоянием, и справочником ихтиолога.
Но, нет, Пер Гюнт не был напуган, или разочарован Форелью, напротив, ему очень понравились её первые две смерти. Расскажи мне, от чего ты умираешь в этой жизни, и я скажу, кто ты. На самом деле, он с нетерпением ждал продолжения, но останавливал себя усилием безволия, ведь наше безволие порой бывает таким волевым и мудрым.
Он думал, о Тролле со спиннингом, встречавшем тогда Форель на платформе, и смотрел «Русалочку» Ларса фон Триера. Это было кино про хитросплетения переживаний и чувств в бисексуальных отношениях, и о невероятной метафизической солидарности женщин, скрывающейся за всеми поверхностными гетеросексуальными связями.
Пер Гюнт – Ричард Гир поднял глаза и увидел её. Форель – Джулианна Мур уже, видимо, давно и весело наблюдала за ним.
– Где мы, какая станция? – Казалось, он только что проснулся, в сущности, так оно и было.
– Я вошла, пару минут назад. – «Голос у Форелей становится нежным и, одновременно, игривым, когда они в хорошем настроении» («Справочник ихтиолога»).
– Аааа… Привет, рад тебя видеть снова – наконец-то, Пер Гюнт – Ричард Гир пришёл в себя. – Как ты?
– Отлично, ждала, когда ты вылезешь из своей виртуальной берлоги, и мы опять станем, видимы друг для друга.
– Ты меня видела?
– О, да! Это было забавно, – она звонко смеялась, – ты был похож на профессора из «Хатико» (для тех, кто не помнит, в роли профессора там снялся Ричард Гир), у тебя даже метафизические очки появились, и метафизический профессорский портфель.
– Да? Не замечал. – У него не было оснований не верить ей, Форели никогда не врут! Во всяком случае, стараются.
– Ладно, на чём я остановилась? Да, на третьей смерти…
«Нет ничего удивительного в моей третьей смерти, просто Форель, выросшая среди рыбацких сетей, сама попала в сети, прямо, как та Русалка. Хотя, нет, Русалку искали, загоняли, вынуждали, а я нырнула в сети сама, от одиночества… Запомни, профессор, половина всей рыбы, которую вы вылавливаете своими сетями, попадает туда, можно сказать, добровольно. Не говоря уже о тех, кто просто выбрасываются на берег.
Ты говорил про свою смерть для времени, и времени для тебя, про своё одиночество и длительность, вызывающую скуку бесконечных повторений и мельтешений, сливающихся в единую тянущуюся метафизическую тошноту существования. А теперь послушай меня.
Женское одиночество – это не поезд, который несётся мимо, это поезд под который бросаются! Это чудовищная зияющая пустота, бездна, требующая заполнения, хотя бы даже смертью, ведь смерть не пуста. Ты вместил в себя целый мир, но, боже, если бы ты знал, как мы бываем пусты! В такие моменты, любая бы втянула тебя, вместе с целым миром, и ей бы этого показалось мало! – А тебя это убило. Любая мелкая рыбёшка может выпить целое море, но, что толку…
Я тогда уже училась в медицинском колледже, и жила в общежитии со своей сокурсницей с самого Севера. Она привозила из дома тюлений жир и оленью кровь. Все лапландки знают, что, если обмазаться тюленьим жиром, и выпить достаточное количество оленьей крови, и ещё произнести определённые заклинания, то можно встретить Судьбу. Это можно сделать только один раз, отдав за это одну свою жизнь».
– Ты имеешь в виду свою судьбу? – Пер Гюнт – Ричард Гир никогда не слышал о такой возможности.
– Нет никакой «своей судьбы», ни твоей, ни моей, есть просто Судьба, с которой можно встретиться, – если Она этого захочет, – или нет…
– А причём же тогда сети?
– Не торопись, профессор. – Ей нравилось сегодня так его называть, хотя метафизические очки, и метафизический профессорский портфель уже исчезли.
«Тюлений жир, оленья кровь, заклинания – это всё необходимые, но не достаточные атрибуты ритуальной встречи с Судьбой. Судьбе нужна жертва! Лапландки это тоже хорошо знают. Если бы было всё так просто, эти атрибуты продавались бы в любом супермаркете, но посмотри, как переполнены вагоны, для тех, кто не способен даже на маленькую жертву собственной гордыни (она имела в виду, конечно же, тех, кто отказывался целовать руку королеве Христине, и ехать в вагоне для верноподданных). Всё это приводит к тому, что миллиарды людей на Земле никогда не встречаются с Судьбой! Живут без Судьбы, понимаешь?». – Пер Гюнт – Ричард Гир опять на секунду закрыл глаза.
«Меня и мою подружку довольно грубо распутали, – всё делалось быстро, механистично, с каким-то внутренним раздражением, – и бросили в большой грязный ящик, стоявший на палубе. Сколько там было девушек, подобных нам! Мы все задыхались, и никто точно не знал, случится ли встреча с Судьбой, или это только метафора, а наша общая судьба состоит в том, чтобы быть жестоко выпотрошенными, и потом, с удовольствием, или без удовольствия съеденными.
Полумёртвых, нас начали отмывать, и это несколько привело меня в чувство, только струи воды из шлангов нестерпимо били по рёбрам. Потом, бросили в таз, и пустили по конвейерной ленте в разделочный цех, снова стало очень плохо…
Я чувствовала, как неумолимо приближалась моя очередь лечь на, залитый мутной кровью, разделочный стол. В этот момент я вновь предельно остро начала ощущать время. Вот оно, какое! Оно есть, конечно же, есть, только оно с нами не всегда. И я совсем не чувствовала себя одинокой, наверное, смерть уже начала заполнять меня. И тут я увидела Судьбу». – Форель – Джулианна Мур замолчала.
– Что ты почувствовала? Что-нибудь сказала Ей?
– Мне просто стало легко. Я, молча, смотрела на неё, и даже в голове не было ни единой мысли, ни о смерти, ни о спасении. Я ведь увидела то, что хотела…
– А Она?
– А Она сказала: «Хорошо, Я тебя запомнила, вспоминай и ты обо мне иногда». А потом достала меня из предсмертного таза и выбросила обратно в море. (Судьба, видимо, вообще не любит говорить попусту).
– А подружка?
– А подружку нашли изнасилованной и задушенной на окраине города, в парке сто тринадцати ворон, в районе Хольменнколлен. Вот так…
– Печальная история, – Пер Гюнт – Ричард Гир заметно погрустнел.
– История, как история, – философски отозвалась Форель, и не такое ещё бывает.
Ну, а четвёртая смерть случилась, когда я встретила того, кому не нужна была моя любовь.
Мальчик из семьи рыцарей-алхимиков – не в счёт. Его я не любила, мне просто было интересно дразнить и провоцировать его. После того первого раза на канатной дороге, я постоянно играла с ним, пыталась вызвать в нём животную ярость, животную страсть к себе, иногда мне это удавалось, и тогда я опять играла, не давалась ему, мне нравилось это… Но он был слишком хорошо воспитан, и я поняла, что зря хотела прыгнуть с ним с высоты. Я не могу сказать, что то, что он давал мне, не было мне нужно, и я это не ценила, просто мне хотелось тогда всего, а этого у него тогда ещё не было.
– Ты хочешь сказать, что это могло со временем появиться? – Сыронизировал Пер Гюнт – Ричард Гир.
– И такое случается. – Совершенно серьёзно ответила Форель.
Мой первый возлюбленный был чем-то похож на тебя, нет, не внешне. У него тоже осколок разбитого волшебного зеркала был в сердце.
– ???
– «Некоторым людям осколки попадали прямо в сердце, и это было хуже всего: сердце превращалось в кусок льда» – процитировала она по памяти.
Пер Гюнт – Ричард Гир даже немного обиделся.
– Да, но человек, с таким осколком в глазу замечал в любой вещи одни только дурные стороны. Ты действительно думаешь, что я такой?
– Я сказала только о сердце, – примирительно отозвалась Форель – Джулианна Мур, – но связь, безусловно, есть, если не видишь сердцем, приходится смотреть на мир, не приспособленными для этого органами.
«Мне казалось, что в каждой женщине есть Сольвейг, что, если я сильно люблю его, я могу жить своей любовью, не смотря на то, что он не может полюбить меня. Ведь он не виноват, что осколок зеркала когда-то попал ему в сердце. Спасла же Сольвейг Пера Гюнта, спасла же Кая Герда! Только, я не учла одного «но» – Я была Форелью, просто Форелью… А мы бываем так эгоистичны и жестоки, и так пусты…».
- Записки из сабвея, или Главный Человек моей жизни - Петя Шнякин - Русская современная проза
- Женские истории пером павлина (сборник) - Николай Беспалов - Русская современная проза
- Zевс - Игорь Савельев - Русская современная проза