Но начатое нужно было закончить, и я с безволием марионетки вновь приблизилась губами к микрофону, добавляя уже без тени стыда: «Я довольна прожитыми месяцами. Спасибо».
Я бросилась от микрофона, как от крутого кипятка, и моё место тут же занял любимец публики. «Спасибо тебе, Сванвейг Ланкастер, за твою смелость!». Голос доктора Келли вновь проревел над собравшимися, и зал отозвался на него потоком аплодисментов. «Наверняка, Вы хотите узнать подробности, что за мир посетила эта молодая девушка?» – он умолк, ожидая отклика зала, который не заставил себя долго ждать. «Ровно через неделю на этом же самом месте состоится вторая презентация, где мы покажем на примере Сванвейг, а также других счастливых мужчин и женщин, что за миры ждут вас по ту сторону сна». Публика благосклонно загоготала, и аплодисменты вновь прокатились под сводом сырого стылого неба.
«Чёртов сериал» – буркнул доктор Леман, подходя ко мне. Единственный среди присутствующих, кто не вызывал у меня настороженности.
Глупая. Какая же я глупая. Я надеялась, что обещания этого честолюбивого человека что-то значат. Но в действительности, попадая в жернова системы, выход из неё ты найдёшь только вперёд ногами. Эти мысли и внезапное осознание полной картины положения вещей взорвали во мне бомбу, наполняя мозг ужасом загнанной жертвы. Теперь точно – конец.
Рослый детина лёгким толчком направил меня за кулисы. Следом, откланявшись перед публикой, шёл доктор Келли. С его ещё не успели опасть блёстки славы, как перед нами выросла толпа журналистов. Всё правильно. Всё по расписанию. Хлеб репортёров к обеду подан!
«Мисс Ланкастер, как Вы пережили столь долгий период пребывания во сне? Легко ли было приспосабливаться к реальной жизни?»
«Мисс Ланкастер, что Вы чувствуете, вспоминая свою жизнь в нереальности?»
«Мисс Ланкастер, поделитесь, что побудило Вас решиться на столь рискованный эксперимент?»
«Мисс Ланкастер, Вы планируете повторное погружение?»
«Мисс Ланкастер, до нас дошли сведения, что Ваш отец…»
«Мисс Ланкастер, расскажите, как…»
«…ваша фамилия…»
«…не повлияло ли…»
«Как вы прокомментируете…»
«Всё это… уже было. Не мисс, миссис…» – проносится у меня в голове. Ноги. Много ног. Каблуки, кроссовки, ботинки и сапоги. Много ног вокруг меня и позади меня. «Миссис Оллсон, сочувствуем вашей утрате. Скажите, на Ваш взгляд, что могло толкнуть Вашего мужа к самоубийству?», «Миссис Оллсон, из-за чего Ваш супруг решил свести счёты с жизнью?», «Миссис Оллсон, как Ваша дочь восприняла его поступок?», «Миссис Оллсон, связан ли поступок Вашего мужа с его исследованиями в новом проекте?», «Миссис Оллсон, как Вы оцениваете Ваши отношения?». Вопросы, вопросы, вопросы, вспышки фотокамер и снова вопросы. В груди колотится страх. Рука – маленькая и влажная, внутри ладони матери. Я поднимаю заплаканные глаза вверх и вижу, как мама смотрит на меня полными слёз глазами, и произносит одними губами: «Всё хорошо, Свени. Скоро всё закончится».
Вот он – ответ. Мой сон был чистосердечным самообманом ребёнка, желающего забыть и никогда не вспоминать. Мой отец – один из основателей Искусственного сна. Перфундере, болото, сон… Так вот что всё это значит! Так это и есть тот истинный смысл моего стремления уйти в сон? Я такая же, как он. Как человек, которого я знала лишь какие-то одиннадцать лет своей прошлой жизни. Почему на Перфундере я создала в воспоминаниях образ другого человека? Почему не «воскресила» его, как в случае с мамой? Может потому, что я стыдилась его слабости? Не поэтому ли ненависть к себе прожигала кости? Но разве это плохо – уходить туда, где тебе хорошо? Чёрное и белое? Белое – жертвенность, алтарь на благо человечкам, маленьким, уставшим, обессиленным. Чёрное – уходить, когда ещё есть за что цепляться, ради чего жить. А ради чего тебе продолжать бороться?
Я следила за ними, за их движениями и словами, точно включив замедленный просмотр. Глаза безучастно фиксировали происходящее. Что будет значить этот взгляд в линзах оптических телекамер? Решать им – этим палачам с жёлтой дугой около зрачка.
–Мы хотим сделать Ваше совместное фото с доктором Келли, Вы не против?
–Улыбочку, мисс Ланкастер!
–Эй, старик, щёлкни «пыхой», когда я скажу, окей?
–Давай!
Смысл слов долетел до меня слишком поздно, когда яркая, как сама смерть, вспышка, ослепила меня. Сознание раскололось на тысячу сияющих друг в друга прожекторов и тут же осыпалось в яму непроглядного мрака, выключив мышцы ног. Кто-то подхватил моё обмякшее туловище, но под подушечками пальцев этого человека не было ни малой толики заботы или хотя бы внимания как к вещи, имеющей определённую цену. Так ловят мяч, чтобы затем бросить его об пол. И тогда инстинкты снова взяли верх. Удар локтем, такой же, но намного сильнее, стремительней. На этот раз мне ничуть не жаль. Слышу, как кто-то совсем рядом выругался. Выбрасываю руки вперёд, прямо на репортёров. За ними подтягивается всё тело. В висках барабанят тяжёлые молоты, и я не слышу и не вижу ничего, только чувствую, как раскачивается голова, и будто мозги бьются о черепную коробку со шмякающим, влажным звуком, а перед глазами – чернота…
Глава 5
И в пустыне есть влага
Очнулась я неожиданно, осознав вдруг, что бегу. Бегу отчаянно, будто от этого зависит моя жизнь. Уже не в первый раз подворачивая ногу, я не останавливаюсь, выжимая из своих лёгких всю возможную и невозможную вместимость. Меня не заботило то, насколько отравлен воздух, который я так жадно вдыхала, и сколько продержатся мои ноги, ноющие от бесконечных ударов стоп в неудобных туфлях об асфальт. Хоть и обессиливая с каждой секундой, я упорно бежала, уже не зная, для чего этот марафон, от чего я бегу, кто мои преследователи и есть ли они вообще. Было только чувство стремления. Оно, как быстрое речное течение в моём воображении, пыталось унести уставшее тело подальше от всех окружавших меня людей. А ещё был страх, панический, животный. Страх, что что-то страшное и неотвратимое сейчас настигнет меня. Кровь билась в висках неистовой бурей, от её рокота я не слышала ничего, кроме своего срывающегося дыхания.
–Эй! Стой!
Я слышу голос позади себя, но никак не реагирую, продолжая исступлённо переставлять ноги.
–Мисс Ланкастер! – запыхавшийся голос за спиной. – Сванвейг! Да остановитесь уже, я не причиню Вам вреда.
Вдох. Ещё один вдох. Холодный воздух царапает лёгкие. Упёршись ладонями в колени, я пытаюсь восстановить дыхание. Изображение в глазах потонуло в ярко-красной пульсации. Кажется, это ещё один глюк мозга, страдающего кислородным голоданием. Но, подняв глаза, я увидела перед собой девушку с пушистыми кудрявыми локонами до плеч и глазами, глазами с