дрожит его рука с пистолетом. Но теперь пути назад нет. Пока слышны шаги, я бегом пробираюсь в ту часть здания, где видела Йона. Всё катится к чертям, всё идёт не так, как должно было. И как нам теперь выпутываться из этого…
Я замираю за одним нагруженным полетом, когда ЧОП затихает – возможно, нашёл мой фонарь. Я подползаю ближе к широкому прохожу, высматривая свет по левую сторону от входа, и вижу, вижу, как охранник разворачивается и идёт в сторону выхода! Что это с ним? Струсил? Или пошёл за подмогой?
ЧОП подныривает под створкой откидных ворот и выходит на улицу. Минута, другая. Он не возвращается, но и не уезжает, иначе бы мы услышали шум мотора. Что всё это значит?
–Эй! Свен!
Йон, как и я, укрылся за нагромождениями. Я крадусь на звук его голоса. Йон включает фонарик и оседает а пол, держась за бок. Я ускоряюсь, на ходу выуживая запасной карманный фонарь, смотрю на Йона и вижу, как сквозь пальцы сочится алая кровь. Боже…
–В той стороне есть запасной выход. Быстрее беги туда, я его отвлеку. И вот, возьми, – Йон протягивает мне ключ от здания. – Нельзя, чтобы Кейн попался из-за этого. И вот ключи от грузовика.
–Ты что, издеваешься? Я никуда без тебя не пойду. Куда он делся?
–Выскочил за дверь после того, как ты чуть не довела нас обоих до инфаркта. О чём ты только думала? Он ведь мог выстрелить и в твою сторону!
–А что я должна была делать? – я сняла шарф и прижала его к ране. Ткань тут же окрасилась в красное.
Тёплая кровь. Тёплая, почти горячая. В глазах начинало темнеть. И как Йон может быть так спокоен сейчас? Почему я должна бояться в одиночку?
–И вообще, что это был за звук?
–Видимо, пол покатый, – виновато потупился Йон. Вот теперь и он был растерян, так что мне даже стало стыдно за свои слова. В двух шагах от них стояла тележка, доверху наполненная баллонами с воздухом.
–Ты их нашёл!
–Забудь об этом. Теперь уже не важно, – он убрал мою руку. – Может выкручусь как-нибудь. Но ты должна спасти то, что нам удалось достать. Подумай о тех, для кого мы это делаем. Пожалуйста. Возьми рюкзак и беги. Быстрее, он скоро вернётся!
Йон смотрел на меня возбуждёнными, осоловелыми глазами, то ли от шока, то ли от потери крови. Легче от его страха не стало. Стало только хуже. Или…
«Нет, нет, всё это не правильно. Так не должно было произойти. Ведь мы всё сделали правильно!». Словно заклинание, я нашёптывала эти слова, снимая с плеч тяжёлый рюкзак и осторожно поднимаясь на ноги. «Да поможет нам Бог!». Я бросилась с места к главному входу, не успев даже до конца обдумать свой план. Да и был ли он? Скорее, был только протест против жертвенности, протест против потери, протест против системы, который всегда двигал нами. А теперь вся сила нашего гнева была во мне, и, кажется, только гнев и отчаяние помогли мне в ту минуту. Прыжок вверх, и ворота с треском опускаются.
–Какого чёрта ты творишь? – орёт Йон.
–Поднимайся!
Но он уже и сам с трудом встаёт, едва держась на ногах, но всё же…
–Держись за меня и показывай свой чёрный ход!
–Рюкзак.
–Хватит и моего.
–Но…
–Я не могу тебя потерять, слышишь? Быстрее!
–Стой, стой, подожди. Раз уж ты решила безумствовать…
К счастью, дверь совсем близко. Ключ – хвала небесам, зелёный свет! На улице по-прежнему идёт дождь, но его кислота кажется нам теперь почти спасительной. Лицо и голову тут же начинает жечь, но мы думаем только об одном: хорошо, что рюкзак непромокаемый, иначе бы всё было напрасно. Секунда, другая, и нутро здания внезапно взрывается грохотом. Машины голосят сиренами, фары мерцают жёлтым светом сквозь потоки дождя. Мы бежим. Бежим бесконечно долго, путаясь в ногах, одурманенные страхом и болью в голове и коже. И вот, наконец, наш мини-грузовик. Я в трудом сбрасываю рюкзак, заталкиваю его в кузов. Йон почти вползает внутрь, я поднимаюсь следом за ним и захлопываю дверцу.
–Ты молодец. Спасибо тебе, Свен, – голос Йона едва слышен. Синие губы дрожат, лицо покраснело и воспалилось под каплями кислотного дождя. На него больно смотреть, но я заставляю себя быть оптимистом.
–Что я, это ты здорово придумал с этими баллонами. Я и забыла, что из сжиженного кислорода можно устраивать такое эпичное файер-шоу!
Мы усмехнулись. Да, юмор был так себе, но на безрыбье…
–Где-то здесь была аптечка…
–Гони, гони, Свен! – прохрипел он. – Поздно…
И только тогда я увидела, как мимо проносятся машины, орущие сиреной и мигающие сине-красными огнями. Как заворожённая, я смотрю на кровь, сочащуюся сквозь пальцы, на Йона, на окна, и время становится вязким.
Йон снова отстраняет меня, пытаясь самостоятельно справиться с кровотечением. Я перебираюсь на переднее сидение, вставляю ключ в замок зажигания, не включая фар, и гоню, гоню, уже не боясь, что наша машина покажется подозрительной на пустынных улицах промзоны. Здесь недалеко. «Давай же, колымага!». Минута, две, ещё один квартал…
…
Кажется, лишь теперь, спустя множество странных и страшных дней на земле, я наконец понимаю, что происходило со мной во сне. Все отключения сознания и «видения не из моей жизни» … Настоящее било кулаком в дверь, а я не хотела его впускать. Тогда, на Перфундере, я вновь пережила этот ужас – ужас предчувствия потери, протеста против системы, против смерти, против бессмысленной гибели. Тогда, три года назад, во мне как-то уживались жажда жизни и комплекс героя, пусть и с маской инкогнито. Эта философия была и у Йона с планеты Перфундере, и у реального Йона. Он отрицал идею самоуничтожения, желая бороться до последней капли крови. Я никогда не замечала в нём этого, но Йон и правда был мечтателем. Он казался мне прагматичным, но то было лишь проявлением его силы, за которой скрывалась уязвимая душа, со слабым местом в виде любимых людей. Человек во сне помог мне понять настоящего Йона, но было слишком поздно…
Я до сих пор думаю, что именно в тот день мы истратили весь наш запас везения. В тот день выжили мы оба, хотя Йон был на грани смерти. В тот день Вселенная повернулась к нам лицом и разрешила нам победить в схватке за жизнь и за добычу. «Но, – сказала она, пригрозив пальцем, – Это в последний раз». И с