да жить…
– Хватит!
Василиса даже уши закрыла ладонями, чтобы не слышать.
Мартина с оскорбленным видом отвернулась – она же хотела как лучше. Гончар не встревал. Воспитывать чужих великовозрастных детей – бесполезное занятие. И своих-то не очень получается.
И тут Андрея начало тошнить. Он тяжело перевернулся на четвереньки, и так, на четырех конечностях, пополз в заросли бузины, затем все же поднялся на ноги и побрел, пошатываясь. Василиса проводила его взглядом, дернулась, словно намереваясь пойти следом.
Гончар прикрыл глаза, однако расслабиться не удалось. Едва уловимо, на уровне слышимости, в ушах звучал писк, словно где-то неподалеку зудел надоедливый комар. Он уже собирался отмахнуться от насекомого, но так и застыл с поднятой рукой. Страшная догадка не успела оформиться, только окатила холодом и сжала сердце. Понимание пришло одновременно с раздавшимся криком Василисы:
– Там!..
Василиса пулей вылетела из-за кустов, выглядела она ужасно.
– Там!.. Там… – она задыхалась и никак не могла договорить.
Олег вскочил на ноги. Он и сам знал, что «там»: «паутина». Это она издает легкий, едва уловимый звон, когда ей удается поймать жертву.
– Сейчас!
«Паутина» – не самая страшная ловушка, если есть напарник, и смертельная, когда идешь один, потому что в одиночку выпутаться из нее вряд ли возможно. Хотя смотря какая «паутина». И смотря какой человек.
«Паутина» раскорячилась между стволами двух сосен – висела этаким гамаком, дрожа от дуновения ветра. И была она большой, густой, блеклого сероватого оттенка – то есть старой. Снизу, от земли, на смену зрелой уже тянулась молодая белесая поросль, похожая на парашютики одуванчика. Когда отомрет предшественница, она займет ее место.
Вляпался пацан нехорошо, влетел головой и плечом и залип. А «паутина» прямо на глазах накручивала на пойманную жертву новые и новые слои. Стянуты плечи, уже и на груди заблестели светлые нити, через несколько минут они затвердеют и станут прочными, как полимерное волокно, сдавят грудную клетку так, что невозможно будет дышать.
«Неужели не видел куда шел?» – чуть не вырвалось у Олега. Хотя, скорее всего, не видел – ведь чуть ли не на карачках полз, не разбирая дороги, да и кто знает, какую дрянь ему вколола девчонка.
Василиса потянулась, чтобы разорвать нити руками, но Олег прикрикнул:
– Не трогай!
Разорвать «паутину» невозможно, зато в нее можно влипнуть, если нити не затвердели. «Паутину» брал только огонь.
– Найди в моем рюкзаке… – начал Олег и осекся. Он же своими руками выбросил горелку на Фолклендах, опустошив рюкзак, когда бежал за Мартиной.
Черт!
– Зажигалка в переднем кармашке. Спички, что-то горючее есть? Неси все и быстрее.
– Не могу, – пискнула Лиса.
Гончар опоздал со своим предупреждением – девчонка попалась, увязла одним ботинком.
Он метнулся к своему рюкзаку, попутно рявкнул Мартине, чтобы помогала, наломал сухих веток, поджег две, одну отдал Василисе, вторую оставил себе.
– Сначала освободи себя, потом помогай нам! – крикнул он девушке.
Провел горящей веткой по земле, сметая «паутину», чтобы можно было подойти поближе к парню.
Подтянулась Мартина и тоже взяла ветку.
– Отсекай верхние нити, которые его держат, – скомандовал Олег. – Я займусь низом. Сейчас освободим.
Но он не учел двух вещей. Первая – старая «паутина» гораздо прочнее и хуже поддается огню, и вторая – состояние Андрея оставляло желать лучшего, парень уже побледнел почти до синевы, голова свесилась на грудь.
– Энди! Не сдавайся! – кричала Лиса.
Она лихорадочно тыкала дымящейся веткой в сероватые нити.
– Ты меня слышишь?! Не смей подыхать! Только не сейчас!
Мартина, опустив ветку, осторожно протянула руку, дотронулась до шеи мальчишки и, взглянув на Олега, покачала головой.
Но Василиса продолжала сражаться.
Олег отсек часть нитей, державшую голову и плечи парня – теперь его туловище наклонилось вперед, – и тоже приложил руку к шейной артерии. Пульса не было.
Он опустил руку и повернулся к девушке:
– Всё.
– Нет! Так не должно быть!
– Всё, – повторил Олег.
Лиса со злостью отпихнула дымящуюся ветку и опустилась на траву. Мартина шагнула к ней, но Гончар покачал головой. По себе знал: слова тут не помогут, да и нет таких слов, чтобы могли облегчить боль. Лечит только время. Хотя и оно ни черта не лечит.
Он потоптался рядом с девчушкой, потом все же осторожно коснулся рукой ее плеча.
– Нужно уходить.
Не поднимая головы, она пробормотала:
– Нельзя его так оставлять, надо похоронить.
– Кокон ему лучше всякой могилы, – мягко заметил Гончар.
«Паутина» уже полностью накрыла тело Андрея, запеленала его в тугой сероватый саван, под которым даже черты лица угадывались с трудом.
Не было слез, истерик, Василиса словно закаменела. Молча накинула на плечи рюкзак, подвязала на талии ветровку, выставляя напоказ синяки на руках, и зашагала рядом с Олегом.
– Я рассказать хочу, объяснить, как мы оказались в Зоне, – заявила она после долгого молчания.
Выслушивать исповедь наркоманки? Нет уж, увольте. Разговаривать не хотелось еще и потому, что Гончар отчасти чувствовал свою вину: с новичками же шел, надо было как следует проверить окрестности.
– Ты не обязана, – сухо сказал он.
– Нет, обязана, хотя бы из-за Энди. Сначала я не собиралась никому ничего объяснять, какая мне разница, что вы обо мне думать будете, не в первый раз уже. Но сейчас мне самой хочется.
Она опять замолчала, кусая губы, потом пробормотала:
– Все из-за Камышовых полей.
– Вы там были? Не знали, что это?
– Знали, – буркнула она. – Когда провалились в телепорт и поняли, что назад в Забайкалье вряд ли вернемся, мы туда спецом пошли. Все наши про Поля знают.
Гончар не стал спрашивать, кто «наши», и так понятно – наркоманы. Последний приют.
– Мы ведь тогда жребий тащили, – непонятно сказала она. – Смирились уже, что на КПП придется двигать, а это значит, что до дома добираться через Аргентину, черт знает как. Еще один рейд в Забайкальскую Зону мы бы точно не успели сделать, а у нас на троих всего два «каштана».
И, взглянув на поднятые в недоумении брови Олега, начала рассказывать.
Наркоманами они не были, хотя все так поначалу думают – почему-то других вариантов в голову не приходит. Только это совсем не так, у каждого из них рак в критической стадии. Неизлечимый. Может, раньше, на начальной стадии, и могли бы помочь какие-то дорогие лекарства, курсы химии, только у родителей все равно денег не было, а сейчас – вообще все мимо. Но умирать-то, когда тебе двадцать, совсем не хочется. Единственное средство – «каштан». Еще нужно заплатить местному умельцу из сталкеров, чтобы с артефакта «кожуру» правильно содрал, но на это как раз хватит средств с продажи других