— Я понимаю, — говорю мягко. — Он вам очень дорог.
— Еще как, черт подери, — соглашается она, — и мы хотим видеть его счастливым. А он… он всегда бросается за любой телкой, которая скажет ему два добрых слова. Как изголодавшийся пес, понимаешь? Который бродит по свалке в надежде, что ему подбросят немного любви. Но этого не происходит. Его подружки никогда не остаются надолго — он по их мнению слишком испорчен. И они просто уходят.
Потушив сигарету, она поворачивается ко мне. Розовые пряди волос полыхают вокруг ее худого лица.
— Знаешь, ты первая девушка, которую он привел в «Диаграмму Венна».
Я хмурюсь в замешательстве, но прежде чем успеваю открыть рот, она поясняет:
— Да, он цепляет там девочек, но сам туда никого не приводит. Тем более, познакомиться с Барбарой. Или с нами.
— Не понимаю. На что ты намекаешь?
— Ну давай, думай, гений. Уверена, ты можешь сложить два и два.
Я в растерянности моргаю, и с полминуты посмотрев на меня, Миранда фыркает.
— Охренеть. По ходу, Раник не врал. Ты и правда ни хрена о парнях не знаешь.
Она идет к двери в квартиру и по дороге похлопывает меня по плечу, но я ее останавливаю.
— Он… он вернется сегодня?
— Может быть. Черт его знает. Мы с Сетом и Трентом уходим вечером на работу, так что нас дома не будет. Можешь вернуться и проверить сама.
Я быстро роюсь в сумке и вытаскиваю одежду, которую она мне одалживала.
— Вот. Я все постирала. Большое спасибо, что выручила.
Ухмыльнувшись, Миранда забирает одежду.
— Без проблем.
Пока спускаюсь по лестнице, думаю, что делать дальше, и понимаю, что вечером нужно будет вернуться. Если я ему напишу, он вряд ли ответит, поэтому поговорить придется лицом к лицу. Боюсь, он теперь возненавидел меня навсегда. И я потеряла своего лучшего учителя, своего единственного союзника.
И скорее всего, я могла потерять и хорошего друга.
Глава девятая
Раник
Я видел все из окна.
Потому-то я и сижу сейчас в баре, название которого уже даже не помню (черта с два я заявлюсь в таком состоянии к Барбаре). Опрокидываю еще один шот, стараясь заблокировать воспоминание. Я увидел их из окна, и все произошло дико быстро. Элис сидела с подругой, а через секунду к ним уже подошел гребаный Тео. Он чуть ли не сиял в солнечном свете, этот загорелый блондинчик со слишком белыми зубами. И по тому, как они говорили, как Элис потом побледнела, я сразу все нахрен понял. Он пригласил ее на свидание.
И вот тогда-то до меня и дошло.
Он, блин, опередил меня.
Отныне все кончено.
Увидев, как красивое личико Элис вспыхнуло счастьем, я понял, что все, нахрен, кончено.
Опрокидываю очередной шот, и бармен бросает на меня настороженный взгляд. Тыкаю в него пальцем:
— Эй, не пялься на меня так. Я же плачу тебе, верно? Так что просто наливай, когда попрошу.
Бармен вздыхает и подталкивает ко мне еще один шот, который я сразу же выпиваю, и спиртное огнем выжигает все чувства. Если повезет, их выжжет и из моего сердца, поэтому я пью дальше.
— Знаешь, ты уже перебрал, — говорит сидящая рядом девчонка, миленькая брюнетка с темными глазами и яркой помадой. Она допивает второй мартини, а затем, улыбаясь, поглаживает меня по локтю. — Не хочешь уйти отсюда?
Мы оба знаем, что за этим последует. Вечный танец, вечная траханная рутина. Или лучше сказать «рутина вечного траха»? Неважно. Мы оба знаем, что она здесь ради члена, а я — ради нее.
Изучаю ее лицо. Она симпатичная. Может, даже красивее, чем Элис. Если сильно прищуриться, ее волосы кажутся почти светлыми, а глаза — голубыми. И она вроде милая. Не пошлая и не прямолинейная, как другие девчонки. Может быть, просто может быть…
— Эй. — Меня хлопает по плечу какой-то мужик. Расплывчатый, но огромный. — Не разговаривай в таком тоне с Джорджем, усек?
Я фыркаю.
— Кто меня остановит, старик?
— Эй. Бейли, не начинай, — предупреждает мужика Джордж, бармен.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Он же нагрубил тебе, Джорджи! — протестует здоровяк. — Я не позволю, чтобы это сошло ему с рук.
— Довольно, джентльмены, — бормочу я, выкладывая на стойку две двадцатки. — Все равно я уже сваливаю. Киска, пошли.
Девушка — Алисса или Андреа — хихикает и, сжав мою руку, выводит из душного бара в холодную ноябрьскую ночь. Черт, уже ноябрь на дворе. Как, блин, время пролетело так быстро? О, точно. Я же был занят тем, что учил чертову Элис. И влюблялся в нее.
— Я поймаю такси. — Алисса-Андреа ловит желтую машину, а затем вталкивает в нее меня. У водителя хриплый голос, и водит он быстро, но мы переходим к прелюдии намного быстрее.
В моей хмельной голове в этот момент есть только одна мысль, и она не имеет ничего общего с губами Алиссы-Андреа.
Почему?
Почему, черт подери, я продолжал цепляться за этот клочок надежды?
Почему я думал, что достаточно хорош для нее?
Почему возомнил, будто у меня есть хоть один гребаный шанс?
Водитель спрашивает мой адрес, и я отрываюсь от мягких губ девушки, чтобы продиктовать его. Когда таксист, ворча, сворачивает вправо, я стукаюсь головой о сиденье, и Алисса-Андреа пронзительно смеется, а после притягивает меня к себе для очередного поцелуя.
— Ты забавный, — шепчет она. — Ты мне нравишься.
Она и правда так думает? Или это лишь пьяный треп? Я слышал эту херню много раз. Она просто пьяна. Их пьяной храбрости и уверений, что я им якобы нравлюсь, всегда хватает только на то, чтобы переспать со мной и уйти, и никогда не хватает на то, чтобы остаться. Никогда. Ни с одной.
Старый сценарий повторятся снова: мы, спотыкаясь, поднимаемся по лестнице в мою квартиру, обжимаясь как пара подростков, впервые дорвавшихся до дядиного бухла. Лицо Алиссы-Андреа размывается перед моими глазами, и ее волосы становятся светлыми, а глаза — голубыми, как море. Дыхание перехватывает, я целую ее еще сильнее, чем прежде и, крепко прижав к себе, пытаюсь открыть дверь ключом.
— Не отпущу тебя, — шепчу я ей в волосы. — И не отдам ему.
Алисса-Андреа смеется.
— Что?
Мы вваливаемся в квартиру, и я пинком закрываю дверь. Алисса-Андреа отходит, соблазнительно двигая попкой, и ее тело преображается. Я вижу Элис. Это она танцует передо мной, как тогда на парковке в мой день рождения. Я чувствую ее запах и почти чувствую вкус ее кожи за этим крошечным черным платьем…
Бросаюсь к ней, прижимаю к стене и, подняв ее руки над головой, сплетаюсь с ней пальцами.
— Блин, я так долго хотел тебя, — говорю, задыхаясь. — С момента, как только увидел. Ты — мое все. Ты — все, чего я, черт побери, хочу в этой жизни. Ты идеальна.
Она смеется, и по гостиной разносится чистый, как родник, смех Элис. А потом начинает без слов целовать меня в шею.
— Клянусь, я подарю тебе столько любви, — шепчу ей. — Буду любить так сильно, как он никогда не полюбит. Только позволь.
Она высвобождается из моего захвата и направляется в спальню. Но я останавливаю ее в дверном проеме и привлекаю к себе.
— Пожалуйста, — выдыхаю. — Пожалуйста, будь моей.
— Я уже твоя, — говорит она, нежно целуя меня. И я пропадаю.
Она целует меня, я — ее, мои пальцы расстегивают пуговки платья, а поцелуи спускаются вниз до груди. Она счастливо вздыхает, и у меня появляется всего одна цель: сделать так, чтобы она вздыхала так снова и снова. Я хочу показать ей, сколько всего я к ней чувствую и как сильно она меня сводит с ума.
***
Элис
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Перед тем, как постучать в дверь квартиры Раника, моя рука на миг замирает.
Шестичасовой поход за покупками с Шарлоттой, призванный убить время, поубавил мой пыл. Теперь я знаю: Раник больше не заговорит со мной. И смирилась с этим. На то, чтобы осознать это вместе с его трагическим прошлым — осознать и принять, — ушло шесть часов. И теперь я ощущаю себя опустошенной, почти пустотелой. Словно я потеряла что-то важное… то, что вернуть уже не смогу.