Сколько нас на земле - тех, для кого невыносима бессмысленность существования? Тех, кто устал барахтаться в море информации, каждый бит которой похож на другой и на триллионы прочих? Тех, кто не желает жить даже в фаланстере себе подобных с патриархальными порядками? Тех, чей гений не то что невостребован, а просто неразличим в хаосе, возомнившем себя космосом? Миллион? Два миллиона?
Все сочетания знаков, звуков и цветов исчерпаны. Вот что имел в виду Иоанн, когда говорил, что Времени больше не будет. Его уже нет. Нет возраста, нет ранга, нет функции, нет даже пола. Скоро они упразднят самоё смерть. Вечная лягушачья икра. Ваше здоровье.
Новое Средневековье? Если бы! Никуда нельзя вернуться. Там всё занято, вытравлено, исчерпано. Мы там уже были.
Но мы уйдём! Я поведу вас туда, за Три Холма, где открывается мир уж никак не худший, чем наш, ибо хуже некуда. За нами пойдут те немногие, которых этот свет отвергает…
Леди слушала монолог Сергея Ивановича с ужасом, но герцог имел своё мнение:
- Увы, дорогой мистер Дядька! Первыми туда ворвутся военные и политики. Так было всегда… Сергей Иванович не ответил, тяжело поднялся и пошёл к плите. Там он, как ни в чём не бывало, занялся приготовлением еды вместо загубленной.
- Терри, - прошептала Лидочка испуганно. - Терри,ты понял? - Что ещё? - простонал герцог Блэкбери.
- Он видел картинку! Там, в портпледе, была наша картинка! Где же ей ещё быть? Сумка принадлежит похитителю! Вот почему там паспорт охранника! Они сообщники!
- Да нет, невозможно… Не бывает таких совпадений, дорогая.
- Бывает, бывает! Сергей Иванович! - рявкнула она. - Где картинка? Где Три Холма?
Сергей Иванович оглянулся через плечо и показал на топящуюся плиту.
- Врёшь! Ты её от меня спрятал! Она где-то в доме! Терри, пойдём искать!
Герцог закурил сигару и даже попытался развалиться на табуретке, но не тут-то было…
- Безнадёжно, - сказал он, поднявшись. - В доме три тысячи книг, не считая журналов. Мебель. Чердак, забитый хламом и старыми газетами. Сарай в том же стиле. Земля, наконец. Сейчас Сергей Иванович скажет, что зарыл рисунок и запамятовал, куда именно. И мы перекопаем ему все грядки. В Блэкбери-холле садовник дважды сыграл со мной и братом такую шутку. Дважды! Мы искали Кровавый Клеймор Маккормиков. Нет, дорогая, я вижу только один способ узнать правду.
- Давай! - завопила художница, готовая решительно на всё.
- Следует поджечь дом и все строения. Тогда Сергей Иванович будет вынужден спасать своё сокровище и невольно выдаст тайник…
- Ага! «Побольше дыма, Ватсон!» Не канает. Я ещё детей тут растить хочу…
- Остаются пытки! - оживился герцог, робко надеясь, что дети будут совместные.
- Пытки… - погрустнела Леди. - Нет, пытки - это долго. Во-первых, ему проспаться нужно, во-вторых, всю выпивку ликвидировать… Тогда он нам за одну рюмку… Но у них с папой тут столько заначек было! Эй, а чего это ты расшутковался? Тоже вмазал? Уволю!
- Началось, - заметил Дядька. - Отдай! Алкаши проклятые!
- Вам не убедить его, леди Лидия, - вздохнул Дюк. - Он так же упорен, как и вы. И, честно говоря, он прав: незачем нам это видеть. Давайте лучше искать девочку. Выйдем на дорогу, поймаем такси…
- Дети каледонских крестьян, - презрительно сказала Леди. - Такси сюда обычно не ходят. Все сами на колёсах, да хрен подвезут. Можно, конечно, сходить наверх, в Шалаболиху и попросить Филимоныча, но ведь Филимоныч нас живыми не выпустит…
- Боже! Он-то за что?
- За то! Не выпустит, пока медовухой не напоит, а медовуха - это такая коварная вещь… Не зря из-за неё король шотландский, безжалостный к врагам, дедушку с пацаном замучил…
- Зато утром голова ясная! - заступился за медовуху Дядька.
- Ты молчи! Мучитель! Вот синеоковские меня узнают в городе и похитят! Тогда будешь знать!
- Оденься достойно, вот никто и не узнает, - пожал плечами Сергей Иванович. - Поменьше порнографии, побольше личной скромности, и ни одна собака, кроме Чуни, не почешется…
- Какой шотландский король? - вскричал Терри. - При чём тут король?
- Вечно нам, русским, больше всех надо, - вздохнула Лидочка. - Ну почему мы должны знать вашу собственную культуру лучше вас?
- Потому что всю так называемую великую западную литературу создали русские переводчики, особенно Моисеева закона, - откликнулся Дядька и часто-часто застучал ножом по разделочной доске. - А в натуре там читать нечего. Это вам любой патриот скажет. И позавтракать лучше дома, потому что все кафешки в городе принадлежат Синеокову… Отравят ещё…
- Он шутит? - посмотрел Дюк на художницу.
- Он дошутится, - зловеще сказала Леди. - Ох, ты у меня дошутишься, Сергей Иванович!
- Лопай, а то совсем озвереешь, - сказал Дядька, подходя с другой сковородой - тоже огромной.
- …Спасибо, Дядька, - сказала через некоторое время Лидочка. - Ты только не пей больше, ладно? А мы пойдём. Я косыночку повяжу, очки круглые напялю, как эта… Мэйкап сведу к минимуму… Вот только у Терри акцент…
- А пусть он себя за финна выдаёт, - посоветовал Сергей Иванович.
- Как? Каким образом?
- А помалкивает!
- Правильно! А тормозит он и сам по себе! Ну, мы пошли собираться! Не пей!…
Но они тоже не добрались до шоссе.
ГЛАВА 35
Кто бы мог подумать?
Кто мог хотя бы предположить, что у Блэкбери-младшего окажется покровитель, не уступающий мне в могуществе?
Кто это такой? Неужели один из Стражей Земли, с помощью которых Азатот сумел погрузить меня в бездну забвения? Отчего же тогда он не отошёл со своими сородичами за пределы Сферы?
А, может быть, это сам Ньярлатотеп? Неужели Азатот отважился выпустить сие творение Бесформенного в мир только для того, чтобы остановить меня? Как в таком случае он рассчитывает загнать его обратно в Море Неопознанного?
Увы мне, это именно Ньярлатотеп. И у него свой шоггот, опытный, матёрый, искусно принявший форму доисторического лохматого зверя, неуязвимого, беспощадного, обладающего абсолютным обонянием и смертоносными клыками.
Да, в этом примитивном кирпичном строении угнездился Ньярлатотеп. Я узнал его по голосу, выкрикивающему Слово Управления: «Тчуния! Тчуния!» - с помощью которого он помыкает косматым шогготом. Проклятая тварь оказалась слишком сильной. Она не дала мне даже приблизиться к строению, в котором трусливо скрывался Теренс Фицморис со своей злосчастной подругой. Как удалось этому герцогскому выродку заслужить покровительство Ньярлатотепа, какие чудовищные жертвы он принёс Углубителю Бездны? Неужели эта смазливая американка оказалась девственницей? Отчего же тогда я не услыхал её душераздирающих предсмертных воплей?
Только здесь, в полях и дебрях ледяной Гипербореи, сохранивших силу Первозданной Материи, Ньярлатотеп мог обрести могущество, подобное моему. Только здесь его косматый пособник в силах противостоять мне и даже нанести некоторый ущерб - впрочем, моя верная Танит без труда устранила его последствия с помощью Иглы Времени и Нити Мрака. Мой маленький верный раб действовал более успешно - не зря я отвлёк на себя силы Покровителя. Моему шогготу почти удалось прикончить Теренса Фицмориса, но слишком силён и закалён в сражениях оказался его лохматый соперник. Малютка вернулся, сотрясаемый бессильной злобой - он уже всецело разделял мои интересы.
Впрочем, я и не надеялся на лёгкий успех. Что ж, тем слаще будет победа, сомневаться в которой я не позволю никому!
Весь наступивший день мы провели во враждебном лесу, сберегая силы для повторного нападения. Наши пленники робко возражали и даже предлагали свои никчёмные услуги. Это звучало трогательно, но не дело смертного вмешиваться в Священные Разборки Хаоса и вносить в них сумятицу. Покуда они со стыдом осознавали своё ничтожество, я творил Ритуал и направлял в сторону крепости моего врага усыпляющие и расслабляющие потоки вырожденной энергии. Когда наступит ночь, Ньярлатотеп окажется бессильным, и я возьму его наивных подопечных прямо на их ложе, которое станет для них Ложем Трёх Погибелей.
Как мудро устроен мир - всякий день непременно уходит в ночь!
Когда над нашими головами засияли чужие гиперборейские созвездия, мы с боевым рабом отправились в путь, ища новой битвы. Ах, если бы я мог взять с собой мою верную Танит! Увы, ей надлежало стеречь пленников, ибо они играли не последнюю роль в моём чудовищно жестоком замысле.
Ритуалы, произведенные днём, возымели, как и следовало ожидать, сокрушительное действие: ещё на подходе к вражескому лагерю я отчётливо различил среди прочих воздушных вибраций знаменитый Храп Ньярлатотепа, возникший в Природе прежде всех прочих звуков. Слабые духом и сердцем, почуявшие его, падают замертво.